109А тот, давимый гибелью, чем дале,
Тем все бессильней поникал к земле,
Но очи к небу двери отверзали,
112И он молил, чтоб грешных в этом зле
Господь всевышний гневом не коснулся,
И зрелась кротость на его челе. [861]
115Как только дух мой изнутри вернулся
Ко внешней правде в должную чреду,
Я от неложных грез моих очнулся.
118Вождь, увидав, что я себя веду,
Как тот, кого внезапно разбудили,
Сказал мне: «Что с тобой? Ты как в чаду,
121Прошел со мною больше полумили,
Прикрыв глаза и шатко семеня,
Как будто хмель иль сон тебя клонили».
124И я: «Отец мой, выслушай меня,
И я тебе скажу, что мне предстало,
Суставы ног моих окостеня».
127И он: «Хотя бы сто личин скрывало
Твои черты, я бы до дна проник
В рассудок твой сквозь это покрывало.
130Тебе был сон, чтоб сердце ни на миг
Не отвращало влагу примиренья, [862]
Которую предвечный льет родник.
133Я «Что с тобой?» спросил не от смятенья,
Как тот, чьи взоры застилает мрак,
Сказал бы рухнувшему без движенья;
136А я спросил, чтоб укрепить твой шаг:
Ленивых надобно будить, а сами
Они не расшевелятся никак».
139Мы шли сквозь вечер, меря даль глазами,
Насколько солнце позволяло им,
Сиявшее закатными лучами;
142А нам навстречу — нараставший дым
Скоплялся, темный и подобный ночи,
И негде было скрыться перед ним;
145Он чистый воздух нам затмил и очи.
1Во мраке Ада и в ночи, лишенной
Своих планет и слоем облаков
Под небом скудным плотно затемненной,
4Мне взоров не давил такой покров,
Как этот дым, который все сгущался,
Причем и ворс нещадно был суров.
7Глаз, не стерпев, невольно закрывался;
И спутник мой придвинулся слегка,
Чтоб я рукой его плеча касался. [863]
10И как слепец, держась за вожака,
Идет, боясь отстать и опасаясь
Ушиба иль смертельного толчка,
13Так, мглой густой и горькой пробираясь,
Я шел и новых не встречал помех,
А вождь твердил: «Держись, не отрываясь!»
16И голоса я слышал, и во всех
Была мольба о мире и прощенье
Пред агнцем божьим, снявшим с мира грех.
19Там «Agnus Dei» [864]пелось во вступленье;
И речи соблюдались, и напев
Одни и те же, в полном единенье.
22«Учитель, это духи?» — осмелев,
Спросил я. Он в ответ: «Мы рядом с ними.
Здесь, расторгая, сбрасывают гнев».
25«А кто же ты, идущий в нашем дыме
И вопрошающий про нас, как те,
Кто мерит год календами земными?»
28Так чей-то голос молвил в темноте.
«Ответь, — сказал учитель, — и при этом
Дознайся, здесь ли выход к высоте».
31И я: «О ты, что, осиянный светом,
Взойдешь к Творцу, ты будешь удивлен,
Когда пройдешь со мной, моим ответом».
34«Пройду, насколько я идти волен;
И если дым преградой стал меж нами,
Нам связью будет слух», — ответил он.
37Я начал так: «Повитый пеленами,
Срываемыми смертью, вверх иду,
Подземными измучен глубинами;
40И раз угодно божьему суду,
Чтоб я увидел горние палаты,
Чему давно примера не найду,
43Скажи мне, кем ты был до дня расплаты
И верно ли ведет стезя моя,
И твой язык да будет наш вожатый».
46«Я был ломбардец, Марко звался я; [865]
Изведал свет и к доблести стремился,
Куда стрела не метит уж ничья.
49А с правильной дороги ты не сбился».
Так он сказал, добавив: «Я прошу,
Чтоб обо мне, взойдя, ты помолился».
52И я: «Твое желанье я свершу;
Но у меня сомнение родилось,
И я никак его не разрешу.
