Жемчужина Санкт-Петербурга - Фернивалл (Фурнивэлл) Кейт (мир книг .txt) 📗
Он протиснулся через толпу выходящих из магазина покупателей и приблизился к карете. Она была там, как всегда одна. Через окно кареты он увидел профиль Елизаветы Ивановой и даже смог рассмотреть, что в ожидании возвращения кучера она улыбалась. Каждый четверг, повозив, как обычно, хозяйку по домам ее подругаристократок, он всегда останавливал «Турикум» здесь. Из этого магазинчика он приносил Елизавете чашку подогретого грузинского вина со специями, и она медленно и молча выпивала его. Для них это стало своего рода традицией.
В магазине у прилавка всегда была очередь, поэтому у него в запасе было несколько минут до возвращения кучера, но он знал, что с его стороны глупо так рисковать. Даже ради нее. Аркин быстро открыл дверь кареты, скользнул внутрь и сел напротив женщины. Темнокрасная кожа сидений с золотыми кисточками и латунной отделкой пахла ее духами. У него были приготовлены слова на тот случай, если бы она стала кричать и звать на помощь, но они не понадобились. Голубые глаза Елизаветы широко распахнулись, рот на какойто миг приоткрылся, но потом она улыбнулась, и улыбка эта была такой искренней и теплой, что он вдруг почувствовал, что перестал ощущать боль, тупую непреходящую боль, которая засела у него внутри, гдето под ребрами, после разговора с Сергеевым.
— Аркин, я думала о вас, — промолвила она.
Какие простые слова.
— Спасибо.
— Я беспокоилась, думала, полиция… — Она многозначительно замолчала.
— Как видите, меня пока что не поймали.
Она нахмурилась.
— Я знаю, вы не стали бы ничего замышлять против моей семьи. Кто угодно из слуг мог спрятать тот ящик с гранатами в гараже.
Аркин не стал возражать и позволил себе еще миг насладиться ее красотой. Она была в нежнорозовом плаще с серой, подбитой чернобуркой пелериной, но вид драгоценностей и выставленного напоказ богатства не разозлил его, чему он сам удивился.
— Сударыня, у меня мало времени. Я должен вам коечто сказать. — Он немного приблизился к ней, и их колени едва не соприкоснулись. — Я услышал об этом в пивной и боюсь, что вы можете об этом не знать.
— О чем?
— Капитан Чернов собирается драться на дуэли с этим инженером, Йенсом Фриисом.
Он ожидал удивления, но вместо этого кровь отхлынула от ее лица и полные губы сделались белыми как бумага.
— Изза чего? — прошептала она.
— Изза вашей дочери.
— Валентины?
— Да.
— О Боже, нет! — Губы ее приоткрылись, и из горла вырвался хриплый стон. — Теперь мой муж погиб, — вполголоса пробормотала она, прикрывая рукой рот и раскачиваясь вперед и назад.
Погиб? Это слово поразило его. Что она хотела этим сказать? Реакция Елизаветы оказалась до того неожиданной, что Аркин почти пожалел, что решил рассказать ей об этом. Однако он сознательно пошел на риск. Сергеев был мертв. Погибли многие из сочувствующих им молодых рабочих. Скоро, если ничего не помешает, будет убит премьерминистр Столыпин. Русская земля под улицами СанктПетербурга дрожала, и вскоре дворцы начнут рушиться, как карточные домики. Как Виктор ни старался, он не мог подавить в себе желание спасти Елизавету Иванову от грядущих катаклизмов.
— Сударыня, — произнес он так, будто обращался к ребенку, которого нечаянно испугал, — капитан Чернов — известный стрелок. Он убьет инженера. Вам незачем бояться, что…
— Нет, нет, нет! Если он убьет инженера, она никогда не выйдет за Чернова. Я знаю Валентину. — В отчаянии Елизавета прижимала руку к своему маленькому подбородку, и Аркину было слышно, как стучат ее зубы.
— Это настолько важно? — поинтересовался он. — То, что она не выйдет за Чернова?
Женщина не ответила. Она подалась вперед и приблизила к нему свое бледное лицо так, что он смог рассмотреть мельчайшие подробности ее глаз: голубые радужные оболочки вокруг черных зрачков, мозаика сиреневых пятнышек на них. Тонкая яркокрасная ниточка на одном белке. В дыхании ее чувствовался легкий запах мяты.
