Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!» - фон Риббентроп Рудольф (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗

Сенсационные военные успехи в Польше и на Западе были обязаны своим происхождением ошеломлявшей противника новой стратегии моторизованных соединений, а не качеству немецкого оружия, не говоря уже о планировании и организации немецкой оборонной промышленности. Германское производство вооружений достигло лишь в конце 1944 года — несмотря на воздушные налеты — своего высочайшего уровня — доказательство того, насколько не подготовлен был рейх к военному конфликту и как много было упущено его руководством.

В этом месте — личное воспоминание: зимой 1939/40 года мать, посещая меня в Вюрцбурге, где был расквартирован мой полк, спросила меня, сколько, по-моему, подводных лодок постоянно оперируют в английских водах. Я знал, что отец в свое время при заключении морского соглашения в 1935 году договорился о 35-процентном соотношении между британским и германским флотами. Это соглашение относилось к общему тоннажу, таким образом, в разных классах судов возможны были вариации. Другими словами, было разрешено, например, вместо тяжелых кораблей построить больше подводных лодок, в соответствии с соглашением, до 100 процентов английского тоннажа. Так что я оценил их число приблизительно в 30 лодок, чтобы услышать от матери: две! Числа могут варьироваться, однако ясно, что, очевидно, не уделялось должного внимания тому, чтобы сделать упор в морском вооружении на оружии, обещавшем наибольшие шансы на успех против Великобритании. Эти упущения еще раз опровергают утверждение, что Гитлер хотел «своей войны», планировал ее заранее и целенаправленно «развязал». Тем не менее, война случилась, и ее приходилось вести — вскоре и мне пришлось участвовать в ней.

Таким образом, можно сказать следующее: из-за враждебной политики Запада (Англии, Франции и США), к которой поляки полностью подключились, консолидация немецкой позиции в Восточной Европе должна была быть осуществлена, пока рейх, благодаря договору с Советским Союзом, располагал обеспеченным тылом. С немецкой стороны имелась полная ясность в отношении того, что на прогерманскую политику Советского Союза безгранично и безусловно рассчитывать нельзя.

Рузвельт

По успешном завершении кампаний в Польше и Франции для руководства рейха встал вопрос, с какими стратегическими целями нужно теперь продолжать войну после того, как британское правительство во главе с Черчиллем не выказало готовности вести переговоры по поводу немецких мирных предложений. Однако прежде чем я займусь немецкими размышлениями и планированием продолжения войны, я должен обратиться к державе и ее лидеру, которые, поначалу завуалированно, на первом этапе войны все более открыто и, наконец, в качестве сильнейшей воюющей державы решающим образом определяли глобальную политику: Соединенным Штатам Америки во главе с президентом Рузвельтом.

США решили Первую мировую войну в пользу Антанты и против рейха. Перспектива справедливого мира, провозглашенная в 14 пунктах президента США Вудро Вильсона, побудила правительство рейха сложить оружие. США выступили в Первой мировой войне союзниками англо-французской Антанты, хотя в то время в Германии не было ни Гитлера, ни преследования евреев. Уже президент Вильсон объявил о «конце изоляции»:

«Изоляция Америки подходит к концу не потому, что мы решили заняться мировой политикой, а потому, что мы благодаря лишь творческой силе этого народа и росту нашей мощи превратились в решающий фактор человеческой истории; и после того, как мы стали таким фактором, мы не можем оставаться в изоляции, нравится нам это или нет. Не наш собственный выбор, но исторический процесс возвестил о конце изоляции. (…)» [304]

Американские разочарования в Версале и напряженность, возникшая в результате договора в Европе, привели к становлению изоляционистской позиции в американском общественном мнении. Оказаться вовлеченными в европейские разборки не хотели. США не подписали Версальский договор и остались в стороне от Лиги Наций. Они, тем не менее, были постольку вовлечены в экономическую и политическую ситуацию в Европе, поскольку занимали ключевую позицию в вопросе о репарациях. Долги союзников должны были покрываться за счет немецких репараций. Начавшийся мировой экономический кризис, однако, не способствовал тому, чтобы пробудить готовность американцев к активному участию в международной политике.

