Нити жизни (СИ) - де Море Эль (чтение книг TXT) 📗
— Нет, есть, — сказала я, — вон за маминой ногой, через руку твоей дочери.
— Что? — взвыл папа, выпучив глаза. — Ты, должно быть, шутишь? Я похож на гимнаста, чтоб сложиться в узел и дотянуться туда?!
— Тогда, сдавайся! — науськивает его моя сестра.
— Гусары не сдаются! — восклицает папа и тянется к заветному кружку. Я напоминаю ему:
— Конечности нельзя отрывать от кругов. Отрыв происходит только при очередном движении по приказу рулетки, озвученного мной, — боже, я, кажется, наслаждаюсь, произнося это, — чтобы пропустить тело соперника при его перестроении. И после того, как соперник под тобой перестроится, нужно вернуть конечность на место. А ты что делаешь?
— Ай, ну что вы за люди, никакого сострадания к старшим по возрасту.
— Значит, сдаешься? — Вторим мы с сестрой в один тон.
— Нет! Эх, где наши не пропадали. — Он упорно вкрадывается между двумя телами, выделывая замысловатые движения, почти даже дотянулся и теперь пытается сбалансировать вес и зафиксировать в одной точке.
— И еще одно. — Я просто не смогла сдержаться, чтобы не запечатлеть эти старания, наставила фотик, вытянув его на расстояние руки и подобрав ракурс, чтобы я и самая необычная задняя постановка влезла в кадр, сказала: — «Чиз», щелкнув затвором.
В этот момент все и случилось: пизанская башня пала! Я обернулась и зашлась смехом. Папа, растолкав всех по обе стороны от себя, лежал брюшком на пятнистом коврике. Его локоть, колено, ступня левой ноги и подбородок почивали на поверхности пола. Вот это фееричный проигрыш, я понимаю! С размахом!
— Ну, — подала жалостный писк Алина, — что ты натворил? Вот скажи, и кого теперь объявлять победителем, когда твоими стараниями выбыли все!
— Ничего не знаю, — ответил папа, ворочаясь и поднимая себя с бумажного ринга. — Чтоб я еще…. Хоть раз согласился на ваши придумки. — Он поднялся и отдышался. — Да никогда такому не бывать!
Я подсуетилась, и, забравшись ногами на диванные подушки, провозгласила:
— Итак, поприветствуем! Самый выдающийся, изящно маневрирующий и непобедимый по грациозности падений, твистерянин сегодняшнего вечера!
Мама и Алина тут же громко захлопали, и я быстренько последовала их примеру.
Смеялись мы потом еще долго.
Когда всё же мы угомонились и разошлись по своим комнатам, мне долго не спалось. Вот так всегда! Я давно открыла для себя эту закономерность: хорошо или плохо тебе, а унять сумасбродные всплески энергии в любых случаях тяжело. Мозг так и прокручивает сегодняшние увеселения. И поэтому, чтобы как-то отвлечься и перестать хихикать уже, я решила сесть за стол и залезть через ноутбук в сеть.
Под моей недавней записью отобразились письма со многими подписями.
Надо же! Я и не предполагала, что могу так заинтересовывать людей. Я прокручиваю веб-страничный бегунок и дивлюсь стольким посетителем, и количеству оставленных для меня комментариев. Стараюсь одним разом охватить и прочитать запись каждого, но глаза разбегаются. В жизни не читала ничего подобного: советы, вопросы, дружеские фразы в поддержку. Люди оставляют свои почтовые ящики, телефоны и просят, чтобы я ответила им. Пишут о том, как моя история, мои слова, повлияли на их жизнь.
Боже! Я чувствую, что впадаю в сентиментальность. Мне же надо им, хоть кому-нибудь, что-то да ответить, но я слишком растрогана.
И тут внутри меня прорезается какая-то пустота, я внезапно понимаю, что чего-то недостает, а точнее — кого-то.
Я лезу в личный профайл пользователя под ником «Чужак», смотрю историю использования аккаунта. Так оно и есть! Он ни разу не заходил на сайт с момента нашего последнего обмена сообщениями.
