Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя - Синицин Игорь Елисеевич (читать книги txt) 📗
Цинев был главным «государевым оком» в КГБ, присматривал за Андроповым и довольно нахально вел себя в присутствии Юрия Владимировича. Он часто, не сообщая об этом председателю, как следовало бы по субординации, заходил к Леониду Ильичу или созванивался с ним по прямому телефону. Было известно, что Цинев стремился «обскакать» председателя КГБ и доложить свояку генсеку какие-либо «жареные факты» раньше, чем это сделает в более достойной форме Андропов. Цинев предлагал Брежневу многие решения и не соглашался с мнением Юрия Владимировича нарочно, в пику председателю. Первый зампред КГБ по военной контрразведке был в весьма близких и дружеских отношениях с министром внутренних дел Щелоковым. Цинев с удовольствием кляузничал своему родственнику на Юрия Владимировича, хотя, что уж там можно было «стучать» на Андропова генсеку, я и представить себе не могу – настолько преданным Леониду Ильичу был Юрий Владимирович. Однако оба раза, когда над головой Юрия Владимировича сгущались тучи – первый раз в 1977 году и во второй раз – в 1982-м, – и когда Андропов был на грани удаления из политбюро, возникали разговоры о причастности воеводы Георгия, верного слуги и ока государева, к опале на «ближнего боярина» Юрия. Во всяком случае, весной 1982 года, когда Андропова перевели на работу в ЦК просто секретарем, но не вторым, как некоторые деятели хотели это представить, место председателя КГБ осталось вакантным всего на несколько часов. Цинев в резкой форме отверг мысль Брежнева и Черненко о назначении Чебрикова, которого предлагал себе в преемники Андропов, и посадил на это место давнего приятеля, тогдашнего председателя КГБ Украины Федорчука.
Я связываю все неприятности, возникшие у Андропова весной 1982 года, именно с тем, что Юрий Владимирович дал в 1981 году команду расследовать по полной программе многие коррупционные дела. Его сближение с Сусловым, возникшее на основе борьбы с коррумпированностью московской верхушки, напугало и Цинева, и московского первого секретаря, члена политбюро Гришина, и Председателя Совета министров старца Тихонова, и насквозь коррумпированного шефа МВД Щелокова, и Черненко, претендовавшего на роль второго секретаря. Суслов был по характеру таким же аскетом, как и Юрий Владимирович, а генсек и его клеврет Цинев не могли простить обоим, Суслову и Андропову, расследование делишек клана Брежнева. Хотя Суслов и выступал иногда покровителем некоторых партийных коррупционеров, вроде Медунова, первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС, но и он, видимо, больше не мог терпеть разложение, грозившее серьезной общественной компрометацией его идола и кумира – правящей Коммунистической партии Советского Союза.
Я тогда уже не работал у Андропова, но складывающейся ситуацией, естественно, весьма интересовался. До меня доходили сведения из надежных источников, что Федорчук не лучшим образом относился к Андропову и попытался начать с помощью Цинева серьезную чистку КГБ от андроповских кадров. Но они не успели. В ноябре Брежнев умер, а Андропов стал генеральным секретарем. Буквально на следующий день Федорчук вылетел с Лубянки и приземлился на улице Огарева, 6, где находился главный кабинет министра внутренних дел. Он появился в нем вместо Щелокова, который также был снят в одночасье.
В то же утро Виктор Михайлович Чебриков занял кабинет шефа КГБ. Вместе с Федорчуком ушел в МВД, заместителем министра по кадрам, генерал Лежепеков, главный кадровик КГБ. Лежепеков не принадлежал к числу врагов Андропова в ведомстве на Лубянке. Более того, этот внешне довольно мрачный и раздражительный из-за своих желудочных болезней человек явно получил персональное задание от нового генсека Андропова в тандеме с Федорчуком устроить в руководстве органов внутренних дел подлинное побоище кадров, приведенных туда и воспитанных Щелоковым. Федорчук, видимо, хотел реабилитировать себя перед Андроповым за те несколько месяцев, которые он провел на Лубянке. Он и Лежепеков уволили кого за злоупотребление служебным положением, кого якобы по несоответствию занимаемой должности на пенсию, а многих прямо на улицу. Всего пострадало от нового министра и его зама по кадрам несколько десятков тысяч сотрудников органов внутренних дел. Некоторые исследователи даже называют цифру в 200 тысяч человек.
