Возвращение. Части 1-3 (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
— Они снизили рождаемость? — спросил Брежнев.
— Если бы снизили, они ее фактически ликвидировали. Что произошло, когда все открылось… Белая Америка умылась кровью. Там и так последнее десятилетие черт-те что творилось, а тут еще это.
— Судя по твоим записям, черт-те что творилось не только у них, а почти по всему миру, — заметил он.
— Что вы хотите? — пожал я плечами. — Вся беда в перенаселении. И наиболее актуально это там, где людей и без того много. Американцы со своим лекарством опоздали.
— Не понял? — сказал Брежнев. — Ты считаешь допустимым такие приемы?
— Нужно ограничить рождаемость, — ответил я. — Не так радикально, но ограничить. Лучше насильно избавиться от лишних ртов сейчас, чем потом гибнуть всем. Для чего рождались дети в той Африке, если в мое время выживал и становился взрослым в лучшем случае только каждый пятый ребенок? Во многих странах Азии было ничуть не лучше, а ведь и у монголоидной расы свой геном. Земля не так велика, как думают некоторые, и ее ресурсы не бесконечны, а уходить нам будет некуда. Есть, правда, другие реальности, но мы вряд ли сможем в них попасть, просто не успеем.
— Но ведь ты что-то имел в виду, когда говорил о спасении мира? Пусть наша страна не развалится и вырвется вперед, вряд ли мы сможем управлять остальными.
— Можно будет попробовать, — сказал я. — Есть способы. В крайнем случае попытаемся спасти только своих. Сейчас об этом еще рано говорить. Боюсь, что такие люди, как Суслов, не только не захотят меня слушать, но сделают все, чтобы не услышали другие.
— Зря у тебя сложилось такое мнение о Михаиле Андреевиче, — сказал Брежнев. — Он замечательный человек и к тебе прекрасно относится.
— Я в его человеческих качествах не сомневаюсь, — сказал я. — Просто такие люди, как вы, часто переносят свои личные отношения с людьми и на то дело, которым занимаются, а вот такие, как он, четко разграничивают, что для домашнего употребления, а что для работы. Ваша позиция более приятная, его — более жизненная. Только на многие вещи мы с ним смотрим по-разному.
— Ваш последний разговор на него сильно подействовал, — заметил Брежнев. — Он мне сказал, что никогда не думал, что останется в памяти людей держимордой.
— Главное это не намерения, а дела, — возразил я. — В чем-то он был прав, в чем-то — нет. Я ему рассказал, что знал, захочет — сделает выводы. Только меняться в таком возрасте…
— Ты просил насчет экстерната, — сказал Брежнев. — Я поговорил с Елютиным, он не возражает.
Еще бы он возражал!
— Зря вы, Леонид Ильич, вышли на министра, — высказался я. — Мы уже с визитами к вам засветились по полной программе. Сплетен будет… Наверняка еще и Вика всем знакомым растрезвонила. И машина эта…
— Машина отвезла, высадила и все. Не вы одни такие. Думаешь, что привлечешь меньше внимания с толпой телохранителей? А без охраны вас никто пока отпускать не станет. Есть намерение тобой заняться всерьез. Если получится, опеку можно будет уменьшить, но присматривать теперь за вами будут долго. А слухи… Вы в тени все равно не останетесь. Пусть это считают моей слабостью к молодым талантам. Ты, кстати, после школы чем думаешь заниматься?
— Мы оба хотим поступить на актерский факультет ВГИКа.
— Почему туда? — удивился Брежнев. — Вот уж не ожидал. Не славы захотелось? Может быть, все-таки тебя задействовать в программе? Для начала поработаешь в ЦК комсомола, потом вступишь в партию. Переведем в аппарат ЦК и…
— Леонид Ильич, извините, что перебил. Я не отказываюсь ни от партийной работы, ни от политики, но не сейчас. Я ведь тогда все-таки устал от жизни. Не вообще, а от той, какая у меня была. Я ничего не захотел повторять. У меня была хорошая работа и прекрасная семья, но жизнь это не старая интересная книга, которую иной раз хочется снять с полки и перечитать. Вот мне захотелось попробовать себя в кино. По сути, для меня это будет отдых. Техническое образование у меня есть, даже два, теперь будет гуманитарное, а там, глядишь, закончу Высшую партийную школу. И писательство я пока не собираюсь бросать, и песни. Жизнь у меня впереди длинная, если кто-нибудь не укоротит, так что хватит времени все попробовать.
