Хроники Раздолбая - Санаев Павел Владимирович (читать книги txt) 📗
— Тогда мы за вами, у нас тоже талоны. Мы — депутаты.
Спорить с четырьмя депутатами и угрожать им забиванием талонов в пасть никто не стал. Мужичок стал первым в очереди, депутаты встали за ним, закрепив его право, а Раздолбай оказался девятым.
«Теперь совсем без шансов», — отчаялся он.
«Иди к диспетчеру, проси талон, — шепнул внутренний голос.
— У меня нет ни телеграммы, ни командировки.
— Проси талон!»
Другой надежды не было. Вспомнив легенду, которая в свое время помогла ему провести Мишину компанию в «компики», Раздолбай решил попытать счастья, прикинувшись киношником и сказав что-нибудь вроде: «Здрасьте, я помощник режиссера, срочно вызвали на съемки в Ригу, а билетов нет. У нас в три часа «мотор», если не прилечу, меня уволят. Ах, вы же знаете, как в этом кино — все в последний момент!»
Заключительные слова он предполагал подсветить обезоруживающей улыбкой, а потом изо всех сил просить высшие силы о помощи.
— Я отойду еще раз? — предупредил он мамашу-повариху и ее сына.
— Звездуй, — бросил, словно сплюнул, толстяк.
Возле диспетчерской будочки никого не было. Раздолбай напустил на себя обаятельную развязность, которую предполагал в киношниках, наклонился к окошку и улыбнулся. Молодая девушка-диспетчер ответила ему строгим вопросительным взглядом.
— Здрасьте, я… — начал Раздолбай, и вдруг слова легенды застряли у него в горле.
«Нельзя просить помощь свыше и врать, — сказал внутренний голос.
— Ну, это уже слишком! — разозлился Раздолбай. — Что мне тогда говорить?
— Правду!»
Снова спорить с внутренним голосом у Раздолбая не было ни сил, ни времени. «Испытывать, так испытывать до конца!» — решился он и выпалил:
— Девушка, скажите, вы верите в любовь?
— Что? — растерялась диспетчерша.
— Понимаете, я был неделю назад в Риге и увез оттуда девушку, — продолжал Раздолбай, вкладывая в свою речь всю любовь к Диане и всю веру в помощь высших сил. — У нее там есть парень, но она, похоже, его не любит. Она пошла меня провожать на вокзал и уехала со мной, в чем была — в сарафане и босоножках. А сегодня вечером позвонила и сказала, что вся в раздумьях. Я просто не могу теперь не приехать к ней, вы согласны?
— Согласна, — улыбнулась диспетчерша, и в ее строгом взгляде затеплился интерес.
— Я стою «на подсадку» на рижский рейс девятым в очереди и готов хоть три дня стоять, но она выбирает — я или он, и завтра может быть поздно. Если вы не можете помочь — что поделать, но если можете — помогите, пожалуйста, потому что от этого зависит, получится у нас с ней что-нибудь или нет.
Добавить к сказанному было нечего, и Раздолбай замолк, ожидая ответа и готовясь смиренно вернуться в очередь.
— Когда будет заканчиваться регистрация, подойди, — участливо ответила диспетчерша и поспешно добавила: — Но я ничего не обещаю!
— Спасибо, девушка! — вспыхнул он радостью.
— Ничего не обещаю!
Обращение на «ты» показалось ему знаком благосклонности. Он снова поверил, что сможет улететь, и с умноженным пылом стал обращаться к высшим силам с призывами:
«Господи, помоги мне получить талон! Господи, помоги улететь, пожалуйста!»
До начала регистрации на второй утренний рейс оставалось около двух часов. Ощутив такую усталость, словно его желание улететь в Ригу было громадным камнем, который он все это время непрерывно толкал в гору, Раздолбай вышел на улицу покурить. Вокруг суетились с чемоданами и багажными тележками люди. Темными окнами пилотской кабины мрачно взирал на них со своего постамента трудяга Ил-18. Раздолбай курил, вдыхая дым жадно, словно свежий воздух, и прикидывал, не осталось ли у него неисчерпанных возможностей.
«Надо сделать этой девушке что-нибудь приятное, — придумал он. — Подарить ей цветы! Розы!»
Цветочного магазина в аэропорту не было, а придорожные рынки в семь утра еще не работали.
