Любовники (На Ревущей горе, у Лимонадного озера.Царство покоя.В другой стране) - Уинзор Кэтлин (библиотека книг .TXT) 📗
— О, я безумно люблю тебя, — наконец хрипло пробормотал он, словно в этот миг испытывал страшный приступ боли. — Аморет… Аморет… когда у нас будет ребенок?
Вот.
Вот оно, доказательство ее правоты.
— А что мы будем делать с ребенком? — невинно спросила она, стараясь скрыть охвативший ее страх.
— Заботиться о нем, разумеется, — рассмеявшись, ответил Дональд. — Любить и растить. А что еще делать с ребенком?
У Аморет перехватило дыхание. Ею овладело ужасное чувство, что ее стремительно уносит назад, в ее детство, младенчество; она беспомощно барахталась в какой-то теплой жидкости, изо всех сил пытаясь вырваться наружу, на свежий воздух. Она ни за что не вернется туда, назад! Он может убить ее, но ему никогда не удастся заставить ее вернуться!
Ей следует быть очень осторожной. Придется пойти на хитрость. Скорее всего, он собирается внезапно овладеть ею, затем сжать до размеров ребенка и силой вернуть ее туда, в безвоздушное, ужасное, темное ничто, откуда она однажды уже выбралась. Если она допустит его к своим мыслям, он придет в такую ярость, что, видимо, непременно совершит это.
«Ступай осторожно и легко, — сказала она себе. — Мягко и легко.
Ибо это — единственный выход.
Заставь его думать, что это — игра и что мы оба развлекаемся. Тогда… он станет смотреть на все иначе».
— Но, Дональд… — шутливым тоном запротестовала она. — Мне ведь еще так мало лет!..
— Мало лет? — не веря своим ушам, переспросил он.
— Я хочу сказать — нашему браку. Давай немножко подождем. О, я знаю! — Она внезапно подпрыгнула и захлопала в ладоши. Потом склонилась над ним, словно только что произошло нечто очень приятное. — Я буду твоим ребенком!
Дональд покачал головой, не возражая ей, а чтобы отогнать какую-то свою мысль; потом улыбнулся и произнес:
— Хорошо, дорогая. Больше не будем об этом. Ты — мое дитя, не так ли? — Он встал и поднял ее на руки. — Мне кажется, я все еще боюсь потерять тебя.
— О нет, Дональд!
Дональд нежно гладил ее по волосам и спине, понимая, что Аморет сказала истинную правду: она и была его ребенком. И в самом деле, ведь она еще совсем дитя. А дитя не может родить ребенка. И вообще в одной только мысли о беременности Аморет было что-то неприличное, подумал он. И придется терпеливо ждать, когда к ней придет взросление. А ведь действительно, создавалось такое впечатление, что она совсем не разбирается в серьезных чувствах взрослых людей и, похоже, не хочет разбираться в них. И он надеялся, что не совершил ошибки, стремясь сразу же воспринимать ее как взрослую женщину.
Майлз отправился еще в одну поездку. На этот раз он находился в Мексике, проводя для Национального музея истории археологические раскопки на месте развалин ацтекского поселения. Аморет послала ему телеграмму, буквально умоляя немедленно приехать.
Когда она поведала Майлзу о словах Дональда, тот заметно помрачнел.
Он прилетел на своем личном самолете, причем управлял им сам. Его кожа была коричневой от загара, на подбородке виднелась черная и жесткая недельная бородка, как у ее отца, когда он отправлялся летом отдохнуть в палатке, решив при этом не бриться. Майлз показался Аморет еще красивее, когда стоял перед ней, засунув руки в карманы. Она с восхищением смотрела на его широкую волосатую грудь и мощные обнаженные плечи. Аморет приехала к нему очень рано, Майлз еще не успел одеться.
— Вот так ты и должен выглядеть всегда! Я еще ни разу не видела тебя таким красивым. Сейчас ты очень похож на пирата!
Но лицо Майлза оставалось хмурым.
— Ну, что там еще за дела с детьми? — осведомился он довольно резко.
— Да это Дональд вдруг ни с того ни с сего заговорил о ребенке, — вздохнула она. Сейчас, рядом с Майлзом, Аморет чувствовала себя в полной безопасности, и ее страх мгновенно улетучился. В эту минуту ей почему-то было на самом деле жаль Дональда. Какую же огромную ошибку он совершил! Но, в конце концов, он не мог знать о Майлзе. И это был естественный промах человека, который жил повседневной, будничной жизнью и оставался совершенно слеп к другому, загадочному, заколдованному и чарующему миру, окружающему его.
