Светорада Янтарная - Вилар Симона (список книг .TXT) 📗
«Ничего, я привыкну, я войду во вкус», – утешала себя Светорада, но мысль о том, что любовь умерла, была невероятно мучительной… А тут еще, когда она, уже как сиятельная севаста, присутствовала на трапезе августы, огненноокая Зоя, не скрывая насмешки, заметила, что они с Александром никогда не станут наследниками трона ввиду его бесплодия.
– Как же так, светлейшая? – спросила Светорада. – Ведь у Александра уже есть дети.
О себе она не упоминала. Все знали, что ее сын живет со своим отцом. Но как же больно слушать насмешки Зои и ее патрикий в адрес Александра. Его дети родились, когда кесарь был совсем юным и несмышленым, а потому мало кто сомневался в ловкости палатийных дам, сумевших убедить неискушенного любовника, что понесли от него. Но когда Александр повзрослел и стал лучше разбираться в этом вопросе, ни одна из его многочисленных любовниц больше не осмелилась сообщить о своей беременности.
«Он знал это, – поняла княжна, – поэтому так щедро делился со мной своими любовниками. Ему просто хотелось, чтобы я забеременела… И не важно от кого. Хотелось утереть этим сплетницам нос».
В дни Поста в Палатии не проводилось никаких увеселений. Светорада откровенно скучала. Ей уже сообщили, что Александр отбыл не менее чем на полгода, отбыл с великим флотом, поскольку было известно, что у сирийских берегов курсируют корабли изменника Дуки. Светорада не тосковала по жениху, однако все еще не могла отделаться от ощущения чудовищной пустоты в душе. Печально, когда любовь умирает. Лучше бы ее не было вообще. Ибо любить хотелось. Особенно когда ты молода и прекрасна, а на дворе стоит такая весна!
Весна действительно была удивительная. Сияло яркое юное солнце, под его лучами оживали прекрасные сады Палатия, пестрели цветами клумбы, молодые придворные гуляли среди великолепия колонн и портиков, и часто по вечерам в саду звучали переливы струн и веселый задорный смех. Над морем, в ясном голубом небе кричали чайки, расправляли свои паруса корабли, оживала торговля, и с площади Августиона до балконов Палатия доносились ароматы удивительных благовоний, какие свозили в столицу мира торговцы– мусульмане. Вновь заработали водометы и забили ввысь фонтаны, легкие зефиры относили в стороны их брызги, которые алмазной россыпью оседали на зелени и цветах. Мир благоухал, мир был прекрасен. И среди этой красоты и благоденствия особенно невыносимо ощущалось одиночество.
В середине апреля пришло время встречаться с сыном. Как севаста, Светорада могла вызвать его в Палатий, но с недавних пор она сама хотела, чтобы Глеб как можно меньше бывал во дворце. Отказавшись от положенного эскорта, княжна сообщила Варде, что отправится в город с Дорофеей в сопровождении прибывшего проводить ее к сыну Силе.
Они оделись как простые горожанки. Перед походом в монастырь благородная севаста скинула свой роскошный лор, оделась в пенулу мышиного цвета, но на ярко– оранжевой атласной подкладке. Такого же оранжевого цвета было и ее платье из мягкого сукна. Выглядела она строго, особенно когда накинула на голову мягкий капюшон, однако каждый раз при движении рук яркая подкладка пенулы вспыхивала, как пламя. Она отказалась от популярных в Константинополе многочисленных украшений, только на ее указательном пальце поблескивал перстень с крупным янтарем – прощальный подарок кесаря. Янтарь был овальной формы, гладкий и крупный, и почти закрывал всю фалангу пальца, однако в его глубине каким– то чудом затаилась маленькая мушка. Ее вид забавлял Светораду.
– Когда Ипатий увидит вас, – сказала Дорофея, оглядывая княжну и отмечая, что и в простом одеянии она смотрится знатной и прекрасной, – он не сильно возрадуется.
Действительно, Ипатия Малеила отнюдь не умиляло возвышение его бывшей возлюбленной. И хотя положение севасты давало ей право настоять на более частых встречах с сыном, Ипатий оградил от нее Глеба стеной монастыря с его строгими правилами. Для Византии подобное было обычным делом. Но когда Сила сообщил, что встреча с Глебом произойдет в приемной монастыря, княжна не на шутку расстроилась.
