Завоевательница - Сантьяго Эсмеральда (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Дом Ларрагойти-Кубильяс на Пласа-де-Пилатос производил впечатление на тех, кого ослепляли портреты мужчин с мускулистыми икрами и в накрахмаленных плоеных воротниках и женщин в кружевах и бархате, отороченном горностаем. Мечи, аркебузы и кинжалы висели по стенам, словно напоминая о том, что с мужчинами Ларрагойти шутить не следует. У подножия лестницы стояла фигура рыцаря в доспехах и со щитом, украшенным геральдической эмблемой — огромный крест, увенчанный терновым венцом. По словам Густаво, он был прямым потомком рыцаря, носившего именно эту кольчугу и эти зерцала во время Крестовых походов. Однако Ана подозревала, что рассказ отца, как и многие другие фамильные предания Ларрагойти и Кубильяс, был преувеличением. Она не верила, будто кто-либо из ее предков в те времена мог так возвыситься, выбравшись из деревенской глуши. Это произошло на несколько веков позднее, когда Конкиста дала шанс бедным мальчишкам отправиться за море на поиски богатства. Тем не менее она подмечала, как будоражили близнецов истории Густаво и Хесусы.
Иногда приезжал один Рамон, иногда Иносенте под видом Рамона, и несколько раз они навещали Ану вместе, нарядившись в разные одежды, чтобы ее родители могли их распознать. Со временем, проведенным с братьями, девушка окончательно поняла: вопреки желанию Аргосо сделать из них здравомыслящих коммерсантов, близнецы были рохмантиками и подвиги мужчин Ларрагойти и Кубильяс, особенно приукрашенные в устах Густаво и Хесусы, порождали в их сердцах мечты о том, что они тоже могли бы вести жизнь, полную приключений.
— Какой потрясающий конь! — однажды воскликнул Рамон, остановившись перед портретом двоюродного прадеда Аны, табачного плантатора с Кубы, который был изображен верхом на гнедом жеребце. Со всех сторон на картине его окружали бескрайние поля, а на заднем плане виднелись хозяйственные постройки и особняк с колоннами.
— Он владел тремя сотнями лошадей, — объяснил Густаво, — а еще у него было столько земли, что с одного конца плантации на другой можно было доехать, проведя в седле целый день.
— Наверняка без такого количества лошадей он обойтись не мог.
— Она называлась Непревзойденная. — Хесуса проигнорировала замечание дочери. — Никакая другая плантация не могла с ней сравниться.
— Да, именно это и подразумевает название, — прокомментировала Ана, однако ни родители, ни близнецы не заметили ее сарказма.
Она ничего не могла с собой поделать. Самодовольство родителей вызывало в ней раздражение, но в то же время она понимала, что, хвастаясь славными предками, они разжигают воображение братьев и подкрепляют ее рассказы о приключениях, поджидающих смельчаков за океаном.
Рамону и Иносенте недоставало свободы, которой они наслаждались до того, как отец отправил их изучать дядин бизнес. Они опасались, что намерение Эухенио переехать в поместье и передать дело сыновьям не сулит им ничего, кроме скуки. Близнецы не хотели проводить все дни напролет в конторе. Они жаждали оказаться на воле, среди людей и лошадей.
— Мне кажется, вы двое смотрелись бы верхом не хуже, — сказала Ана ласково, — объезжая эти громадные поля и управляя своими собственными владениями.
Девушка раззадоривала близнецов, льстила им, и те привыкали смотреть на себя ее глазами. Да, они были молоды, смелы, сильны, талантливы. Они много узнали о том, как вести дела. Почему бы не отправиться на Пуэрто-Рико и не заняться землей, которую оставил в наследство их дядя? На сахарной плантации уже трудились работники, которые понимали, что к чему. Рамон и Иносенте могли бы стать сеньорами, разъезжающими верхом, которые только надзирают за работами и получают прибыль.
— Через несколько лет, — обещала Ана, — мы сможем вернуться в Испанию с огромным состоянием и таким количеством воспоминаний, которых хватит на всю жизнь.
Девушка поощряла сумасбродные фантазии близнецов, и они представляли себя такими, какими видела их она, и стремились, так же как и она, к жизни, полной приключений. Для братьев Ана была олицетворением их независимости. А они для нее представляли собой средство обрести свободу.
