Noir (СИ) - Килина Диана (чтение книг TXT) 📗
Шаг, шаг, шаг, тишина – наверное, ноги ступают по ворсу ковра, что застилает полы в холле. Шаг, шаг, шаг и прерывистый вздох, а потом стон – женский, определенно женский.
- Что это? – рука графа обхватила мое предплечье с такой силой, что еще чуть-чуть и кости бы хрустнули.
Я вглядывался в темноту и внимательно прислушивался к звукам, которые, судя по всему приближались. Отступил на шаг, прикрыв Жюблена своей спиной.
- Готье? – проскрежетал тихий голос.
Сиплый, словно из преисподней.
- Готье… Что вы наделали, - простонала она.
- Нуар? – Жюблен выскочил вперед – я не увидел, но почувствовал, когда он отпихнул меня в сторону, - Нуар, это ты? Но…
- Готье, я ничего не вижу, - простонала девушка.
В кромешной темноте я ступил на верхнюю ступеньку лестницы, ведущей в подвал, схватился за перила. Идти с вытянутым вперед мечом было неудобно, доля секунды понадобилась, чтобы принять решение остаться безоружным. Решив так, стал наощупь спускаться, ища ладонью хоть что-то впереди.
- Нуар, протяните руку, - тихо сказал я, гоня прочь страх, что впитался в кожу, за время, проведенное в замке.
Шорох и шелест подобрались ближе.
Я размахивал рукой в воздухе до тех пор, пока не наткнулся на что-то теплое и мягкое.
Два голоса нарушили застывшую тишину: я вздохнул облегченно, девушка вскрикнула, когда я ухватился за ее пальцы и крепко сжал их.
Сердце пустилось вскачь, билось, словно бешеное, пока я пытался ощупать кончиками пальцев ее руку.
Определенно теплую. И определенно настоящую, человеческую.
- Готье, мне страшно, - прошептала она, прильнув к моей груди и утыкаясь носом в рубаху, - Страшно здесь.
Поддержал ее одной рукой, а другой продолжил спускаться по лестнице. Двигаясь наощупь, свернул направо и подхватил дрожащую девушку на руки.
Где-то впереди была дверь, а значит, и выход из замка. Нужно поскорее покинуть его, потому что темнота и тишина давят в буквальном смысле.
Нуар плакала на моей груди, пока я шел. Шел по тропинке, уводящей от серых каменных стен, от ошарашенного случившимся женоубийцы, кто остался за нашими спинами. Шел к конюшне, где был привязан мой верный спутник с шелковистой черной гривой, чтобы уехать. Ни минуты больше не хотел здесь оставаться.
Я не взглянул на Нуар, когда помогал ей взобраться в седло – побоялся.
Быстро отвязал Аериса, запрыгнул назад – за хрупкий стан, и сорвался с места. Не глядя на нее – восставшую из мертвых. Только вперед смотрел. Только вперед.
Сколько были в пути? Не считал. Гнал, что есть мочи в сильных ногах благородного животного, гнал через густой лес, а завидев вдалеке, в плотно сплетенных ветвях, свет, направил коня в ту сторону.
Гнал до тех пор, пока не добрался до края деревни.
Покосившийся деревянный домик, возле которого мы остановились, не внушал доверия. Но, оказалось, был просторным, отогретым каменной печкой, протопленный березовыми дровами – запах внутри стоял приятный, уютный.
- Есть кто? – крикнул я, оглядываясь и держа на руках то ли сонную, то ли пребывающую в обмороке девушку.
- Заходи, чего на пороге встал, - послышался хриплый голос.
«Наверное, та самая старуха, к которой за зельями ходят» - подумал я, вспоминая россказни Маргарет.
- Нам бы переночевать и поесть. Денег у меня немного, но отдам все, если скажете.
Из-за угла высунулась худая фигура в белом одеянии, с морщинистым лицом и открытыми, затянутыми бельмами, глазами.
- А ее зачем приволок? Не место ей тут, - сурово сказала старуха.
Надо же – видит. Знает. Ведьма.
- Девушка со мной, - отчеканил я.
- А я говорю, не место ей среди живых. Ты можешь переночевать, а она – пусть за порогом остается.
Тяжело вздохнув, я развернулся и толкнул дверь ногой, с намерением выйти. Чуть наклонившись, чтобы не задеть головой косяк, я уже было направился в темноту, но голос старухи остановил одним резким словом, брошенным в спину:
- Стой.
Я застыл и медленно повернулся.
