Наследник - Кулаков Алексей Иванович (читаем книги .txt) 📗

– К нему.

Колычевы одновременно перекрестились, так же дружно вернули шапки на головы, после чего Спиридон невольно потер лоб.

– Интересно, с чего бы сам на себя доносить стал… Да что за черт!.. Егорка, глянь, что у меня там за докука образовалась? Чирей какой, штоль, растет?

Младший брат как-то странно вздохнул, одновременно выискивая взглядом что-то по сторонам. Найдя же, сразу потащил его с собой – к обыкновенной бочке с водой.

– Глянь-ка на себя.

– Да что я тебе, баба какая?.. Ух ты… ети!!!

В едва колеблющейся водной глади кроме синего неба и плывущих по нему белопенных облаков, отразилось и бородатое «личико» изрядной ширины, на лбу которого слабо алели тонкие линии, складывающиеся в православный крест [156].

– Э-э… Это как?.. Меня чего, как того черкеса, а?

– Ты давай не путай!!! Это вору тому было в наказание, а нам – в награду, отличая от иных прочих!.. Приболеет кто из семьи – государь его и со смертного ложа подымет, от врагов да недоброжелателей оградит, а со временем за службу верную и род наш в дворянское или даже боярское достоинство возведет. Тебе мало?

Вдруг Егор осекся и с легким подозрением (легчайшим, почти даже и незаметным) протянул:

– Или ты заповеданное тебе нарушать думаешь?

– Да окстись, брате, даже и в мыслях не было! О, вон и знак пропал…

Умывшись из той же самой бочки, Спиридон утерся шапкой, после чего ее же и надел.

– Не пропал. Вот как утворишь что не по слову Димитрия Ивановича – так он сызнова и проявится.

– Да понял я уже, понял. Что все нудишь и нудишь!

– Лучше я сейчас, чем вон они напомнят.

Глянув в сторону служивых Разбойного приказа, как раз вышедших подышать свежим воздухом, старший в семье Колычевых молча согласился. Да он и так все понимал, просто натуру свою тешил.

– Пошли-ка, брат, лучше в приказную избу. Страсть как хочется новый кафтан примерить! Кстати, а расскажи-ка мне, друг мой ситный, где же можно серебришком разжиться? Небось к казначейским дьякам на поклон придется идти?

Покрутив головой по сторонам в поисках излишне чутких ушей, Егор улыбнулся в ответ.

– Да понимаешь, есть в Москве один купчина Суровского ряду…

Глава 15

– За Москвой остаются доглядывать боярин и князь Иван Бельский, да боярин Василий Захарьин-Юрьев, да боярин и князь Василий Глинский!..

Названные великим князем тут же встали и с довольными улыбками поклонились. Потому что беречь столицу от врагов и пожаров в отсутствие державного владыки не только большая ответственность, но и великая честь!.. Опять же теперь им не надо мерзнуть в зимнем походе на Литву. Тем временем племянник царя окинул взглядом сидевших на широких лавках бояр, выискивая среди них желающих что-то сказать напоследок. Затем с теми же целями поглядел на стоящих отдельной кучкой окольничих, думных дьяков и писцов и, выждав мгновение-другое для пущей верности, огласил формулу завершения:

– Великий государь решил и Дума боярская на том приговорила!

Звучный голос боярина Бельского заполнил всю Грановитую палату, отразился легким эхом от стен и угас в шорохе одежд поспешно вздымающих себя на ноги бояр. Поклонившись, набольшие люди царства Московского неспешно пошли на выход, перешептываясь или даже вовсе тихо разговаривая, а к трону тем временем подскочил служка с особой подушечкой. Затаив дыхание, подставил ее под скипетр в царской руке, а когда державная регалия улеглась на мягкое ложе, он тут же понес ее в казну, дабы укрыть в особо крепком сундуке. А чтобы носильщик не заблудился по дороге, к нему сзади пристроилась в сопровождающие пара рынд. Вслед за скипетром уплыла на подушке шапка Мономахова, затем большой золотой крест, после чего закончились как регалии, так и те, кто их уносил и охранял, оставив государя и его наследника вдвоем в большой палате.

– Устал, сыно?..

– Нет, батюшка. В этот раз даже и заскучать не успел.

