Дочь последнего дуэлянта - Бенцони Жюльетта (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗

Получив утром известие от президента Виоле, что ее родственники вышли на свободу, герцогиня де Шатильон уехала в замок Мелло, чтобы принять его во владение.

И надо признать – замок того стоил!

Мелл^о был знаком Изабель с детства и всегда очень ей нравился. Нравился даже больше великолепного Шантийи. Может быть, потому, что, несмотря на две башни, обладал каким-то особым изяществом и очарованием, какие присущи замкам с хозяйками-женщинами. Он отошел в казну, когда был обезглавлен Анри де Монморанси, но вскоре замок вернули его сестре Шарлотте, что послужило ей хоть и слабым, но утешением. Для Изабель же он был тем уютным гнездом, о котором она так долго мечтала, несмотря на то, что ей удалось сделать почти уютным суровый Шатильон.

Замок стоял на холме, возвышавшемся над чудесной долиной реки Терен, и благодаря своим белокаменным стенам и черепичной крыше был воистину прелестным образчиком эпохи Ренессанса. Его многочисленные окна смотрели на городок, который, будто сонный кот, прилег у его подножия. В Мелло было все, что могло порадовать женщину со вкусом, начиная с изящной обстановки и кончая прислугой. Слуг было мало, но они были отлично вышколены. Госпожа могла жить с ними долгие годы, не ожидая досадных сюрпризов. Так и жила с ними их последняя хозяйка, благородная Шарлотта.

Изабель расположилась в Мелло с искренним удовольствием, удивляясь странному ощущению: ей казалось, что она вернулась к себе домой. Первым делом она отправила Бастия в Шатильон, чтобы он привез сюда ее дорогого мальчика с кормилицей и его маленьким «двором». А пока ему готовили комнату рядом с ее собственной.

Начиналась весна, все собиралось цвести, и молодая герцогиня решила, что и ей пришло время начать новую жизнь. Она хотела, чтобы эта жизнь была полна веселья и блеска, но в то же время не отдаляла ее от семьи – замок Мелло стоял одинаково близко и от Шантийи, и от Преси.

Госпожа де Бутвиль особенно радовалась тому, что дочь будет жить неподалеку от нее. Агата тоже была довольна переездом, она собиралась насладиться упорядоченной семейной жизнью. Теперь она могла часто видеть своего мужа, не проходило и дня, чтобы ее молоденький деверь Жак не появлялся с запиской или просто с вопросом о новостях и здоровье.

Чуть ли не каждый день появлялся и другой гонец: президент Виоле посылал многочисленные послания, которые все больше походили на письма влюбленного, и благодаря им молодая герцогиня знала обо всех ветрах, что веяли в Париже, и обо всех придворных новостях.

Париж ликовал, грустили лишь в Пале-Рояль. Дворец остался в стороне от всеобщего ликования, потому что королева не только не разделяла всеобщую радость, но и с трудом понимала, чем она вызвана. А парижане недавних узников превратили в кумиров. Днем и ночью – если в этом есть преувеличение, то небольшое – возле дверей особняка Конде выстраивались в очередь обожатели и поклонники принца. Принц, давая повод для сплетен горожанам, послал в Монтрон за супругой и сыном, которому вот-вот должно было исполниться восемь лет. Супруга его чуть не лопалась от гордости. Сам же принц проводил время в полное свое удовольствие. Денег ему хватало, так как он сумел добиться компенсации за «незаконное тюремное заключение» и выплаты просроченных платежей, что составило ни много ни мало кругленькую сумму в миллион триста тысяч ливров. И теперь он держал постоянно накрытый стол в Париже и устраивал празднества то в Сен-Морэ, то в других замках в обществе де Бофора и де Немура. Самый невероятный праздник он устроил в честь возвращения госпожи де Лонгвиль, своей обожаемой сестры, которая удостоилась чуть ли не ореола святости Жанны д’Арк, но вряд ли за чистоту и невинность.

Брата и сестру превозносили до небес, и курящийся фимиам все больше раздражали герцога де Лонгвиля, третьего пленника, который претерпел не меньше, но постоянно оставался в тени. Его старшая дочь, Мария Орлеанская-Лонгвиль, при каждом удобном случае давала понять отцу, что прекрасно понимает, каково это иметь женой богиню, в свите которой постоянно не меньше двух любовников. Безусловно, разница в возрасте между мужем и женой была велика, но такие ветвистые рога было все-таки тяжело носить, и особенно неудобны они были для шляпы и герцогской короны.

