Железная маска (сборник) - Готье Теофиль (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
– Мадам Леонарда, – наконец нарушил молчание герцог, – я позвал вас сюда, потому что считаю единственной, кто знает толк в любовных делах. Вы приобрели свой опыт в молодости и с успехом пользовались им в зрелые годы. Поэтому я хочу посоветоваться с вами вот о чем: есть ли какое-нибудь средство соблазнить эту непреклонную девицу – я имею в виду Изабеллу? Ведь дуэнье, которая когда-то была первой любовницей, должны быть известны все мыслимые ухищрения!
– Ваша светлость, – угодливо отвечала старая комедиантка с постной миной, – оказывает мне и моим скромным познаниям слишком высокую честь. Тем не менее я готова служить всем, чем смогу!
– Не сомневаюсь, – небрежно обронил де Валломбрез. – И тем не менее дела мои стоят на месте. Что с этой задумчивой красоткой? Неужели она до сих пор влюблена в Сигоньяка?
– Так и есть, – отвечала Леонарда с сокрушенным вздохом. – В юности у многих бывают такие необъяснимые и упорные пристрастия. К тому же Изабелла сделана, судя по всему, из особого теста. Она пренебрегает любыми искушениями и, похоже, принадлежит к тем женщинам, которые и в раю не стали бы слушать обольщений змия.
– Но как же Сигоньяку удалось увлечь ее, если она глуха к мольбам всех остальных? – гневно вскричал герцог. – Уж нет ли тут какого-нибудь зелья, амулета или талисмана?
– Нет, ваша светлость. Все дело в том, что он был несчастлив, а для таких нежных, романтических и гордых натур, как Изабелла, нет большего счастья, чем дарить утешение. Они предпочитают отдавать, а не получать, и слезы сочувствия открывают путь любви.
– Это какая-то чушь! Выходит, достаточно быть тощим, бледным, оборванным, нищим и смешным, чтобы внушить любовь? Придворные дамы изрядно посмеялись бы над такими взглядами!
– Эти взгляды и в самом деле необычны. Редкие женщины впадают в подобное заблуждение. Вы, ваша светлость, столкнулись с исключительным случаем.
– Но я просто с ума схожу от бешенства, думая о том, что захудалый баронишка преуспел там, где я потерпел поражение, и теперь смеется надо мной в объятиях своей любовницы!
– Вашей светлости не следует мучить себя такими мыслями. Сигоньяк вовсе не наслаждается ее любовью в том смысле, какой вы имели в виду. Добродетель Изабеллы не потерпела ни малейшего ущерба. Чувство этих идеальных любовников, при всей его пылкости, остается платоническим и никогда не заходит дальше легкого поцелуя руки или лба. Оттого оно и длится так долго: утоленная страсть мигом гаснет.
– Вы уверены, мадам Леонарда? Мыслимо ли, чтобы эти двое хранили целомудрие при той простоте и распущенности, свойственной закулисной и кочевой жизни? Ночуя под одной крышей, ужиная за одним столом, постоянно сталкиваясь друг с другом во время репетиций и спектаклей? Для этого надо бестелесными ангелами!
– Изабелла, несомненно, ангел, и вдобавок в ней нет ни капли той гордыни, из-за которой Люцифер был низвергнут с небес. Сигоньяк же слепо повинуется возлюбленной и готов принести любые жертвы, какие бы она ни потребовала.
– Но если дело обстоит так, чем вы можете мне помочь? – спросил де Валломбрез. – Поройтесь же хорошенько в вашем сундучке с уловками и отыщите такое безотказное средство, такой неотразимый маневр, такую головоломную и хитроумную комбинацию, которая обеспечит мне победу. Вы знаете меня и мою щедрость…
С этими словами герцог запустил свою тонкую и белую, словно у женщины, руку в чашу работы Бенвенуто Челлини, стоявшую на столике. Чаша была наполнена золотыми монетами, и от их соблазнительного звона совиные глаза Леонарды молодо вспыхнули, оживив мертвенную маску ее лица. Несколько мгновений она молча раздумывала. Де Валломбрез нетерпеливо ждал.
– Я могла бы предложить вам если не душу, то по крайней мере тело Изабеллы, – наконец проговорила она. – Восковой слепок с замка, поддельный ключ, сильное снотворное средство – и готово дело, она ваша!