КОМПРОМИСС
С Леоноры и Элены наверху снимали мерки для новых платьев, а Эухенио как раз устроился в кабинете с утренними газетами, кофе и сигарой, когда к нему вошли сыновья.
— Нам нужно поговорить, папа, — сказал Иносенте.
Эухению свернул газету, отложил ее в сторону и жестом предложил близнецам сесть.
— Мы бы хотели вступить во владение фермой и плантацией на Пуэрто-Рико, которые нам достались в наследство от Тио Родриго, — объявил Рамон.
— Я планирую продать эту собственность.
— Но из гасиенды можно извлечь гораздо большую пользу, — начал Иносенте, — чем незначительный единовременный доход, — закончил Рамон.
— Мы заглянули в отчеты. — Иносенте разложил перед отцом бумаги. — Тио Родриго приобрел ферму в Кагуасе пять лет назад. Она ближе к столице, нежели плантация, и он использовал ее в качестве тихого убежища от городской жизни.
— Ферма снабжала его суда продовольствием: фруктами, овощами, курятиной и свининой, — добавил Рамон. — Муж и жена с тремя взрослыми сыновьями выполняют все работы по посадке и сбору урожая и живут на территории фермы в обмен на маленький клочок земли, с которого кормятся сами. Они заботились о доме Тио Родриго, когда он был в отъезде, а когда приезжал, жена и дочь убирали комнаты и готовили пищу. Кроме того, мы нашли здесь расходы на оплату поденщиков, которых нанимают, когда управляющий и его семья не справляются с большим урожаем.
— Мы изучили все возможности, — подхватил Иносепте. — Книга полковника Джорджа Флинтера помогла нам понять перспективы.
— Полковника Флинтера? — Эухенио приподнял брови. Потом отхлебнул кофе. Он совсем остыл.
— Вы его знаете? — горячо воскликнул Рамон.
— Если это тот самый человек… краснолицый, наглый, драчливый ирландец. Он воевал на стороне Испании против Боливара в Испанской Америке, а потом отличился здесь, сражаясь с карлистамн.
— Его книгу опубликовали в Англии в тысяча восемьсот тридцать третьем году, — пояснил Рамон, — но он работал на испанскую Корону…
— Ему поручили проинспектировать Пуэрто-Рико, — вмешался Иносенте.
— И обратить особое внимание на сельское хозяйство, — добавил Рамон.
— Мы прочитали испанское издание тысяча восемьсот тридцать четвертого года, — сказал Иносенте.
— Никогда бы не подумал, что он был писателем… — Эухенио пригладил усы. — Хотя говорить он мог, пока у тебя уши не заболят…
— Как бы то ни было, — вернул Иносенте отца к теме разговора, — его отчеты довольно информативны. Урожай с куэрда больше, чем где-либо в Вест-Индии. — Он показал на колонку цифр. — Вот здесь, например, сказано, что урожай риса снимается трижды в год, в то время как на близлежащих островах, таких как Эспаньола, рис созревает только два раза.
— Ты хочешь выращивать рис? — Эухенио все еще пытался нарисовать в воображении полковника Флинтера, пытаясь отделаться от воспоминаний о его бахвальстве и потрясающем таланте перепивать всех за столом.
— Нет, папа, — ответил Рамон. — Это просто наглядный пример плодородия почвы. Посмотрите, урожай батата, овощных бананов и апельсинов на этом острове в четыре раза выше, чем в любом другом регионе Вест-Индии.
— Мы планируем заниматься сахарной плантацией, — продолжил Иносенте. — Дела на ферме в Кагуасе и так идут хорошо, а гасиенда на другом конце острова заброшена и должным образом не эксплуатируется.
— Согласно приведенным здесь данным, — Рамон полистал бумаги, — сахарного тростника на Пуэрто-Рико стирают в пять раз больше, чем на других островах. В пять раз, папа!
— И все это вы нашли в отчетах Флинтера? — Эухенио никак не мог выкинуть из головы образ чванливого полковника, выдающего себя за эксперта по сельскому хозяйству.
— Книга представляет собой всеобъемлющее исследование, — настаивал Иносенте. — Его рекомендации европейцам, которые хотят поселиться на острове, четко сформулированы и обоснованны.
