Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!» - фон Риббентроп Рудольф (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗

Мать рассказала мне во время моих посещений в Берлине: испанская позиция представляет загадку. Предварительные переговоры с Серрано Суньером явились многообещающими, в Андай поехали, собственно, для того, чтобы заключить пакт с Франко, который должен был скрепить присоединение к «оси». Заключение договора, однако, из-за требований Франко поначалу сорвалось. Он потребовал поставок в таком объеме и по таким спецификациям, которые не могли быть предоставлены немецкой стороной. Что или кто способствовал перемене взглядов Франко? Отец не смог найти разгадку, он был казнен ранее.

16 апреля 1940 года, то есть еще до Западной кампании, Серрано Суньер, испанский министр внутренних дел и свояк Франко, позже он стал министром иностранных дел, официально заявил немецкому послу в Мадриде, что Франко, так же, как и он сам, полностью возлагают надежду на немецкую победу в качестве гарантии «по сути само собой разумеющегося союза» с Германией. При этом особую роль играла перспектива изгнания англичан из Гибралтара. Также надеялись на приобретение Танжера [351]. 12 июня 1940 года Испания отказалась от «соблюдения строжайшего нейтралитета», провозглашенного Франко 5 сентября 1939 года, и объявила себя теперь «не воюющей». 14 июня Танжер был занят испанскими войсками под выкрики «Да здравствует испанский Танжер!» и «Гибралтар — Испании!». Затем, в декабре 1940 года, Франко вдруг окончательно решил не вступать в войну на стороне оси, и это после того, как еще в июле 1940 года заявлял в публичном выступлении:

«Два миллиона солдат готовы создать нацию, выковать империю; господство над Гибралтаром и расширение владений в Африке остаются долгом и миссией Испании!» [352]

Такие планы могли преследоваться и осуществиться, естественно, только на стороне держав оси.

В Берлине в последние пять лет перед войной работал английский корреспондент по имени Ян Колвин, представлявший в Берлине лондонскую газету «News Chronicle». Я уже говорил, что британцы, работающие за границей или имеющие иностранные связи, в то время зачастую трудились на Secret Service или даже принадлежали, естественно, тайно, к ее штатным сотрудникам. Так было и в случае с Колвином. Вероятно, он был относительно «high ranking» (высокого ранга), поскольку его выслушивал лично Черчилль, когда тот уже был премьер-министром. Черчилль упомянул его в своих мемуарах как «deeply in German affairs and making contacts of a secret nature with the German Generals» («глубокого знатока немецких дел и мастера установления контактов секретного характера с немецкими генералами»).

Этот Колвин написал после войны биографию адмирала Канариса. Одну из книг он снабдил названием «Master Spy» («Мастер-шпион»), представив в ней Канариса в качестве британского супершпиона. Подзаголовок гласит: «The incredible Story of Admiral Wilhelm Canaris, who, while Hitlers Chief of Intelligence, was a secret ally of the British». («Невероятная история адмирала Вильгельма Канариса, который, возглавляя разведку Гитлера, был тайным союзником англичан».) Колвин подробно сообщает о деятельности адмирала и его заместителя Остера вплоть до непрерывной передачи противнику военных секретов во время войны. Нас здесь интересует та роль, которую Канарис сыграл в германо-испанских отношениях, и то, в какой степени он повлиял на испанскую политику в отношении рейха. Колвин сообщает, что Серрано Суньера настигло в Риме послание адмирала Канариса, переданное Йозефом Мюллером («Оксензепп») [353] (кличка, букв. «Бычий (в переносном смысле — тупой, тупица, дурак) Зепп», Зепп — уменьшительное от Йозеф. — Прим. перев.). В нем говорилось:

«Адмирал (Канарис) просит Вас сказать Франко, что он ни в коем случае не должен ввязывать Испанию в игру. Сейчас Вам может показаться, будто наша позиция сильнее. На самом деле она беспросветна и у нас мало надежды на победу в этой войне. Франко может быть уверен, что Гитлер не вторгнется в Испанию силой оружия» [354].

Серрано Суньер не мог описать в своих мемуарах подробности событий, касающихся объявленной прежде готовности Испании вступить в войну на стороне держав оси и последующего отказа от нее. Он, однако, возлагает на Канариса ответственность за «confusion» («замешательство, неразбериха, путаница»), царившую тогда в Берлине во всех вопросах, связанных с Испанией, и называет его «странной и тревожной личностью». Он описывает роль, сыгранную Канарисом, следующим образом:

«Адмирал Канарис, шеф немецкой тайной разведки, сыграл во всех этих вещах в высшей степени странную роль. Он часто ездил в Испанию и проводил у нас важные и сверхсекретные совещания, о которых Министерство иностранных дел не имело ни малейшего понятия» [355].

По Колвину, Серрано Суньер потребовал в переговорах с немецкой стороной, в частности, десять 38-см орудий, о которых он знал по слухам, что они немецкой стороной предоставлены быть не могут. 11 декабря в Мадриде Йодль должен был доложить Франко немецкий план захвата Гибралтара, которым, навстречу желанию испанцев, устанавливалось участие испанских войск в операции. Затем, однако, Гитлеру предложили поручить эту задачу Канарису, именно из-за его хороших связей в Испании [356]. В своих мемуарах Серрано Суньер размышляет о возможных последствиях вступления Испании в то время в войну:

«Более чем вероятно, что в тот момент такое решение Испании означало бы конец войны. Соединенные Штаты были в то время недееспособны. Сам Рузвельт, бывший гораздо большим реалистом, чем полагают некоторые, круто повернул бы руль своей внешней политики; ведь не напрасно же чувствами подавляющего большинства (американского народа) владел изоляционизм» [357].

Что означал новый нейтралитет Испании для Великобритании и, наоборот, для держав оси — кто должен был наилучшим образом знать и быть способным оценить это, как не Черчилль, писавший в воспоминаниях:

«Испания держала в руках ключ, с которым она могла бы положить конец всем британским начинаниям в Средиземном море, но никогда, даже в самые темные часы, она не заперла нам ворота» [358].

На первый взгляд возникает соблазн принять рассказ журналиста Колвина за шпионский роман, порожденный фантазией газетчика, однако Колвин был легитимирован лично Черчиллем в качестве выдающегося агента британской Secret Service. Подтверждение деятельности Канариса — британского «мастер-шпиона», как его именует Колвин, исходит и от гораздо более компетентной в этом смысле стороны. В так называемом «процессе Вильгельмштрассе» в Нюрнберге, где проходил обвиняемым Вайцзеккер, последний показал на допросе следующее (выдержка из официальных протоколов суда):

Военный суд номер IV, дело XI

Нюрнберг, Германия, 9 июня 1948 года

заседание с 13 часов 30 минут до 16 часов 45 минут

Страница 7989 немецкого протокола

Ответчик фон Вайцзеккер допрашивается как свидетель:

Вопрос: «Как Вы отнеслись к возникшему в это время плану нападения на Гибралтар?»

Ответ: «Во всяком случае, так, что примирение с Францией невозможно было брать в расчет одновременно с планом нападения на Гибралтар. Этот план по Гибралтару означал бы потянуть в пучину теперь также и Испанию. Мыслимо было либо выиграть Испанию в товарищи по оружию — либо заключить достойный мир с Францией; однако и то и другое вместе не пошло бы».

Вопрос: «Итак, по этой причине Вы не одобряли данный план?»

Ответ: «Это являлось причиной, почему я не одобрял его, но не единственной».