Рено, или Проклятие - Бенцони Жюльетта (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
В первый день ни в городе, ни во дворце не было устроено никаких празднеств. Все понимали, в каком болезненном состоянии находятся вернувшиеся из египетского плена воины, жертвы разнообразных болезней. Королевский ужин был короток, и чета рано удалилась в свои покои. Слуги сенешаля Шампани нашли для него возле церкви Святого Михаила Архангела и неподалеку от бань небольшой домик, принадлежавший вдове ткача. Жилище понравилось Жуанвилю, и он предложил Рено поселиться вместе с ним. Места для двоих было достаточно, зато расходы уменьшались вдвое, что было очень существенно для стесненного в средствах сенешаля, но совсем не заботило де Куртене, поскольку он теперь служил королю и считался членом его дома, так что все его нужды оплачивал королевский казначей.
Дом понравился и Рено. Внутри его был небольшой дворик, посыпанный желтым песком, где рос раскидистый лавр со светлым стволом и темной листвой. Дворик опоясывала галерея под красной черепичной крышей, ее оплетал виноград, защищая от палящего дневного солнца, и в эту прохладную тень выходили все не слишком большие комнатки строения.
В эту ночь Рено никак не мог уснуть. Он оставил Жиля Пернона и Василия обустраиваться на новом месте, а сам отправился подышать воздухом той страны, о которой мечтал столько лет… И еще он сбегал от жалоб своего нового приятеля. На суше Жуанвиль обнаружил у себя куда больше хворей, чем было на корабле, и словно поставил своей целью находить повсюду поводы для недовольства.
Рено спустился вниз, к берегу, и пошел вдоль него, как ходил когда-то и в Эг-Морте, шел довольно долго, а потом уселся на кучу бревен и стал любоваться портом Сен-Жан-д’Акр, который открылся ему отсюда почти полностью. Он так ясно помнил, что писал его дед об осаде этого города, когда в 1190–1191 годах Франция Филиппа Августа и Англия Ричарда Львиное Сердце вступили в сражение, чтобы завладеть им. За спиной крестоносцев плескалось море, а перед ними стояло войско Саладина, загораживая им путь внутрь страны и осаждая их самих… Сен-Жан-д’Акр мало изменился с тех пор, разве что минареты стали колокольнями, а разрушенные стены возвели заново. На самом верху стояла крепость с церковью Святого Иоанна Крестителя, на которой развевался вымпел госпитальеров, а от крепости вниз спускались белоснежные улочки – хотя всякий знает, как темны и опасны они могут быть, – спускались они до мыса с высокой башней маяка, огни которого помогали морякам ориентироваться ночью. Неподалеку от маяка, главенствующего над портом, возвышались крепкие стены монастыря тамплиеров с черно-белым знаменем рыцарей-монахов. А вокруг многочисленных строений королевского дворца виднелись другие монастыри и другие дома с внутренними двориками, а еще сады, в которых пышную листву инжировых деревьев пронзали тонкие стрелы кипарисов.
Рено сидел и смотрел на Сен-Жан-д’Акр так долго, что не заметил, как ночь сменилась рассветом. С моря подул ветерок и взъерошил ему волосы, освежил шею и проник за широко распахнутый ворот рубашки, пошевелил наброшенный на плечи плащ. Небо побледнело, и море, мирно покачивавшее на своих волнах корабли, тоже стало светлеть. И вдруг все стало розовым, и все вокруг пробудилось. На берегу появились люди, на море – лодки, в порту начали разгружать корабли. Рено встал и со вздохом потянулся. Настало время помыться и что-нибудь съесть.
Он возвращался в свое новое жилище мимо церкви Святого Михаила. Зазвонил колокол, оповещая о ранней мессе. Рено решил заняться туалетом попозже и отправился в храм. Он хотел помолиться Господу, чтобы он помог ему найти подлинный Крест в земле, на которой он родился. Рено вошел в церковь.
Трепещущий свет факелов, зажатых железными крюками на колоннах, оживлял каменные листья и цветы капителей, освещая и хоры, где мальчик не спеша зажигал большие красные свечи. Загораясь, они распространяли вокруг себя запах жира, который вряд ли был по нраву Господу. По счастью, дым ладана из кадильниц заглушал его.