— Мне все это не нравится, — промолвил Майлз. — У него, видно, чертовски взвинчены нервы.
— Я тоже так решила, — рассмеялась Аморет.
— В конце концов, он всего лишь обладает тобой или какой-то твоей частью… с моего молчаливого согласия. Наверное, ему пора узнать о моем существовании.
— О нет, Майлз! — хмуро сказала Аморет. — Ты не знаешь, как он любит меня!
— Во всяком случае, он любит тебя меньше, чем я, а ты его — меньше, чем меня.
— Да, причем намного, — согласилась Аморет и посмотрела куда-то в сторону. — И половина нашей проблемы состоит в том, что он слишком сильно меня любит. Знаешь, Майлз, своей любовью ты не делаешь меня несчастной, как это делает Дональд своим обожанием. О, как это приятно — быть любимой тобой. Это так же, как быть любимой самой собой.
— Ну, если разобраться… — начал Майлз и замолчал. Аморет заметила, что сегодня глаза у него черные.
Майлз уселся, широко расставив ноги и упершись руками в колени. Аморет наблюдала, как он сидит, задумчиво глядя в пол. Его могучая грудь вздымалась от учащенного дыхания. Он выглядел очень сильным, полным жизненной энергии, готовым броситься куда угодно, совершенно пренебрегая опасностью. Его тело было натянуто, как струна. А ведь Майлз сделает все, что придет ему на ум. Он не похож на медлительного и рассудительного Дональда, не способного на быстрые действия. Да, Майлз обладает абсолютно противоположным складом характера.
— Возможно, я увезу тебя от Дональда, — произнес Майлз, по-прежнему глядя не на Аморет, а в пол.
— Но ведь мы уже давно решили, что все останется так, как оно есть, и ничего не надо менять.
Майлз раздраженно стукнул кулаком по ладони и резко поднялся.
— В таком случае, что с ним происходит? Ты же не думаешь, что мужчина, знающий, что его жена полностью принадлежит ему, попытается заставить ее отдавать еще больше?
— Все может быть, Майлз. Наверное, потому он и хочет…
— Я думаю, тебе надо поехать со мной в Мексику. Неужели ты не понимаешь, что если он начал злоупотреблять своими правами по отношению к тебе, то его уже не остановишь?
— Гм, а мне понравится в Мексике? — с сомнением спросила она. — Я слышала, что там очень грязно.
— Но не там, куда я собираюсь тебя отвезти. Там у тебя будет все, что пожелаешь. А когда тебе или мне там наскучит, мы сразу же уедем.
Глаза Аморет заискрились радостным волнением.
— О Майлз, мы прекрасно проведем время, правда? Но что делать с Дональдом? Ведь он будет скучать по мне.
— Не будет, — медленно проговорил Майлз, — если забудет о твоем существовании.
— Ты хочешь сказать, что мне надо… — Голос Аморет превратился в шепот, испуганный, нерешительный. Она еще ни разу не извлекала себя из памяти человека, который искренне любил ее. — О Майлз… — выдохнула она. — Мне страшно! Именно об этом ты меня предупреждал. Он ведь никогда не вернет меня. — Она покачала головой. — Бедный Дональд!
Майлз, не вынимая рук из карманов, подошел к высокому, до потолка, окну и стал пристально разглядывать городские кварталы домов, окутанные смогом и туманом. Аморет остановилась рядом с ним. Было видно, как на скулах его ходят желваки. Еще ни разу она не видела Майлза таким разгневанным и готовым на все. Сейчас в нем ощущалась какая-то всесокрушающая сила. Вся легкость и мягкость манер куда-то испарились. Теперь открылась другая сторона его души, мрачная и полная дикой самовлюбленности; в поведении Майлза появилось что-то зловещее. И все же она предпочла бы броситься в эту черную страшную пропасть его души, нежели подчиняться любовному деспотизму законного мужа.
— Я поеду с тобой! А Дональд навсегда забудет о моем существовании!
Вот.
Теперь решено.
Она замолчала, приложив руку к сердцу, словно почувствовала, что оно на мгновение перестало биться. В следующий миг Майлз заключил ее в объятия, потом высоко поднял на руки и закружил в воздухе. Она, словно птица, парила над ним, звонко смеясь и лаская его обветренное бородатое лицо. В их глазах стояло истинное торжество, ведь они покончили со всеми (и не только с Дональдом), кто хоть как-то пытался разлучить их или воздвигнуть между ними какую-то преграду.