«Шереметьево-2!» — нашелся Раздолбай и побежал на стоянку такси. До международного аэропорта можно было домчаться на машине за десять минут.
В серых каменных джунглях Москвы Шереметьево-2 был таким же оазисом благополучия, как магазины «Березка» или бары «Интурист» в гостиницах. Там радовали глаз непривычная чистота и яркие рекламы, там по-особенному пахло, и тонкий пьянящий аромат всерьез называли «запахом заграницы», хотя все понимали, что это всего-навсего устоявшийся запах фирменных сигарет. Это место считалось в Москве единственным, где в любое время суток работали кафе, и приехать туда ночью с компанией на машинах или на мотоциклах, чтобы выпить кофе, считалось высшим тусовочным шиком.
«Где кофе ночью, там и цветы в семь утра!» — надеялся Раздолбай.
Его надежда разбилась об зеленый фанерный щит, которым витрина цветочного магазина в Шереметьево-2 была наглухо задраена. Даже в оазисе благополучия цветы продавались только с девяти утра, и чтобы добыть букет до этого времени требовалось чудо.
«Вот еще один способ испытать высшие силы», — подумал Раздолбай и, переходя от человека к человеку, стал спрашивать у всех подряд:
— Простите, где-нибудь цветы сейчас можно купить? Вы не знаете, тут цветы где-нибудь есть поблизости?
Все отвечали ему недоуменным взглядом.
— Где-нибудь в это время цветы можно достать? — обратился он уже без надежды к похожей на цыганку женщине, стоявшей в темном закутке возле неработающего лифта.
— У меня есть цветы, — тоном заговорщицы ответила женщина и сверкнула в полумраке золотыми зубами.
— Где? — спросил он, непроизвольно переходя на шепот.
— Здесь, — ответила женщина, толкнув носком ноги большой фибровый чемодан.
— Покажите, — прошептал Раздолбай.
Он был уверен, что высшие силы привели его к спекулянтке, которая из чемодана торгует в международном аэропорту цветами, пока закрыт ларек, и ликовал, считая, что свершилось чудо. Но чемодан открылся, и вместо роз, хризантем и георгинов его глазам предстало мятое тряпье. Женщина бережно вытащила из этого тряпья свернутое в плоский сверток полотенце и разложила его на полу. Внутри оказались семь грязно-белых роз со сплющенными чашками.
— Мне подарили, но если вам очень надо, я уступлю половину, — сказала женщина с видом благодетельницы.
— Давайте три, — согласился Раздолбай. Цветы выглядели неказисто, но выбирать не приходилось.
— Я вам ленточкой перевяжу, они сразу лучше смотреться будут. Сейчас, конечно, в такое время не купите. Держите, молодой человек.
Удавив три цветка бумажной лентой, «цыганка-спекулянтка» вручила Раздолбаю ершом растопырившийся «букет» и застыла в вежливом ожидании.
— Сколько с меня? — понятливо спросил он.
— Ну, почем сейчас розы? Рубля по два? Пять рублей давайте, нормально будет.
Слишком радуясь удаче, чтобы оценивать цветы критически, Раздолбай отдал пятерку и поспешил к ожидавшей его машине. Всю обратную дорогу он рассматривал букет и ломал голову, зачем это приключение понадобилось. С одной стороны, вроде бы случилось чудо, с другой — безжалостный свет дня содрал с добытых роз последние остатки пристойности, и дарить цветы, похожие на кладбищенский мусор, можно было только с целью оскорбить, но никак не порадовать.
«Ладно бы я просто не нашел цветов, но ведь нашел, хоть это казалось невозможным! Зачем Бог помогал мне, если эта помощь бессмысленна, — не понимал Раздолбай, пытаясь разгадать замысел высших сил, — а может быть, диспетчерша оценит именно такие розы? Увидит их, поймет, как трудно сейчас найти цветы, и, тронутая вниманием, поможет мне?»
— Как вы думаете, это можно дарить? — спросил он таксиста, чтобы тот бросил свою лепту на весы сомнений.
— Ну, если какой-нибудь опойке, то можно подарить, почему нет? — засмеялся таксист.
Выйдя из машины, Раздолбай сразу отправил розы в урну и признался себе, что запутался. Нелепый результат поездки никак не походил на помощь свыше, но списать его на собственную глупость не позволял внутренний голос, уверявший, что все это зачем-то было нужно.