Закутанные с головы до ног в покрывала, как мусульманки, женщины входили, крестились, преклоняли колени и погружались в молитву… Одна из них привлекла внимание Рено скромным изяществом своего наряда, цвет его, достаточно темный, трудно было различить в потемках, зато никакое покрывало, даже плотное и темное, не могло погасить пламени ее волос. Санси…
В сопровождении пожилой женщины с недобрым лицом, которая подозрительно поглядывала в разные стороны и которую в другие времена назвали бы дуэньей, Санси прошла между скамеек и встала на колени на подушку, которую подложила ей служанка. Она не видела Рено, а он не успел подойти к ней поближе, потому что под звон колокольчика священник в зеленой ризе уже подошел к алтарю и началась служба.
Вопреки своим добрым намерениям Рено был необыкновенно рассеян. Взгляд его беспрестанно обращался к склоненной головке Санси, лица которой он так и не увидел. И хотя он молился, время тянулось для него бесконечно медленно. Услышав наконец: «Идите, месса окончена», он с облегчением вздохнул и отправился к чаше со святой водой, чтобы дождаться там Санси.
Когда она подошла, он опустил руку в чашу и предложил ей святую воду. Она вздрогнула.
– Соблаговолите оказать мне милость и позвольте проводить вас во дворец, – шепотом обратился он к ней. – Я хотел бы с вами поговорить.
Молодая женщина нахмурилась, но остановила рукой служанку, которая уже собиралась встать между нею и незнакомцем.
– Не понимаю, что вы могли бы мне сказать, шевалье.
– Прошу вас, давайте сначала выйдем из церкви.
– Да, конечно.
Они вышли на свежий утренний воздух, который вскоре обещал стать очень жарким, как-никак стоял месяц май, и некоторое время шли молча. «Дуэнья» следовала за ними. Санси не смотрела на своего спутника и расправляла вокруг лица складки покрывала. Оно тоже было фиолетовым, как и платье из плотного шелка.
– Я жду, – произнесла она наконец. – Вы онемели? Или то, что вы собирались мне сказать, оказалось совсем неважным?
– О нет! Очень важным. Я просто не знаю, как это выразить. Знаете, очень непросто просить прощения за… непростительное!
Пренебрежительным взмахом руки она отмахнулась от него.
– И это все? Тогда будем считать, что вы раскаиваетесь, что я вас простила… и вы можете следовать своей дорогой.
– Подождите! Уделите мне еще минутку. Не досадуйте на меня за вчерашнюю глупость. Я хочу, чтобы вы знали, что увидеть вас вновь – большая радость для меня. Я заметил вас на палубе «Королевы», когда вы покидали Дамьетту, и понял, до чего же мне вас не хватало! Мы ведь с вами были друзьями!
– И не так давно, чтобы следы дружбы стерлись из памяти. Но ведь вы поступили на службу к покойному сиру Роберу, «старуха» оставила вас в покое, так что вы не нуждаетесь больше в дружеской поддержке.
Рено не мог не улыбнуться: прошло столько лет, а Санси сохранила прежнюю нелюбовь к Бланке Кастильской и называла ее тем же обидным словом.
– А потом скоропостижно скончалась моя матушка и отец вызвал меня к себе, – добавила она.
– Да, и до меня дошло это печальное известие, и мне хотелось… хоть немного вас утешить, но вы уехали, даже не попрощавшись. Потом дама Герсанда, которая очень привязана к вам, сказала мне, что вы вышли замуж.
– Да, я была замужем, но теперь овдовела. Вот уже год, как барон де Валькроз, мой супруг, присоединился к своим предкам в крипте нашей часовни. Он был добрым и благородным человеком. Я оплакала его… и горюю о нем до сих пор.
Она говорила, не глядя на Рено, он видел только ее необычный профиль, а она не без высокомерия смотрела куда-то вдаль. И вдруг повернулась и пристально посмотрела на него.
– Не сомневаюсь, – начала она резко, – что вам интересно узнать, почему я здесь, вместо того чтобы, как положено знатной вдове, носить траур у себя в замке среди гор на берегу горной реки?
– Но я…
– Я сейчас вам скажу. Мой супруг был на пятьдесят лет старше меня, но он меня любил… с присущим любви желанием одарить счастьем. Он был последним в своем роду и хотел, когда ему будет суждено оказаться на небесах, оставить меня богатой и… свободной.