Она взяла обеими руками его ладонь и положила ее себе на колено. Взгляд ее был устремлен прямо ему в глаза.
— Помогите мне, пожалуйста, — умоляющим голосом произнесла она.
Даже через серые перчатки у нее на руках он почувствовал, что пальцы ее холодны как лед. Словно все тепло, которое было в ее теле, передалось ему, и шея его точно запылала огнем.
— Как я могу помочь?
— Вы находчивый человек, Виктор.
Она назвала его Виктор, хотя он и не думал, что она знает его имя. Аркин повернулся к окну проверить, не вышел ли из магазина кучер, но Елизавета взяла его рукой за подбородок и повернула лицом к себе. Губы ее задрожали и слегка приоткрылись в немой мольбе.
Он поцеловал ее. Быстро и крепко прижал свои губы к ее устам, ощутил их мягкость и сладость. Ее язык скользнул по его зубам.
— Помогите мне, — выдохнула она.
Аркин знал, что не оставит без помощи ее, жену министра, но он не понимал, что его подталкивало к этому.
Дрожки довезли Валентину до казарм гусарлейбгвардейцев. Когда ее вели через двор в комнату для гостей, множество глаз следило за ней неотрывно. К этой встрече Валентина готовилась очень тщательно. После долгих раздумий она решила надеть шелковую юбку с вышитыми цветами и красную шляпу, отделанную бледными страусовыми перьями, которые дрожали от мельчайшего дуновения ветра. Кремовый плащ ее был заужен в талии, чтобы подчеркнуть стройность фигуры. Особую элегантность ему придавал черный меховой воротник и маленькие красные пуговицы. Мать специально пошила для нее этот плащ, потому что цветами гвардейских гусаров были красный, белый и черный. Сегодня этот плащ мог пригодиться, потому что Валентине было нужно попасть к капитану.
В комнате чувствовался мужской дух. Темные дубовые скамьи и стол, голый дубовый пол, на стене — два портрета строгих мужчин в военных формах при всех регалиях и со сверкающими серебряными и золотыми галунами. Валентина, посмотрев на них, нахмурилась, думая о том, сколько человеческих жизней погубили эти люди. Ждать долго ей не пришлось. Она издалека услышала громкие шаги Чернова, который быстро шел через прихожую. Сердце ее зачастило. Может быть, так чувствуют себя и солдаты перед битвой? Когда жизнь висит на волоске? Ворвавшись в комнату, он широко улыбнулся, бросился к ней и припал губами к ее перчатке. Выпрямившись, он не выпустил ее руку.
— Валентина, девочка моя, какая приятная неожиданность. Похоже, вам уже лучше?
Взгляд ее был осмысленным, обреченное выражение исчезло, и она не хлестала водку — вот что он имел в виду, говоря, что она лучше выглядит.
— Я себя прекрасно чувствую, спасибо, Степан.
— К тому же вы очаровательно выглядите. — Он жадно пожирал ее глазами, и, когда взгляд его наконец остановился на ее лице, она услышала звук, похожий на кошачье урчание, который вырвался из его горла. — Прошу меня простить за мой неказистый вид, но я только что с Марсова поля. У нас сегодня строевая.
— Какое подходящее название. Поле войны.
— Мы воины, Валентина. Армии для того и создаются. Чего же иного вы ожидали?
Она опустила глаза.
— Народ России благодарен вам.
В ответ капитан еще раз поцеловал ее руку. Он был одет в чистую белую рубашку с открытым воротником и темносиние гусарские брюки с красными лампасами. Недавно вымытые волосы его были напомажены и зачесаны назад. Упругие золотистые локоны поблескивали.
— Надеюсь, я не помешала вам, Степан?
— Вовсе нет. Но скажите, что привело вас сегодня сюда? Вы одна, без компаньонки. — Это прозвучало как упрек.
— Я хотела поговорить с вами. Наедине.
— О чем же?
— О Йенсе Фриисе.
Губы его попрежнему улыбались, но глаза изменились. Внезапно они сделались прозрачными и холодными как лед. Валентина провела свободной рукой по рукаву его рубашки.
— Я хочу, чтобы вы отказались от дуэли с ним, — мягко произнесла она. — Ведь все началось изза какогото пустяка, и… — Она нервно вздохнула. — Я бы не хотела, чтобы с вами чтонибудь случилось.