Младшего брата де Конти сватали за очаровательную дочь коварной и опасной герцогини де Шеврез, но он лежал у ног своей красавицы-сестры, влюбленный в нее больше, чем когда бы то ни было прежде.

– Что за семейство, – вздыхала госпожа де Бриенн, приехав на несколько дней погостить к своей младшей подруге. – В былые времена инцест вел прямиком на эшафот, но троица де Конде считает себя богами [33], им закон не писан, и уж тем более мораль, которая годится только для плебса!

– Ничего, пройдет немного времени, и они образумятся. Сейчас они на пике своей жизни, – отозвалась Изабель.

– Вы слишком к ним снисходительны! А ведь снисходительность – не в вашем характере.

– Я стараюсь судить справедливо, – вздохнула Изабель. – Братья и сестра впервые собрались вместе после смерти нашей принцессы. Анну-Женевьеву все обожают…

– Особенно братья. Они так гордятся ее красотой. Как только Анна-Женевьева поняла, что красива, она отдалилась от матери. Возможно, желая избежать сравнения. На ее стороне было сияние молодости, но принцесса Шарлотта обладала обаянием и жизнерадостностью, каких нет и никогда не будет у ее дочери. Ей нужна слава, ради нее она готова на все! Герцогине Лонгвиль и в голову не приходит, что она сейчас должна носить траур по матери, как не пришло в голову приехать и побыть рядом с умирающей!

Звонкий голос прервал речь госпожи де Бриенн. В комнату вплыла разодетая в бирюзовое платье и с бирюзовым плюмажем на голове госпожа де Лонгвиль, запретившая докладывать о себе. Она любила бирюзовый цвет, он так шел к ее глазам!

– Зато вы охотно заняли это место, не так ли, кузина? Случай представился, и вы им воспользовались! Сыновья в тюрьме, дочь на войне, между бедной родственницей и баснословным наследством нет преграды! Как устоять перед искушением? И вот она, награда! – ядовито произнесла она, показывая рукой на изумительный темно-синий с золотом потолок с кессонами.

Госпожа де Бриенн уже приготовилась произнести целую речь в защиту Изабель, но та улыбнулась и жестом остановила ее.

– Вы все сказали? – спокойно осведомилась она, обращаясь к Анне-Женевьеве.

– Все, если вы поняли, что вам здесь делать нечего!

– Не понимаю, почему?

– Но это же очевидно. Самый красивый из наших замков после Шантийи в обмен на несколько дней заботы и гостеприимства? Таких обменов не делают между родственниками. Мелло принадлежит нам, и только нам!

– Вам – де Конде? А вот тут вы ошибаетесь. На протяжении долгих лет Мелло принадлежал семье де Монморанси. Именно поэтому он достался во владение вашей матери, в девичестве Монморанси. И нравится вам это или нет, но я тоже Монморанси! Так что вы явились сюда требовать то, что вам никогда не принадлежало. И в каком наряде! Вы не только не ухаживали за вашей умирающей матерью, но вы даже не удостоили ее чести носить по ней траур!

– Носить траур – значит выставлять свое горе напоказ. Такое горе недорого стоит! Что касается моей матери, то я знаю, что она с возрастом сильно ослабела и потеряла разум!

– Это ложь! – госпожа де Бриенн больше не могла молчать. – Позвольте мне, Изабель, все расставить по своим местам. Мне было поручено кое-что передать госпоже де Лонгвиль. Госпожа принцесса доверила сделать это именно мне. Я не хотела делать это публично, но после того, что я сейчас услышала, я не стану проявлять деликатность. Перед тем, как вручить свою душу Господу, ваша мать обратилась ко мне с такими словами:

«Милый друг, расскажите несчастной, что воюет сейчас в Стэне, как я прощаюсь с жизнью, пусть и она поучится умирать».

Госпожа де Лонгвиль побледнела и даже сделала шаг назад, услышав столь суровый приговор матери, но гнев мгновенно вспыхнул в ней с новой силой, и она собралась обрушить его на кузину. Однако Изабель молча повернулась, направилась к окну и замерла, глядя в него. Зато госпожа де Бриенн еще не высказала всего, что хотела.