Рузвельт, проведя избирательную кампанию под внутриполитически-экономическими лозунгами так называемого «New Deal» (Нового курса), был в 1932 году избран президентом Соединенных Штатов. Еще в 1933 году американский делегат Норман Дэвис заявлял на конференции по разоружению в Женеве:

«Явилось бы ни справедливым, ни разумным, и к тому же такое и не предполагалось, чтобы центральноевропейские державы вечно подвергались особому обращению в вопросе вооружений. В значительно большей степени имеется и имелась соответствующая обязанность на стороне других держав и союзников поэтапно сократить свои вооружения до уровня, определяющегося безусловными нуждами самообороны» [305].

Однако уже 6 мая 1933 года Рузвельт сообщил посетившему его Ялмару Шахту: Соединенные Штаты настаивают на том, что Германия в вопросе вооружений должна сохранять Status quo (статус-кво), и дал Шахту в конце разговора, как доводил до сведения посла США в Лондоне американский госсекретарь 8 мая 1933 года, «как можно более четко» понять, что он видит в «Германии единственное возможное препятствие для договора о разоружении» [306].

Поначалу Рузвельт должен был консолидировать и укрепить свою позицию в качестве вновь избранного президента Соединенных Штатов. Тем не менее, еще в 1933 году он предпринял первые шаги в мировой политике. В ноябре 1933 года Соединенные Штаты признали по всей форме советское правительство. Переговоры велись между Рузвельтом и министром иностранных дел СССР Литвиновым в Вашингтоне. В течение шестнадцати лет Соединенные Штаты отказывали Советскому Союзу в признании. Немецкая политика откровенно определялась оборонительной позицией в отношении Советского Союза. Признание (СССР) Соединенными Штатами в то время не могло означать ничего позитивного для рейха.

Уже в 1936 году Рузвельт в речи перед Конгрессом обрушился на «Have-not»-нации («неимущие» нации): они не выказали «необходимого терпения» для достижения разумных и законных целей путем мирных переговоров или обращения к «отзывчивому чувству справедливости международного сообщества». Понятие «неимущие» — в то время под ним подразумевались, главным образом, Италия и Япония, но также и Германия, естественно, указывалась в этой связи в качестве третьей нации — использовалось и тогдашней немецкой прессой. Помню разговор с родителями в Лондоне, отец считал это выражение неудачным. Представлять себя в качестве «неимущего» означает заниматься самоочернением, намекая на наличие ограниченных материальных ресурсов, с одной стороны, и агрессивности — с другой. В качестве посла в Англии он, однако, не имел никакого влияния на терминологию немецкой прессы. Так же и позднее, будучи министром иностранных дел, он не смог добиться однозначных полномочий в отношении немецкой пропаганды за рубежом. Они представляли собой, очевидно, не без одобрения Гитлера, постоянное яблоко раздора между Министерством иностранных дел и Министерством пропаганды.

Самое позднее со знаменитой «карантинной речи» 5 октября 1937 года Рузвельт уже определился в направлении своей внешней политики против Японии, Италии, а также и против рейха. Агрессивная формулировка звучала одновременно просто: «against Dictators» («против диктаторов»). Вновь лондонское воспоминание — родители констатировали в то время: «Это новая форма пропаганды против Германии», ведь лозунг «against Dictators» был направлен в первую очередь против Германии. Советский Союз был почти полностью исключен, он сначала должен был напасть на Финляндию, прежде чем Рузвельт перед лицом волны возмущения агрессией в Америке публично заявил — или в год выборов 1940-й вынужден был заявить — он представляет из себя такую же «диктатуру, как и любая другая». За Италию, вообще говоря, жестко не брались, надеялись, что смогут оторвать ее от «оси». Об остальных диктатурах или квазидиктатурах в Европе и в мире не говорилось; стоит упомянуть здесь лишь Испанию, Португалию, Италию, Турцию, Польшу, Венгрию, Австрию, Югославию, Китай, Японию и ряд стран Южной и Центральной Америки.