Спящее золото. Книга 1: Сокровища Севера - Дворецкая Елизавета Алексеевна (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
Толпа шумела изумленно и грозно; еще не разобравшись, многие в пьяной удали уже тянулись к оружию. Решительно раздвигая людей, к сиденью конунга пробралась йомфру Ульврун.
– Да расскажите наконец, что случилось! – потребовала она. – Что вы мечетесь и бранитесь, как стая троллей в полнолуние!
Оддульв открыл было рот, но задохнулся: гневные крики истощили его силы, ему требовалась передышка. Бьяртмар конунг захихикал. Этим вечером он уже и не надеялся так повеселиться. Ульвхедин ярл, разбуженный наконец кем-то из своих хирдманов, с трудом сел и мотал головой, постепенно приходя в себя.
Теперь гридница была светла от множества факелов и полна людей: разбуженное шумом, сюда собралось чуть ли не все население усадьбы, кое-как одетое и растрепанное. В задних рядах, где было трудно разобрать слова, строились предположения одно удивительнее другого: от неожиданного обручения йомфру Ингирид до очередного набега кваргов, с которыми у раудов сложились такие же нехорошие отношения, как между фьяллями и квиттами.
– Говори ты! – велела Ульврун жене Оддульва. – Ведь это ты первой подняла шум?
– Я, Уннгерд дочь Хьяльти, утверждаю, – строго и отчетливо начала та, как будто держала речь перед всем тингом. – Утверждаю, что Вигмар из племени квиттов, человек Бальдвига Окольничего, сложил стихи об Ингирид, дочери Бьяртмара конунга, чтобы колдовскими чарами привлечь к себе ее любовь и погубить. Отвечай, что это не так, Бальдвиг Окольничий, если можешь!
Стоявшие поближе возбужденно загудели. Ладно, если бы открылся умысел об убийстве, этим мало кого можно удивить. Но при разговорах о колдовских чарах, да еще и чарах любовных, у всякого, если он не каменный великан, холодной жутью сожмется сердце. Люди попятились от Вигмара. Его лицо с жестко сомкнутым ртом и блестящими желтыми глазами вдруг показалось страшным не по-человечески. Его звали оборотнем… А может, и в самом деле?
– Откуда ты взяла это, Уннгерд дочь Хьяльти, и кто может подтвердить твои слова? – сурово спросил Бальдвиг. Он уже взял себя в руки и приготовился защищаться всеми доступными средствами.
– Мои слова может подтвердить Катла, – ответила Уннгерд уже чуть тише, не с таким гневным напором в голосе. Слов служанки маловато для такого серьезного обвинения, тем более что она запомнила всего один кеннинг и одну полную строчку.
– Служанка! – со всем возможным презрением повторил Бальдвиг. – Зато я сам утверждаю, что в этих стихах не было ни единого намека на йомфру Ингирид. Они были сложены совсем о другой женщине. О невесте Вигмара, которая осталась на Квиттинге.
– А кто может подтвердить это? – воскликнул Оддульв. – Где эта женщина и где ее родня, которая нам подтвердит, что квитт имеет право складывать о ней стихи? Где они? Пусть они придут и подтвердят твои слова при свидетелях!
– Ты сам знаешь, Оддульв, что просишь невозможного! – ответил ему Бальдвиг. – Но разве служанка может подтвердить иное? Разве в тех стихах были слова, указывающие на йомфру Ингирид?
– Может быть, ты повторишь нам эти стихи? – Уннгерд ужалила его ядовитым взглядом.
– М-м… Я не помню всего… – признался Бальдвиг. – У меня не слишком-то хорошая память на стихи. Но ведь можно спросить… Пусть сам Вигмар повторит их.
Все опять посмотрели на Вигмара. Он сохранял внешнее спокойствие, но в душе его кипело негодование на самого себя – не мог промолчать со своими стихами! Дома, поблизости от Рагны-Гейды, ему и то удавалось сохранить побольше здравого рассудка! Нет бы ему отказать Ингирид и на том успокоиться! Дочь Бьяртмара все же принесла ему несчастье своей дурацкой просьбой, хотя он и не думал ее выполнять.
– Я слышал, как Ингирид просила его сложить о ней стихи, – подал голос один из Дьярвингов. Вигмар не помнил, Стейн его зовут или Амунди, поскольку все Дьярвинги для него были на одно лицо. – Я только раньше не хотел говорить, поскольку просьба не из самых подходящих…
– И что он ей ответил? – спросили сразу несколько голосов.