Старуха, медленно шаркая ногами, подошла ближе и откинула волосы Нуар, пристально вглядываясь слепыми глазами в ее бледное лицо.
- Графиня дю Мен, - тихо, почти благоговейно произнесла бабка, а затем отвернулась. - Вноси и клади на топчан у печки. Отогреть ее надо и напоить бульоном.
- С ней все будет в порядке? – спросил я, укладывая девушку на чистую перину – перестеленную, словно гостей здесь поджидали.
- Будет. Не сразу, но будет, - старуха протянула мне чашу с ароматной жидкостью, - Пои, коль ты ее призвал.
Толком, не понимая, что делаю, я приподнял голову девушки и приложил к ее губам чашу с дымящимся напитком.
Когда только сварить его успела? Как есть ведьма.
Нуар пригубила, и щеки мгновенно порозовели. Прошептала:
- Горячо.
- Пей, - буркнула недовольно старуха, выглядывая из-за моего плеча.
Нуар послушалась и начала пить. Ополовинила чашку и отстранилась все еще с закрытыми глазами.
- Полежит дней пять. Ты, - бабка ткнула в меня пальцем, - Должен поить и ухаживать. Я пойду за травами, вернусь дня через три. Разрыв-трава как раз поднялась, собрать бы.
Я смотрел вслед хромающей старухе, пока она споро бродила по дому, складывая в корзину какие-то кожаные ремешки.
Когда она уже вышла за порог, крикнул:
- А дальше-то что?
- Дальше заберешь ее отсюда, увезешь далеко – в деревне все знают Нуар дю Мен, нельзя вам тут оставаться. Ты ее воскресил – теперь за нее и отвечаешь, рыцарь. Бросишь – погибнет. Душа теперь с тобой связана, хочешь этого или нет.
Я посмотрела на девушку и, не веря случившемуся, покачал головой. Невероятно. Диво и только.
- Думать надо было, когда призрака звал по имени, думать надо было, - тихо сказала бабка, уходя в темноту.
***
Приходила в себя Нуар быстро. На второй день кожа ее порозовела, а волосы, в рыжих отблесках огня, отдали синевой. Она спала и держала меня за руку, начиная что-то бормотать, когда я отлучался, чтобы подбросить дров в печку.
Когда она открыла глаза в первый раз, мне показалось, что я утонул в их синеве. Она ничего не говорила ни мне, ни старухе, что вернулась из леса через три дня, как и обещала. Молча пила ароматные отвары и бульон, что бабка варила из птиц, попавшихся в силки неподалеку от дома. Оживала.
Я не ощущал усталости до тех пор, пока сон не сморил меня прямо на подножья ее постели. Нуар как раз тогда впервые, не заговорила, нет – запела. Какую-то красивую грустную мелодию, а голос ее сам был музыкой.
На пятый день старуха попросила нас уехать.
Я оставил ей мешочек с серебряниками и два ножа из Балерийской стали, которые носил в ножнах на лодыжках.
Платье Нуар бабка выстирала и подарила ей черный плащ с широким капюшоном – чтобы не узнали, когда будем проезжать деревню.
Строго настрого наказав не заговаривать с людьми и не оборачиваться, колдунья отправила нас в путь, пожелав ровной дороги.
Сидя на коне и ведя его сквозь чащу, я прижимал к себе девушку одной рукой и думал о том, каким же шальным ветром занесло меня в этот замок. Колдовским.
Сейчас остроконечные шпили едва виднелись за густым туманом и ветвистыми кронами деревьев, что, буквально расступались перед копытами Аериса и срастались плотнее, едва оставались позади.
Нуар дремала, а я думал, что зря не проткнул мечом Жюблена напоследок – зло должно быть наказано. Но, мысли остались только мыслями: возвращаться ради мести было рискованно. Мне оставалось радоваться отвоеванной у смерти драгоценной ноше, что сейчас посапывала в седле, прижавшись теплой спиной к моему животу.
***
Готье привез Нуар в семейное поместье, что стояло обособленно и одиноко, но это одиночество им не претило – отнюдь. Зажили себе – в удовольствие.
Шли годы, а Нуар продолжала засыпать, держась за сильную руку рыцаря. Ее рыцаря. Ни на миг не забывала она, что спас ее. С того света вернул.
Готье, в свою очередь, дремал под песни возлюбленной, что лились из просторных окон тихой мелодией. Меч благополучно отправился в дальний угол, пылился там, ржавел понемногу.