Звучно хмыкнув, Иоанн Васильевич щелчком пальцев сбил тафью сына ему на затылок, ласково взъерошив тяжелую гриву волос.

– Я-то думал, ты у меня сидишь да учишься – а тебя, оказывается, скука заедает? Так, да?..

– Не так, батюшка. Дела державные мне очень интересны, а вот когда бояре местничать начинают да рядиться – вот тогда да. Я уж, поди, всю их родословную выучил, того не желая… Ну батюшка!!!

Вытянув окончательно перепутавшиеся серебряные пряди из родительских рук, десятилетний мальчик смешно надулся.

– Ути-пути, грозный какой!.. А не надо было отращивать.

Тихонечко рассмеявшись, тридцатидвухлетний великий князь вновь притянул сына к себе:

– Кое-кто уже шепчется, что мой наследник со спины на девицу похож. Что скажешь, сыно?

– Не им, худородным, кровь царскую обсуждать!.. А будут языки свои распускать – так их и отрезать недолго, вместе с головами.

Вновь хмыкнув, только на сей раз с явным одобрительным оттенком, царственный отец отпустил сына:

– И то верно. Бояр да князей держать надо вот так!

Его унизанные перстнями пальцы правой руки медленно сжались в кулак.

– Чуть дашь слабину – они разом замятню какую устроят или иную склоку. А там и всю Русь по кусочкам растащат. Знаю я все их чаяния – опять сесть по своим уделам самовластными князьцами!.. Или стать как шляхта Жигимонтова, чтобы прав и вотчин поболее, а службы да иного тягла поменее…

Резко замолчав, правитель пару мгновений утихомиривал разгоревшийся в груди гнев. Затем встал с трона, поправил тафью на голове первенца и ласково ему улыбнулся:

– Пойдем пополдничаем.

Шествуя по переходам Теремного дворца, отец и сын молчали. Немного слов было произнесено и во время довольно скромного обеда, где они отведали пирогов с белорыбицей, пшеничных лепешек да несколько видов жареной и вареной дичины, запив все это горячим сбитнем. Затем стольники поднесли своему государю кубок густого вина с пряностями, а перед его наследником расставили малые чаши с сочным изюмом, грушами в меду, татарским чак-чаком, вялеными финиками и прочими восточными сладостями, а также кружку исходящего легким парком взвара иван-чая.

– Отец Макарий тебя вельми хвалил за прилежание в изучении языков да за любознательность. Что же ты такое у него спрашивал, сынок, что архипастырь наш столь тобой доволен?

Равнодушно ковыряясь в чуть слипшемся рахат-лукуме, Дмитрий слегка пожал плечами:

– Да все как обычно, батюшка. Про то, как иные монастыри основывались, про житие преподобного Иосифа Волоцкого, про янычар османских, про Киево-Печерскую обитель…

– Ну-ну, зачастил-то! Погоди. А чем это тебе те янычары интересны?

– Хотел понять, чем они сильны и в чем их слабость.

– Нашел у кого спрашивать!..

Насмешливо, но притом совсем необидно рассмеявшись, великий князь приободрил замолчавшего отпрыска:

– И как, понял?

– Понял, батюшка. Надобно по их примеру и нам набирать сирот да учить их делу воинскому. И командиров им назначать худородных, но способных. Чтобы только тебе были преданы, только тебя слушали и во всем зависели. Султан Мурад, коий янычар и придумал, с их помощью здорово прижал своих бояр – значит, и у нас тако же можно. Опять же и добыча с такого войска будет вся в казну, и земли завоеванные только под твою руку.

– М-да.

Встрепенувшись, Иоанн Васильевич глубоко вздохнул:

– Так у нас есть уже такое – стременные стрельцы называются. Али забыл?

– Нет, батюшка, как можно? Просто… Ну мало их, всего тысяча. И людишки там разные, и воюют кое-как. Стреляют так себе, саблями машут худо, только с бердышами и ловки.

– Это да.

Еще раз вздохнув, только с неподдельным сожалением, хозяин покоев тихо пробормотал:

– Дело-то хорошее, да только где же столько серебра взять?

С силой провел по лицу, отгоняя заманчивые видения, и перевел разговор на иное:

– А с Киево-Печерской обителью что?