– Что он не такой дурак, – с некоторым смущением доложил Стейн.
Кое-кто в задних рядах засмеялся. Но большинство понимало, что тут не до смеха.
– Ну, Вигмар, ответь же им! – воскликнул Бальдвиг. – Повтори стихи, и они поймут, что это о ком угодно, но не об Ингирид!
– Если люди очень хотят враждовать, их не убедят никакие слова, обладай ты хоть красноречием самого Одина! – ответил Вигмар. – Мои стихи были сложены о другой женщине. Она осталась далеко отсюда. А складывать висы для Ингирид дочери Бьяртмара я даже не помышлял. Пусть богиня Вар слышит меня.
– Может быть, он складывал висы и о другой женщине! – не сдавалась фру Уннгерд. – Но кто, кроме него самого, нам поручится, что он не складывал висы об Ингирид?
– Ха! – с негодованием воскликнул Бальдвиг и хлопнул себя по бедрам. – Это уже неразумно! Гнев – плохой советчик! Если так рассуждать, то кто поручится, что ты и твой муж не складывали хулительных стихов про меня или про самого конунга?
– Конунг! – воззвали разом Оддульв и Уннгерд. – Долго ли ты будешь слушать эти позорные речи!
– В самом деле, отец! – повысив голос и грозно хмуря брови, сказала йомфру Ульврун. Она достаточно хорошо знала своего отца, чтобы обращаться к нему лишь в крайних случаях. – Люди хотят услышать твое решение.
– Это правда? – спросил Бьяртмар самого Вигмара.
Удивительное дело: голос конунга звучал не грозно, буднично и даже мягко, но Вигмар вдруг почувствовал странное оцепенение в душе и в теле. У него просто не хватило бы воли солгать: голос конунга проникал в самую душу и наполнял уверенностью, что и взгляд его проникает так же свободно. К счастью, Вигмару не приходилось ничего скрывать.
– Нет, это неправда! – уверенно ответил он. – Мне случалось сочинять стихи о женщине, но не о твоей дочери и вообще ни об одной женщине из племени раудов.
– Так, значит, эти почтенные люди лгут? – невинно спросил конунг и повел бледной длиннопалой рукой в сторону Оддульва и Уннгерд.
Вигмар почуял ловушку, но сдаваться не собирался.
– Эти почтенные люди не поняли, – твердо сказал он и бросил взгляд на Оддульва. – Служанка не смогла запомнить ни одной строчки, но почему-то решила, что это – о ее госпоже. Но она ошиблась.
– И со слов рабыни Оддульв обвиняет свободного человека! – с негодованием подхватил Бальдвиг. – Они требуют доказательств, что Вигмар не сочинял стихов о твоей дочери! Почему бы им не потребовать того же от всех людей, сколько ни есть на свете? Мало ли у кого мог возникнуть злодейский замысел!
– Наверное, это были искусные и красивые стихи, раз уж рабыня ничего не смогла запомнить! – мягко и мечтательно протянул Бьяртмар, ласково заглядывая в лицо Вигмару. Он как будто не слышал речей Бальдвига, и Вигмара еще больше насторожила эта нежданная ласковость. – Почему бы тебе не сказать нам те стихи еще раз? Мы сможем судить, есть ли в них твоя вина передо мной и моей дочерью.
Ингирид встрепенулась и вскинула голову: ей очень хотелось послушать. Люди в гриднице опять загудели. Вигмар помедлил. Да, это был бы самый простой выход. В тех двух висах достаточно ясно излагалась вся немудреная сага о том, как он полюбил девушку, поссорился с ее родней и бежал. Самый глупый великан поймет, что к Ингирид дочери Бьяртмара это и близко не подходило. Но… Какое-то внутреннее чувство мешало Вигмару ответить согласием. В этих двух висах уместилась его душа, любовь и судьба. Страшно, гадко, немыслимо было раскрыть сердце перед чужими людьми, перед безбородым конунгом.
– Нет. – Вигмар почтительно, но твердо мотнул головой и, пересилив себя, взглянул в прищуренные глаза конунга. – Эти висы – ее и мои. Больше ничьи. Я не могу их повторить.
– Вот, теперь ты веришь нам? – воскликнули разом Оддульв и Уннгерд. – Он и не запирается! Его надо вывести во двор и обезглавить!
– Не сейчас! – хрипло вставил Ульвхедин ярл. Он плохо понимал, о чем идет речь, но обычаев не забывал даже в самом тяжком опьянении. – Ночное убийство опозорит нас!
