Танец с огнем - Мурашова Екатерина Вадимовна (читать книги без регистрации .TXT) 📗
– С вами я, пожалуй, пошла бы, – еще один оборот вокруг себя, пыльца с волос взлетает золотистым облачком вокруг белого лица и темных кудрей.
– Любовь Николаевна, после рождения дочери вы просто невыносимо похорошели, – не удержавшись, мрачно констатировал Арабажин. – А ведь прежде, подростком, были вполне дурнушкой. Интересно…
– …На какой химической основе? – улыбаясь, подхватила Люша и добавила уже серьезно. – Это просто, Аркадий Андреевич. Глядите. Главное: вот все это – желтая прыгучая букашка, береза в густом темном платье, стрекоза, что охотится над речкой, поля, перелески, вон тот парящий орел – все это принадлежит мне. И я принадлежу этому. И потому, что все это у меня есть… поэтому я всегда, каждую минуту знаю, чувствую, как абсолютно правильно все устроено в мире. Я не получила никакого религиозного воспитания и не могу судить наверняка, но почему-то думаю, что истинно верующие люди называют это чувство, это ощущение Богом, Божественным присутствием во Вселенной.
Аркадий почему-то почувствовал себя задетым.
– Абсолютно правильно устроено? А как насчет того, что именно в этом куске пространства, единение с которым вы сейчас так поэтично описали, несколько лет назад убили вашего отца, живьем сожгли вашу воспитательницу, вы сами чудом избегли гибели. Потом солдаты пороли и вешали крестьян… Это все тоже правильно?
– Конечно! – к удивлению Аркадия быстро сказала Люша. – Отец был сам виноват. Он был еще жив, но больше не хотел видеть, слышать, думать мир. Мир не раз и разными способами предупреждал его, а потом… Няня сама не захотела бы жить после смерти отца, я знаю, она мне это сказала. Крестьяне просто расплатились за то, что сделали. Это как на рынке, когда цена известна заранее. А я… я была неправильной, неполезной, я нарушала что-то… но во мне было много сил и правильно устроенный мир дал мне шанс: попробовал меня на излом. Я должна была измениться или погибнуть. Я выжила и изменилась. Причем не один раз. Думаю, с этим вы согласитесь.
– Соглашусь. Вы поклонница Ницше?
– Не понимаю, о чем вы. А вы понимаете, о чем я говорю?
– Пожалуй, могу понять, но решительно не могу почувствовать. Единение с березами и букашками все же превыше моих возможностей. Букашка принадлежит мне? Я принадлежу букашке?
– Но это же очень просто. Глядите! – Люша улыбнулась Аркадию чуть кривоватой улыбкой, шагнула к берегу ручья, быстро нагнулась над водой и показала ему большую улитку в спиральном домике, которую она держала двумя пальцами. – Видите, я, огромная и страшная, ее схватила, и она захлопнула домик крышечкой. Она живет в воде, воздух ей вреден. Сейчас я верну ее домой. Ну глядите же! Видите, как она осторожно выглядывает, щупает камень, медленно проверяет, миновала ли опасность… Разве вы не можете прямо сейчас на несколько мгновений стать ею? Таким влажным, медленным, маленьким и тяжелым. Вы медленно думаете, вокруг вас теплая, мутная, родная вода…
Аркадий почувствовал, как внезапно закружилась голова, мир вокруг как-то померк, помутнел… Внушение? Цыганские штучки? Что? Острый, как будто бы лукавый взгляд молодой женщины.
– Не можете? Не хотите? Боитесь? Ну давайте я вам покажу. Теперь я – улитка. Дотроньтесь до меня, сожмите руку, как будто бы взяли меня пальцами. Ну же!
Аркадий, повинуясь, стиснул Люшину руку повыше локтя, ощутил ее теплую упругость. И тут же девушка испуганно отпрянула, лицо окаменело, прозрачные глаза сделались кварцево-каменными, как будто захлопнулась роговая крышечка улитки.
– Ах!
Аркадий отшатнулся, сделал два шага назад.
Люша тут же вернулась, поправила шляпку, отряхнула испачканные в тине пальцы.
– Я больше не улитка… Аркадий Андреевич! Вы что, испугались?
