Музейный роман - Ряжский Григорий Викторович (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt, .fb2) 📗
Квартира была хороша. Но и не так чтобы просто по-богатому. Нет, ощущение было другим. Да и в затылке отдавалось иначе, долетая туда явно не по кратчайшему пути. Культурный слой просматривался с ходу, в немалой степени определяя хозяйские пристрастия и интересы. Однако было и нечто, что превышало простое уважение гостя к хозяину, живущему бок о бок с вещами достойными и с историей. Вероятно, это шло оттого, что никакой собственной истории Ева Александровна не имела. Вообще. Никогда. В любом случае ничего похожего прежде ей видеть не доводилось, потому что жить здесь было удобно — даже не верилось, что настолько. Всё, начиная от двухэтажного подземного пространства и далее — лифта с зеркалом от пола до потолка и обилием хромированных штуковин, на котором запросто можно въехать чуть ли не в само жильё, — всё это, как и многое остальное, наполняющее картину незнакомой жизни вещами несложными, но правильными и удобными, производило впечатление сильное, если не сказать удручающее. И это не было завистью к хорошему и надёжному житью, о котором Ева мало что знала вообще. Это была просто другая жизнь, совсем-совсем, внутри которой существовали по-другому устроенные люди, имевшие иные предпочтения, к тому же не стыдящиеся открыто демонстрировать постоянство свойственных им слабостей и пристрастий. Но только это не имело к ней, ведьме Ивáновой, ни малейшего отношения, будь она чёрной, белой или же любого прочего ведьминского колера. Не соединялось всё это с душой её и плотью даже самой обычной нитяной связью. И обидно, что не было и нет на всём этом свете существа, хотя бы из благотворительных побуждений помышлявшего, чтобы позвать её, хромую курицу из художественного музея, разделить с ним хотя бы малую часть не знаемой ею жизни. Ну, вроде как сводить в совершенно недоступный для таких, как она, музей, но не для одноразовой галки, а пройти, скажем, совместный курс каких-нибудь полезных сердцу знаний. Или же просто добрых лекций, для ума и души. Любых. И чтоб не вышибли, не дождавшись положенного срока.
— Не знаю, наверное, хочу, — ответила она, хотя и догадалась, что имеется в виду не чай.
Алабин взял с барной стойки мудрёную бутылку бордового цвета, похожую на кирпич, плеснул себе и ей, на два пальца. Не чокаясь и не тостуя, сделал глоток. Она поднесла край стекла к губам, одновременно пытаясь уловить дух содержимого. Пахло тиной и прелым лесным листом.
— Я не пью, Лев Арсеньевич, — чуть подумав, отказалась она и отставила стакан, — совсем не пью, ничего.
— Это ты не это не пьёшь, — поправил он её, — просто пока ты об этом не знаешь. Нюхни-ка по новой и как следует вслушайся.
Она послушно повторила попытку. На этот раз над водой летали чайки, издавая пронзительно гортанные крики. Был слабый прибой, и, коснувшись языком непрозрачной жидкости, она ощутила солоноватый привкус. Так пахло море, почти любое. Такой аромат приносили с собой и ветры, дующие от далёких океанов, родящие птиц, рыб и людей. «А может, и правда есть они на белом свете, знаки этого странного зодиака? И чего я так на них ополчилась, думая, что это всего лишь очередная подмена для слабых и неуверенных в себе людей».
И сделала глоток.
— Это вырабатывают на острове, — сообщила, поставив бокал на гостиный столик конца восемнадцатого века. Не была в том уверена, но именно так почувствовала. — Не знаю, где точно, но дальше во все стороны только вода и больше ничего. Судя по всему, океан. А остров — на «А».
— Ну всё, приехали, — сокрушённо покачал головой Алабин и тут же поправился: — Это не о тебе, это я о себе. Вчера как вернулся из вашего Товарного, так первое, что сделал, усумняться стал во всём, чему сам же свидетелем был. Умом понимаю, что всё так и есть, а вот душой не ощущаю. Чувствую, как сопротивляется она голове моей.
— Айла, — добавила Ева, — да, вижу теперь совсем разборчиво, будто карту расстелили и ткнули пальцем. В промежутке где-то между полушариями, небольшой такой островок, вроде как заброшенный. Людей почти нет.
— Точно, Айла, — бодро засвидетельствовал ведьминские показания Алабин, — оттуда и привозят, когда заказываю. — И глянул на неё. — В общем, передам своей нутрянке, чтобы не противилась наружке. После этого вискаря с Айлы — всё уже, окончательно у-би-ла!