Правда, при виде Глеба она обрадовалась: мальчик выглядел здоровым, на его щеках играл румянец и, главное, он больше не кашлял. Глеб с детской непосредственностью рассказывал, какие книги ему дают читать, с кем из послушников он подружился, с какой охотой он работает в монастырском саду. Светорада не спрашивала его об Ипатии, однако Глеб сам сообщил, что отец собирается этим летом принять постриг в монастыре, а значит, их поездка в имение Оливий к морю отменяется.
– Ничего, мы что– нибудь придумаем, – ласково глядя на сына, заверила Светорада.
Однако тут этот рассудительный ребенок удивил княжну, сказав, что ей не стоит чего– то добиваться и тревожить Ипатия. Отец сильно прихварывал в последнее время, сейчас ему уже лучше, но возможно, Глебу следует остаться подле него и быть ему утехой. К тому же, раз его мама стала столь важной и сановитой персоной, Глебу нечего о ней беспокоиться, а вот отцу поддержка понадобится.
По монастырскому уставу свидание их было довольно коротким, и Светораду едва не оторвали от Глеба, когда за ним пришли монахи.
– Я буду молиться о вас, мама! – крикнул Глеб, уходя с монахами по узкому коридору.
У Светорады из глаз полились слезы. Глеб оставался последним, что было ей дорого, но и его она теряла. Ей надо было воспользоваться своим положением и что– то предпринять, чтобы почаще видеться с сыном. А еще уберечь его от монастырской доли, хотя, как она поняла, Глеб сам был бы не против навсегда остаться в этих стенах. Ипатий, разуверившись в мирской жизни, и сыну привил любовь к служению Господу.
Из обители она вышла столь печальной, что заметивший ее состояние Сила предложил:
– Сходим– ка в эргастерий к этому плуту Фоке. Он такой славный мед наварил – наш, русский. Чарка хмельного меда вам сейчас не помешает, княжна. Да и нашей Дорофее тоже. – И он, бесцеремонно толкнув матрону локтем в бок, добавил: – А уж Фока сколько раз о вас расспрашивал.
– Неужели? – оживилась та.
Они шли за Светорадой, она слушала их разговор и невольно стала посмеиваться. Хитрый древлянин так описал тоску Фоки по Дорофее, что та просто расцвела. Ворчала, конечно, что пусть, мол, этот торговец и не мечтает о ее благосклонности в своей харчевне, но всю дорогу прихорашивалась, даже купила в лавке на Месе серебряный головной обруч, так как считала, что уж слишком просто оделась для похода в монастырь.
Фока так и расцвел профессиональной улыбкой при встрече с ними. Он был достаточно опытным, чтобы не поднять шум по поводу прихода в его заведение столь знатной особы, как севаста, однако усадил ее за самый удобный столик, тут же кинулся выполнять заказ. При этом выразительно поглядел на Дорофею, и та зарделась, точно девушка. А когда вернулся, то ходил гоголем подле гостей, не зная, кому больше угождать – постоянному клиенту Силе, знатной соотечественнице, которая смогла так возвыситься, или премилой вдовушке Дорофее, от радости заказавшей у него свое любимое блюдо – гречневую кашу с молоком.
Светорада привычно огляделась. В теплое время Фока велел вновь вынести столы во внутренний дворик, над которым уже распустился навес из вьющихся растений, однако дверь в зимний зал была приоткрыта, и Светорада увидела нескольких постояльцев, сидевших в затемненном углу у дальней стены. По виду они были не ромеями, и она поинтересовалась, не появлялись ли в Константинополе с началом судоходства русы?
– Некоторые из них и не уезжали, госпожа, но таковых немного. Правда, недавно сюда прибыл варяжский корабль, но… – Тут Фока внезапно умолк, будто о чем– то вспомнив. И вновь стал хлопотать, приговаривая: – Изведайте моего меда, госпожа. Не хуже, чем в боярских теремах на пиру подают. Настоящий мед, хмельной, ставленный на хлебной закваске, выбродивший в тепле, выдержанный в холодном погребе.
Светорада сделала глоток золотистой мутной жидкости – и прикрыла от удовольствия глаза. От меда словно веяло Русью – далекой, потерянной безвозвратно. Но княжна запретила себе вспоминать прошлое, как некогда наложила запрет на воспоминания о своем любимом муже Стемке Стрелке. Мысли о былом пробивали брешь в ее выдержке, манили в прошлое, когда она была счастлива и беспечна. Ныне же она высокопоставленная матрона, невеста беспутного кесаря… Как– то еще сложится ее жизнь с этим непредсказуемым человеком?