Засмеялась, но тут же оборвала смех, взглянула искоса…
– Мне это очень легко. Я сама очень долго прожила в домике, как будто на дне пруда. Вы ведь уже один раз вытащили меня, в девятьсот пятом году. Помните, как вы хотели помыть меня в корыте, а до этого смывали кровь из своей раны…
Аркадий не понимал происходящего. Это игра? Действительно запредельно оригинальное видение и ощущение мира? Как и тогда, когда он принес с баррикад сомлевшего мальчишку Лешку, оказавшегося девочкой Люшей, ему вдруг показалось, что с ним кокетничают. Тогда ей было 15 лет, и в отношениях мужчин и женщин для нее не было тайн. Сейчас ей 19. Она замужем, у нее ребенок. На мгновение ему помстилось, что его прямо соблазняют… Он выругал себя за грязные фантазии. Люша просто рассказывает ему о своих детских ощущениях, а улитка – лишь повод к невеселым воспоминаниям…
Помолчали – немного и на удивление легко. Аркадий подумал, что так же легко молчалось ему только с одним человеком на свете – с его лучшим другом Адамом Кауфманом.
– Так много люди всего делают, и часто какое-то ненужное, – задумчиво сказала Люша, глядя на дальний заречный луг, над которым уже собирался туман. – Зачем?
– Во всем есть смысл.
Обернулась живо, даже привстала на цыпочки, чтобы быть ближе к ответу:
– И вы его знаете, Аркадий Андреевич?
– Конечно, на то люди образование получают. Каждое живое существо хочет выжить само и свой род успешно продолжить. И живет, и учится всему, и делает все, что его к этому приближает. Балы, которые Анна Львовна у вас обустраивает, девичьи хороводы в Черемошне, парни на кулачках дерутся, дворяне на дуэлях – это все одно. Выжить и продолжиться. Сумеет не каждый, отсюда конкуренция. Отсюда же – постепенное совершенствование навыков, приспособлений. Летать – полезно, небо – ресурс. У птиц – крылья, у нас вот – аэропланы появились.
– Это просто, – задумчиво сказала Люша.
– Кажется, что да, – усмехнулся Аркадий. – Однако до господина Дарвина никто не додумался почему-то.
– Но вот революции – это что? Это ведь у карасей или там зябликов не бывает?
– Это еще проще, если подумать. Цель та же – выжить и продолжиться. Только масштаб больше. Видали, как хозяйка лепешки на сковороде переворачивает? Чтобы с обеих сторон пропеклись. Так же и общество. С одной стороны – и деньги, и образование, и земля. И ладно бы в толк, а уж пригорела лепешка-то – сами видите, что у вас с землей делается: сколько из старой аристократии эффективных помещиков после реформы образовалось? Ваш отец, теперь вот муж, да и то со стороны и поневоле… Кто еще? С другой же стороны – тесто сырое: ни знаний, ни средств, ни умений толковых. Дети там растут сытые и апатичные, здесь – злые, голодные. А главное – ни там, ни там развития нет, или оно исчезающе медленное…
– А кто ж хозяйка-то? – спросила Люша.
– Какая хозяйка? – Аркадий вскинул недоумевающий взгляд.
– Ну, которая будет лепешку переворачивать…
– Партия, РСДРП (Российская социал-демократическая рабочая партия – прим. авт.) – не хозяйка, но рычаг. Эти люди несколько десятилетий готовились… Каторга, ссылка, лишение прав, гибель тех, кто взялся за дело преждевременно… Да вы ведь сами помните 1905 год, были, так сказать, в гуще событий…
– Скучно… – неожиданно сказала Люша и зевнула. – А в этом весь ваш смысл?
Аркадий, против Люшиных ожиданий, не обиделся, а засмеялся.
– Я вас понимаю. Сам, когда студентом был, все с Юрием Даниловичем о том же спорил. Очень уж мне хотелось, чтобы промежду Богом (в которого я не верил) и зоологией в чистом виде затесалось бы что-нибудь такое специфически душевное, лично для меня приспособленное…
– А теперь вы, значит, точно осознали себя этим… рычагом, что ли? – с непонятной почти враждебностью спросила Люша. – И тем сердце успокоилось?
Аркадий помолчал, потом ответил серьезно.
– Я – врач. Это в первую голову. Но и член партии тоже. Этого не изменить.
– Что ж. Вы врач и член партии. А я кто же? И скажите еще: перевернись эта ваша лепешка, что будет с Синими Ключами?
– Они будут принадлежать народу, – подумав, сказал Аркадий.
– Нет. Они будут принадлежать мне. И вы, Аркадий Андреевич, запомните это на всякий случай. Не как врач, а как член партии, – недобро прищурившись, сказала Люша.
