Судьбе наперекор… - Лукина Лилия (читать книги без .txt, .fb2) 📗
Но зачем ему самому завод? Причем в единоличную собственность. Предположим, он дорог ему, как память о тех временах, когда его семья жила в России. Куплю себе этот заводик, думал он, назову его своим именем и снова будет, как когда-то, судоремонтный завод Лоринга. Восстановлю, так сказать, status quo. Вот такой он сентиментальный! Но фирма у него экспортно-импортная, ремонтом судов он не занимается, что это такое и с чем его едят, представления не имеет. Будет набирать специалистов? Но сначала нужно все долги завода погасить, оборудование модернизировать, обучить людей на нем работать. А это и время, и деньги, причем очень немаленькие. Предположим, для него это не проблема, во всяком случае на оплату киллера у него нашлось. Но, где Колумбия, а где Россия? Как он собирается руководить заводом? Он, что же, собирается бросить свою фирму там и переехать в Баратов? Он, что, дурак? Сомнительно.
Выход один — засесть, вернувшись домой, в архиве и хорошенько покопаться в истории завода и этой семьи. Что-то же этому чертовому Лорингу на заводе нужно, раз он такие деньги выбрасывает? И старается при этом сам не засветиться.
Все, с этим я определилась, а теперь и пообедать бы не мешало, если уж позавтракать не получилось. Я встала, переоделась и пошла к ребятам. Они сидели и увлеченно смотрели телевизор, где какая-то совершенно безголосая девица, которую назвать певицей не поворачивался язык, потрясая скудным одеянием и чуть не облизывая микрофон, жаловалась, что на свете нет любви.
— Мальчики, есть предложение пообедать нормально, по-настоящему. А потом пойдем погуляем. Давно я в Москве не была, соскучилась... Да и вам интересно будет... Все, что можно было здесь сделать, мы сделали и завтра поутряночке домой отправимся. Пошли!
Мы поели в ресторане гостиницы и отправились пешком по центру города, начав с Красной площади. Ребята крутили головами во все стороны и жалели, что не взяли фотоаппарат. А я смотрела на них и думала, какие они еще, в сущности, дети, особенно Сергей. И занесла же его нелегкая к Наумову! Панфилов сказал, что штат я буду набирать сама, поэтому не мешало бы, как следует, приглядеться к нему. Мальчишка он, судя по всему, еще неиспорченный, в грязи вываляться не успел, вот и надо его от Гадюки вытаскивать, пока не втянули ни во что. Да и к Славе присмотреться повнимательнее не мешало бы. Нужно будет с Паном поговорить, решила я, он-то наверняка о них больше знает.
В гостиницу мы вернулись только вечером и, поужинав, поднялись на этаж.
— Спать, спать, спать, ребята. Потому что выезжать мы будем ни свет, ни заря,— сказала я им около двери номера.
— «Ох, рано встает охрана...» — тоненьким грустным голосом пропел Слава и я от удивления даже глаза вытаращила. Ну и ну! Кажется, мое общество действует на них разлагающе, Наумов мне за это спасибо явно не скажет.
Я легла спать, но сна не было, хотя специально затеянная мной прогулка по Москве должна была вымотать меня так, чтобы никакие мысли в голову не лезли.
Что же мне осталось сделать, думала я, устроившись с сигаретой около открытого окна, когда поняла, наконец, что все равно не смогу заснуть. Да всего-ничего: выяснить, зачем Лорингу завод и все. Черт! Как же я не подумала! Ведь, если Коновалов из Баратова, то совершенно не исключено, что кое-какие связи у него в. нашей администрации вполне могут быть, а это значит, что даже завещанные государству акции все равно смогут попасть к «Доверию». Да, выходя у Гадюки нет! Значит, как только он вступил в права наследования, ему нужно немедленно продавать свои акции «Доверию», если он, конечно, не хочет ускорить собственную встречу со своими, по его же инициативе, убитыми родственниками, чего я ему искренне желаю. Ладно, пусть с ним!
Вот вернусь в Баратов, размышляла я, машинально закуривая вторую сигарету, разберусь до конца с заводом... Да, нужно будет Пану подробно рассказать о разговоре с Коноваловым — вдруг он из него что-нибудь полезное выжать сможет... И займусь вплотную агентством. Штат? Легко сказать — штат набирать... Не так-то много людей, которым я верю...