И вот я сижу тут и ощущаю какую-то горечь, это странное состояние, похожее на то, когда у ребенка, вдруг, отбирают его самую любимую игрушку или соску. И вроде, тебе как все равно, но внутри какой-то осадок от того, что к чему-то, к чему ты уже успел привыкнуть, вдруг не оказывается рядом с тобой. И это вынуждает тебя подсознательно возвращаться к этому. Странно.
Пальцы оживают помимо моей воли. И я отправляю ему следующее:
«Если ты не в канаве, без связи и денег, а просто пьяный дома на диване, то даю тебе срок до завтрашнего утра, на поиски самого себя!».
Через пару минут я выключила комп и легла в кровать, где мгновенно уснула.
Напряженно и долго — угрюмо выскребая остатки праздничного пудинга с краев стаканчика, я думаю о том, что так меня еще никто не кидал. Потому, что утром, едва хлопнув глазами после сна, я влезла через блекберри на сайт — ящик был пуст.
И в обед, когда мы ели суп-пюре по очередному рецепту с просторов интернета — ящик был пуст.
И за ужином, и после, когда мы играли в «Балду» — ящик был пуст.
И вне зависимости от того, сколько раз я обновляла страницу — ящик был пуст.
Пуст, пуст, пуст!
Он так и не объявился. И под конец дня я уже барахталась в волнах унижения. Моё разбушевавшееся самолюбие терзало меня сомнениями. И в отношении кого? Человека-невидимки?! Превосходно!
Тридцатое декабря. Десять часов вечера. Мой большой палец завис над клавишей «отправить», но я не делаю этого.
На экране сформулированная надпись:
«Ты умер?».
И в очередной раз я спрашиваю себя: «Ну, и что ты думаешь об этом?!».
— Удачи ему. Вот и всё, — я ткнула в экран. Затем перешла на главную страницу и набила фразу:
«Не так много, чтоб привыкнуть, не так мало, чтоб горевать…».
Далее, пальцы заскользили по сенсорному экрану, и я отправила архив наших сообщений в корзину. Но воспользоваться функцией «очистки», так и не решилась. Было в этом что-то жалкое. Но, зато с полной готовностью я нажала кнопку «Off».
В эту ночь я не спала.
Тридцать первое декабря ознаменовалось безумными закидонами: воплями и плясками Алины. Причем, всё это не понятно, за какой надобностью происходило у меня в комнате, вдобавок ещё и на моем спальном месте, где мне сообщалось бурным словесным потоком новость о том, что ее возлюбленный через пару часов будет в Нью-Йорке. Она что-то еще вещала о заправке и спущенной шине, но я не слушала, этот радио-эфир «голоса Америки» гудел в моей голове неуловимой частотой.
Измученная бессонной ночью, я не могла думать ни о чем, кроме отчетливой головной боли, сопровождавшей меня с самого начала дня.
Я с трудом заставила себя подняться и внедрить во весь оживший мир, суетившийся в преддвериях наступления нового — две тысячи десятого года.
Выползая за стены своей комнаты, я сразу учуяла запах жарившегося гуся. И сморщилась, потому, что мой желудок скрутился и отправил по пищеводу часть вчерашних запасов к моему горлу. В теле ощущалась слабость и дрожь в груди — это трепыхалось сердце. Я чувствовала его биение в ушах, в голове, во всех частях тела. И может это излишне пессимистично, но душа и тело чувствуют одно и то же — всё не так и безоблачно.
«Прошло только три дня, чёрт возьми, а я уже начинаю отступать от стольких своих же обещаний», — подумала я, хватаясь за перила и пытаясь выровнять дыхание, а заодно проглотить слезы жалости к себе. Я стараюсь уверить себя, что это просто минутная сложность, а потом я привыкну, и всё само собой наладится. Я не буду больше к этому возвращаться. Я забуду это. Я стану сильнее. Все пройдет. Но факт остается фактом — боль в груди со мной.
Сдавливаю лицо ладонями и макаю его под холодную струю. По локтям стекают ручьи и бегут на кафельную плитку. Затем набираю воду в слепленные руки и пью, не боясь бактерий и прочей инфекции.
Беру с полки умывальника расческу, но пальцы, ослушиваясь, её роняют.
— Блин! — выкаркиваю я. Приседаю на край ванны, упираю руки в борт и откидываюсь назад, гадая, не вернуться ли мне в постель, и не попробовать ли начать этот день сначала. Впрочем, вряд ли это поможет.