— Вам удалось что-нибудь понять, Лев Арсеньевич? — Оставив тему тинистого напитка, ведьма переключилась на дела текущие.
В ответ он лишь пожал плечами:
— Могу только сказать, что все работы вполне достойные. Да и время не вызывает сомнения, если честно. Ну а если новодел, то такого уровня повторителей, пожалуй, уж и не сыщешь. Был, правда, один, можно сказать, гений, да сгорел, бедолага. В самом прямом смысле. И ещё знаешь… мне почему-то кажется, полное исследование, даже если, скажем, проводить радиоизотопную экспертизу, тоже ничего не даст, ни в смысле временны`х несовпадений, ни по химсоставу бумаги. Затеем бучу, а на выходе очередной фейк, пшик, вакуум. Но только уже с нашей стороны. И чего?
Он и правда не понимал, как им следует действовать дальше в отсутствие виноватых и не имея ни единой зацепки, даже если дело обстояло именно так, каким его увидала Ева.
— Тем не менее предлагаю продвигаться пока в том же направлении, — довольно жёстко отреагировала Ивáнова, — давайте посмотрим, что мы имеем на сегодня.
— Ну да, хотелось бы узнать чего-нибудь ещё, помимо живописания сцены смертоубийства несчастной Коробьянкиной, — вяло согласился он.
— У меня есть ощущение, что смерть её как-то связана с этой историей, хотя это и было довольно давно. — Ева вопросительно взглянула на хозяина квартиры. — Я бы хотела посмотреть её ещё, но уже с иного ракурса. На этот раз я бы постаралась заранее сформулировать вопрос так, чтобы мы имели вариант связать недостающие нити.
— Я — за! — оживился Алабин. — Так прямо сейчас и начнём?
— Да, сейчас.
Она вытянула из сумки уже знакомую брошюру и приготовилась, настраиваясь на картинку. Раскрыла на середине, максимально разведя страницы и, потерев одну ладонь о другую, прижала их к листам. Алабин опрокинул в рот остатки островного вискаря и присел рядом. Его ждала очередная непонятка. Она же — несложное дежурное чудо. Ну или, на худой конец, занятное приключение без видов на результат.
— Вы много пьёте, кстати, — заметила ведьма, уже успевшая сомкнуть веки, — мне тут подсказывают, что хорошо бы вам это дело подсократить.
— Ну, так и что там нынче, какие погоды? — уклончиво увернулся тот и усмехнулся, кивнув на брошюру. — Дадут нам чего-нибудь такого или попросят выйти вон?
Ева не ответила. В полной тишине вместе с покойницей Коробьянкиной она уже спускалась на второй «могильный».
— Идёт… Вижу, как достает ключи, отпирает семнадцатое хранилище, заходит… Запирается изнутри… на ней пиджак с широкими плечами, жёсткий, но свободный… Она заметно волнуется… Подходит к шкафу, отпирает… достаёт папки, чёрные, большие, кладёт на стол… Всего их штук двадцать-двадцать пять… может, больше…
— Тридцать, — прошептал Лёва, — я тому свидетель, я там был у них, в семнадцатом.
— Достаёт какой-то список, сличает что-то… начинает перебирать рисунки по одному… всё время сверяется со своим листко-о-ом… — продолжила Ева, не размыкая век.
То, как она издавала звуки, речитативом, почти декламировала, едва не нараспев, напоминало Алабину глупую, не смешную и совершенно не увлекательную сказку времён дворового детства. Вернее, детскую игру «на раз-два-пять — иду искать». Ему казалось, ещё немножко, ещё совсем чуть-чуть, и дурной туман рассеется, слабенький этот мотивчик допоётся, сюжетец недовыстроенный, с более чем открытым финалом, вот-вот исчерпается. На том их общая сказочка и заглохнет. После чего милая ведьмица раскроет свои васильковые очи, улыбнётся, и они вместе махнут айлавской самогонки, каждый — на три пальца средней упитанности. После чего бодро залягут в постель, вспоминать недавнюю совместно выдуренную шутку. Последняя доза воображения заходила в совсем уже немыслимую область кобелиных фантазий. Однако, несмотря на свежую придумку, Лёва поймал себя на мысли, что, пока он прокручивал в башке эту неосуществимую во всех смыслах картинку, то даже не подумал об изъяне, о её хромой ноге, что в нормальном варианте уже само по себе сводило на нет любые мужские мечтанья, а заодно и прочие мужицкие помыслы. Ивáнова между тем продолжала изгонять неведомого дьявола…