Это было похоже на разгром НКВД, который проводил с сентября 1936 года по ноябрь 1938-го назначенный после Генриха Ягоды наркомом внутренних дел Николай Ежов. Правда, никого не расстреливали. Среди уволенных при генсеке Андропове милиционеров было немало коррумпированных «стражей порядка», однако большинство офицеров внутренних дел честно несли свою службу. И не их вина, а беда в том, что Брежнев шестнадцать лет держал во главе Министерства внутренних дел и ограждал от всякой критики своего приятеля Щелокова, насквозь фальшивого и коррумпированного человека. Как я уже писал выше, надсмотрщик за Андроповым в КГБ Цинев был большим другом Щелокова. Вполне вероятно, что министр внутренних дел поставлял ему какой-то липовый компромат на Андропова, его сторонников в политбюро и руководстве КГБ, полученный или сконструированный в недрах МВД.
Цинев оказывал, по моему мнению, своим консервативным напором негативное влияние на Андропова. Через него также действовал самым реакционным образом друг его и Леонида Ильича начальник Главного политического управления Министерства обороны генерал армии Епишев. Господь Бог не дал Епишеву ума, а потому начальник Главпура демонстрировал грубость и напористость. Говорили, что именно Епишев, будучи советским послом в Румынии, завел в полный тупик межпартийные и межгосударственные отношения СССР с этой страной, грубо указывая румынскому руководству, что именно ему следует делать, чтобы понравиться Епишеву и политбюро ЦК КПСС.
Вторым, более ласковым по отношению к Андропову, чем Цинев, «глазом» Брежнева в КГБ был генерал-полковник, затем генерал армии Семен Кузьмич Цвигун. Рослый, обширный мужчина, он заметно полысел и пополнел за 70-е годы, когда я регулярно встречал Семена Кузьмича в коридорах и на совещаниях. На губах Цвигуна часто можно было видеть добродушную улыбку, он охотно выполнял личные просьбы своих подчиненных. Семен Кузьмич писал романы о партизанах и консультировал художественные и публицистические фильмы о КГБ под псевдонимом генерал Мишин. В частности, он был главным консультантом создателей замечательного фильма «Семнадцать мгновений весны» и некоторых других лент о чекистах. Он очень помогал съемочным группам в организации их бесперебойной работы. Вся его творческая деятельность создала ему не только широкую литературную славу в узких кругах верхушки КГБ и правления Союза писателей, падкого на связи с высокими кагэбэшными чинами, но и мнение о нем среди читателей как о выдающемся партизане и разведчике Великой Отечественной войны. Эта слава широко культивировалась в окололитературных кругах, а чекисты только посмеивались. Они-то знали, что Семен Кузьмич не имел отношения к партизанским делам во время войны. «Наш писатель!» – беззлобно иронизировали даже те, которые, вроде Героя Советского Союза генерала Прудникова, были настоящими героями-партизанами Великой Отечественной войны и написали об этом интересные книги. Пожалуй, более способным литератором была супруга Цвигуна, женщина исключительной красоты и обаяния. Она публиковала, также под псевдонимом, свои рассказы в журнале «Огонек» и держала великосветский литературный салон.
Семен Кузьмич служил в Молдавии в бытность там первым секретарем ЦК Компартии республики Леонида Ильича Брежнева. Несмотря на довольно большую разницу в возрасте, они дружили домами. Оттуда, видимо, и идет легенда о том, что Брежнев и Цвигун женаты на сестрах. На самом деле они не родственники. Когда Брежнев стал генсеком, Цвигун уже был председателем КГБ Молдавии. При назначении Андропова шефом Лубянки Брежнев не усомнился в том, что вторым хорошим его наблюдателем в КГБ станет генерал Цвигун. Я думаю, что Семен Кузьмич, в отличие от Цинева, не причинял много вреда Андропову.
В свое время, после того как в конце января 1982 года генерал Цвигун якобы застрелился на заснеженной дорожке у себя на даче, ходило много версий этой трагедии. Особенное внимание досужих комментаторов вызывали те обстоятельства, что генсек Брежнев не подписался под некрологом Семена Кузьмича, а буквально через несколько дней после смерти Цвигуна скончался второй человек в КПСС, главный идеолог и секретарь ЦК Михаил Андреевич Суслов. Сразу же пошли слухи о том, что смерти Цвигуна и Суслова произошли после того, как Семен Кузьмич был приглашен к Суслову и у них вышел крупный разговор. Темой разговора якобы была Галина Брежнева, дочь генсека, и так называемое «бриллиантовое дело», которое как раз в то время начало разворачиваться и принимать очень громкий характер. Суслов, как говорили некоторые, пенял Цвигуну на то, что тот допустил вовлечение дочери генсека в громкое дело. Другие шли дальше и утверждали, что Цвигун вел какое-то собственное расследование крупных коррупционных дел и вышел на Галину Брежневу. «Бриллиантовое дело» висело над ним, ему запрещено было им заниматься, и он из-за этого пустил пулю себе в голову.