Малыш, он же Сережа, я непроизвольно улыбнулась, чудный ребенок. Если выяснится, что он ни в чем серьезном не замешан, то, как водителя на первых порах, его можно использовать, а там посмотрим... Слава... Это парень тертый, мог бы он мне пригодиться. Я ведь приблизительно представляю, в какой манере работать придется — довольно жесткой... Ведь эта шантрапа несовершеннолетняя, да и прочие подонки творят мелкие, с точки зрения закона, пакости, а окружающим от них сплошная головная боль и слезы — ведь статьи за подлость в нашем УПК не предусмотрено. А жаль! А Вячеслав мог бы на них страху нагнать, у него получилось бы, да и на одном языке с ними поговорить... Юрист нужен обязательно. Есть у меня на примете одна девочка, до того дотошная, что, если бы не скромность ее и застенчивость, далеко могла бы пойти. Психотерапевты потребуются... Как минимум, двое... Ведь, если я сама буду все эти душещипательные истории выслушивать, то через неделю с ума сойду. Я же их все через себя пропускать буду, а с нервами у меня в последнее время не очень. Егоров... Вот, кто смог бы мне пригодиться, но... Эх, Колька, Колька! Как же ты мог меня предать? Всю нашу многолетнюю дружбу перечеркнуть? И ради кого? Ради человека, которого практически не знал.
Что же я не сумела разглядеть в тебе, Владислав? Или не захотела? Эх, да что теперь об этом! Я вспомнила, как Матвей сказал мне однажды, что сильному человеку я не нужна, потому что он не захочет расходовать свои силы на бои местного значения за лидерство в семье. Но Батя, который может быть в семье только лидером, звал же меня замуж? И ведь он знал об Игоре, понимал, что я его постоянно с ним сравнивать буду, но не побоялся этого. Что же получается? Что он или не разобрался во мне поначалу и только потом до него дошло, что я собой представляю, и именно поэтому он поблагодарил меня за откровенность и написал, что мы разные люди, или же он чувствовал в себе такие силы, что все мои попытки одержать над ним верх его просто веселили бы? И я, в конце концов, смирилась бы с тем, что он главный?
Так, Елена Васильевна, давай разберемся или, как говорит Юлия, расфасуемся. Еще совсем недавно ты отстаивала свою независимость и не хотела иметь над собой никакого начальства, а сейчас сама пришла к выводу, что тебе лучше работать в команде Матвея, чтобы быть защищенной, хотя ясно же, что Пан начальник не из ласковых — вон как оборвал тебя у себя в кабинете. Значит, то же может однажды произойти и в твоей личной жизни. Наступит момент и ты поймешь, что сделала ошибку, о которой сказала Галина. Может быть, именно об этом и говорил Коновалов, пророча тебе нерадостные времена? Может быть, они уже наступили? Ох, Игорь, Игорь! Как же мне не хватает тебя! Твоей доброй силы, улыбки, глаз веселых, смеющихся! Я подняла голову и тихонько сказала, глядя на маленькую звездочку в начинающем светлеть небе:
— Игорь, любимый, ты осудил бы меня, выйди я за Батю? Или порадовался, поняв, что за меня можно больше не волноваться? Ты не обижайся, что я не пришла к тебе, хорошо? Просто я не хочу почувствовать холод мрамора, а не тепло твоего плеча, я боюсь увидеть буквы на памятнике, из которых складывается твое любимое имя. Мне незачем куда-то идти, чтобы встретиться с тобой — ведь ты всегда рядом. Я люблю тебя, Игорь, помню о тебе и мне без тебя очень плохо. Помоги мне, подскажи, я, что, действительно совершила ошибку? Как мне теперь быть? Что делать? — я вытерла слезы, которые всегда появлялись у меня на глазах, когда я разговаривала с ним, и горестно вздохнула: — Эх, Игоречек! Ты был единственным человеком, который меня до конца понимал, и, понимая, жалел...
Я поднялась и пошла умыться, чтобы успокоиться.
— Ну, Лена,— сказала я самой себе, глядя в зеркало.— И зачем тебе теперь знать сделала ты ошибку или нет? Батя все равно не вернется, так что нечего себе душу травить. Права Юлия — самое лучшее, что ты можешь сейчас сделать, это постараться забыть о нем, как можно скорее. Если получится.