— Да, завидую, — сказал он мне. — Жаль, что я никак не дотяну до прихода вашей девчонки, я бы не отказался прожить жизнь второй раз.
На этот раз мы были в гостях у генсека до самого вечера. Вика опять принесла гитару и мы спели пару новых песен.
— Ты говорил Михаилу Андреевичу о Высоцком, — сказал Брежнев. — Несколько раз о нем слышал, но не слушал ни одной песни. Не можешь что-нибудь исполнить?
— В следующем году должен выйти фильм "Вертикаль" с его участием. Он там будет петь несколько песен об альпинистах. А я разучил пока только одну. Она из моих самых любимых. Напишет он ее только к концу жизни для фильма о Робин Гуде. Я не собираюсь красть у него песни и эту разучил только для своих. Вам спою.
Вика с Викторией Петровной были на кухне, и я мог говорить свободно.
— Лестно попасть в число "своих", — хмыкнул Леонид Ильич. — Люся, позови моих с кухни, пусть тоже послушают.
— Предупреждаю, — сказал я женской части семьи Брежнева. — Песня не моя и говорить о ней никому не стоит. Вика, это в первую очередь тебя касается. Раззвонишь, и мы с тобой незнакомы. Доступно? Вот и хорошо. Называется она "Баллада о борьбе" Средь оплывших свечей и вечерних молитв, средь военных трофеев и мирных костров жили книжные дети, не знавшие битв, изнывая от мелких своих катастроф.
Я вкладывал в пение душу, но до Высоцкого было далеко.
— Липли волосы нам на вспотевшие лбы, и сосало под ложечкой сладко от фраз, и кружил наши головы запах борьбы, со страниц пожелтевших слетая на нас.
Песня отзвучала, но некоторое время все молчали.
— Непривычно написана, — сказал наконец Брежнев, — но цепляет. Я Суслову свое мнение выскажу, думаю, у автора больше не будет проблем с выступлениями.
Вскоре мы попрощались и уехали домой. А во вторник на большой перемене меня вызвали к директору.
— Мне позвонили из министерства, — сказал он, глядя на меня с укоризной. — Попросили оказать тебе содействие в сдаче экзаменов экстерном. Наша школа имеет право на экстернат, поэтому я не вижу проблем. Мог бы обратиться непосредственно ко мне.
— Я просил не столько за себя, сколько за Черзарову, — начал оправдываться я. — Я могу хоть сейчас сдать все предметы за оба класса, ей это сложно.
— И чего вы хотите? — спросил он. — Мне о ней ничего не говорили.
— Мы хотели, чтобы у нее принимали экзамены по одному. Сдала годовой, и освобождается от дальнейших посещений этих уроков. Это позволит сосредоточиться на следующем. Если вы сами не сможете это решить, тогда это попытаюсь сделать я. Я готов сдавать в любое удобное для вас время.
— Садись, пиши заявление, — сказал он, продиктовав мне текст. — Насчет Черзаровой я тебе пока ничего не скажу, мне нужно проконсультироваться.
— Как только я исчезну, готовься к наплыву ухажеров, — предупредил я подругу. — Жаль я тебя совсем не учил драться. Сильная и гибкая девушка, а грамотно по морде дать не сможешь. Сегодня же научу для начала одной связке, будешь потихоньку отрабатывать. Что-что, а умение кому-нибудь врезать, в жизни всегда пригодится. Лишь бы самому тебе не попасть под горячую руку.
Вечером отец сообщил, что его посылают в служебную командировку в Минск.
— В наш полк заедешь? — спросил я, почувствовав, что успел соскучиться и по городку, и по бывшим одноклассникам.
Вот ведь хотели съездить, когда жили в Минске, да вечно ни одно мешало, так другое. Когда теперь удастся вырваться! Пожалуй, половины нашего класса уже не будет.
— Если будет такая возможность, обязательно съезжу, — ответил он. — Что-то хотел передать?
— Зайди к Кулаковым и передай для Сергея наш адрес. Скажи, чтобы переслал мне свой новый адрес, когда демобилизуют отца, и им дадут квартиру. Я не горю желанием сейчас переписываться, просто не хочу его потерять из виду. Ты, кстати, не хочешь уйти на пенсию?