55Возникшее, оно усугубилось
От слов твоих, мне подтвердивших то,
С чем здесь и там оно соединилось.
58Как ты сказал, теперь уже никто
Добра не носит даже и личину:
Зло и внутри, и сверху разлито.
61Но укажи мне, где искать причину:
Внизу иль в небесах? Когда пойму,
Я и другим поведать не премину». [866]
64Он издал вздох, замерший в скорбном «У!»,
И начал так, в своей о нас заботе:
«Брат, мир-слепец, и ты сродни ему.
67Вы для всего причиной признаете
Одно лишь небо, [867]словно все дела
Оно вершит в своем круговороте.
70Будь это так, то в вас бы не была
Свободной воля, правды бы не стало
В награде за добро, в отмщенье зла.
73Влеченья от небес берут начало, —
Не все; но скажем даже — все сполна, —
Вам дан же свет, чтоб воля различала
76Добро и зло, и ежели она
Осилит с небом первый бой опасный,
То, с доброй пищей, победить должна.
79Вы лучшей власти, вольные, подвластны
И высшей силе, влившей разум в вас;
А небеса к нему и непричастны. [868]
82И если мир шатается сейчас,
Причиной — вы, для тех, кто разумеет;
Что это так, покажет мой рассказ.
85Из рук того, [869]кто искони лелеет
Ее в себе, рождаясь, как дитя,
Душа еще и мыслить не умеет,
88Резвится, то смеясь, а то грустя,
И, радостного мастера созданье,
К тому, что манит, тотчас же летя.
91Ничтожных благ вкусив очарованье,
Она бежит к ним, если ей препон
Не создают ни вождь, ни обузданье.
94На то и нужен, как узда, закон;
На то и нужен царь, чей взор открыто
Хоть к башне Града [870]был бы устремлен.
97Законы есть, но кто же им защита?
Никто; [871]ваш пастырь жвачку хоть жует,
Но не раздвоены его копыта; [872]
100И паства, видя, что вожатый льнет
К благам, будящим в ней самой влеченье,
Ест, что и он, и лучшего не ждет.
103Ты видишь, что дурное управленье
Виной тому, что мир такой плохой,
А не природы вашей извращенье.
106Рим, давший миру наилучший строй,
Имел два солнца, [873]так что видно было,
Где божий путь лежит и где мирской.
109Потом одно другое погасило; [874]
Меч слился с посохом, [875]и вышло так,
Что это их, конечно, развратило
112И что взаимный страх у них иссяк.
Взгляни на колос, чтоб не сомневаться;
По семени распознается злак.
115В стране, где По и Адиче струятся, [876]
Привыкли честь и мужество цвести;
В дни Федерика стал уклад ломаться; [877]
118И что теперь открыты все пути
Для тех, кто раньше к людям честной жизни
Стыдился бы и близко подойти.
121Есть, правда, новым летам к укоризне,
Три старика, которые досель
Томятся жаждой по иной отчизне: [878]
124Герардо славный; Гвидо да Кастель,
«Простой ломбардец», милый и французу;
Куррадо да Палаццо. [879]Неужель
127Не видишь ты, что церковь, взяв обузу
Мирских забот, под бременем двух дел
Упала в грязь, на срам себе и грузу?»
130«О Марко мой, я все уразумел, —
Сказал я. — Вижу, почему левиты [880]
Не получили ничего в удел.
133Но кто такой Герардо знаменитый,
Который в диком веке, ты сказал,
Остался миру как пример забытый?»
136«Ты странно говоришь, — он отвечал. —
Ужели ты, в Тоскане обитая,
Про доброго Герардо не слыхал?
139Так прозвище ему. Вот разве Гайя,
Родная дочь, снабдит его другим.
Храни вас бог! А я дошел до края.
142Уже заря белеется сквозь дым, —
Там ангел ждет, — и надо, чтоб от света
Я отошел, покуда я незрим».
145И повернул, не слушая ответа.