– Только не это! – прервал ее герцог с невольным жестом отвращения. – Какая мерзость! Обладать спящей женщиной, бесчувственным телом, статуей без мысли, без воли, без памяти! Чтобы она, очнувшись, тут же снова прониклась ненавистью к вам и любовью к другому! Нет, так низко я не паду ни за что!
– Вы правы, ваша светлость, – согласилась Леонарда. – Обладание ровно ничего не стоит без согласия и взаимного чувства. Я предложила вам этот выход за неимением лучшего, так как сама не люблю этих темных делишек и ведьмовских зелий. Но вот о чем я хочу спросить: почему вы, обладая красотой Адониса, любимца Венеры, роскошью, богатством и высоким положением при дворе, сочетая в себе все, что пленяет женщин, просто-напросто не попытаетесь поухаживать за Изабеллой?
– Черт побери, а ведь старуха права! – воскликнул де Валломбрез, бросив самодовольный взгляд в венецианское зеркало, которое держали два резных амура. – Пусть Изабелла холодна и добродетельна, но ведь не слепа же она, а природа меня ничем не обделила, и моя внешность отнюдь не приводит людей в ужас. Может, сперва я покажусь ей картиной или статуей, которая невольно восхищает, не внушая симпатии, и привлекает к себе взор только гармонией линий и красок. А затем я найду неотразимые слова, подкрепив их взглядами, способными растопить даже ледяное сердце. Скажу без ложной скромности – своими речами мне удавалось воспламенить даже бесстрастных придворных красавиц. Кстати, эта актриса не лишена гордости, и внимание такого лица, как герцог, должно льстить ее самолюбию… О, я сделаю так, чтобы ее приняли в труппу Французской комедии и найму клакеров, которые будут встречать каждый ее выход овациями! Станет ли она после этого думать о каком-то там ничтожном Сигоньяке? А уж от этого малого я найду способ избавиться…
– Вашей светлости больше ничего не угодно? – спросила Леонарда, поднявшись и застыв со сложенными на животе руками в позе почтительного внимания.
– Нет, мадам Леонарда, – живо откликнулся де Валломбрез. – Вот вам за труды… – Он протянул ей горсть золотых монет. – Не ваша вина, что в труппе Тирана оказался непорочный ангел.
Старуха, кланяясь и пятясь, направилась к двери. На пороге она круто повернулась и исчезла на лестнице.
После ее ухода герцог позвонил камердинеру.
– Пикар, – начал он, – сегодня ты должен превзойти себя, придав мне самый блистательный вид: я хочу быть красивее, чем лорд Букингем, когда он пытался пленить королеву Анну Австрийскую. И если я вернусь ни с чем с охоты за неприступной красавицей, то не миновать тебе плетей, ибо во мне самом нет недостатка или изъяна, который нуждался бы в маскировке.
– Внешность вашей светлости столь совершенна, что искусство может только одно: показать ваши природные достоинства во всем блеске. Если вы изволите несколько минут посидеть перед зеркалом, я завью и причешу вас так, что не устоит ни одно женское сердце.
С этими словами Пикар отправил щипцы для завивки в серебряную чашу, где под слоем пепла медленно тлели косточки маслин. Когда щипцы в должной мере нагрелись, в чем камердинер убедился, поднеся их к своей щеке, он прихватил ими кончики прекрасных черных как смоль волос герцога, и те сразу же завились кокетливыми спиралями.
Когда герцог де Валломбрез был причесан, а его тонкие усы с помощью ароматической помады изогнулись в форме лука Амура, камердинер откинулся, чтобы полюбоваться делом своих рук, – так художник судит о последних мазках, положенных им на холст.
– Какой костюм будет угодно надеть вашей светлости? Если мне будет дозволено высказать свое мнение, я посоветовал бы черный бархатный с прорезями и лентами черного атласа, а к нему шелковые чулки и простой воротник из сицилийского гипюра. Атлас, переливчатый шелк, золотая и серебряная парча и каменья своим назойливым блеском отвлекут взгляд, который должен быть постоянно сосредоточен на вашем лице, пленительном, как никогда. Вдобавок, черный цвет будет выгодно оттенять томную бледность, все еще оставшуюся у вас после потери крови.
«Плут обладает отменным вкусом и польстить умеет не хуже опытного царедворца, – усмехнулся про себя герцог. – Действительно, черный мне к лицу, а Изабелла не из тех женщин, которых можно ошеломить затканными золотом шелками и бриллиантовыми побрякушками».
