Тайна Леонардо - Воронин Андрей Николаевич (мир книг TXT) 📗
– А больше некому, – возразил Глеб. – Ну некому! Что работали вместе, он не отрицает. Что в гости друг к другу похаживали – признает. Согласитесь, это было бы глупо – отрицать очевидные факты... Он даже не отрицает, что был в тот день на даче – слушал музыку, смотрел телевизор, читал...
– Целый день?
– А что? Работа у него напряженная. Имеет человек право после такой работы хотя бы в выходной день расслабиться – ничего не делать, ни о чем не думать? Забор высокий, шторы плотные – ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу... Ребята из здешнего главка и так и этак пытались его поймать, программу телепередач наизусть вызубрили, по-всякому его путали, а он – ни в какую. Кроме того, уже на второй допрос, когда сообразил, откуда ветер дует, этот Айболит явился с личным адвокатом. Это, скажу я вам, тот еще волчара! Три десятка лет улаживает дела самых высоких семей славного города на Неве, с него где сядешь, там и слезешь... Он, видите ли, не усматривает в действиях своего клиента ничего противозаконного!
– А улики?
– Ноль. В машине Мансурова отпечатков его пальцев нет, на бутылке, из которой покойник пил перед смертью, их тоже не обнаружили... На лопате, которой Мансурова закопали, их, естественно, тоже нет. Правда, внутри дачи они имеются, так ведь он и не отрицает, что бывал у коллеги в гостях. На похоронах Мансурова такую речь толкнул – даже некоторые мужчины плакали, клянусь, своими глазами видел. И с кладбища, заметьте, ушел, поддерживая вдову под локоток. Держится спокойно, с достоинством – дескать, все понимаю, это ваша работа, убийца должен понести заслуженное наказание, но вы, ребята, не в том месте землю роете...
– М-да, крепкий орешек, одно слово – хирург... А что он говорит по поводу весеннего эпизода?
– Смеется нам в лицо. Сидел в городе, работал – за себя и, сами понимаете, за Мансурова, который в это время был в Гааге, – загородный дом посещал наездами, к даче коллеги не подходил на пушечный выстрел и понятия не имел, что там, оказывается, кто-то живет в отсутствие хозяина. Ни с кем из группы Васильева никогда не пересекался... А между тем, Федор Филиппович, это ведь именно он рекомендовал кандидатуру Мансурова для участия в том международном симпозиуме. Туда хотели отправить его самого, но он отказался – проявил, так сказать, благородство. Дескать, чем Мансуров хуже? Ну, в такой ситуации, сами понимаете, начальство ни на чем не настаивает: не хочешь – не надо, сиди дома, раз такой благородный... Короче говоря, я бы его давным-давно шлепнул. Только ведь покойник нипочем не скажет, куда картину подевал.
– Прелестно, – проворчал генерал Потапчук. – Только, знаешь, что мне кажется? Мне, Глеб Петрович, кажется, что я только что выслушал довольно подробный отчет о работе местного уголовного розыска. А вот отчета о твоей собственной работе я пока не слышал. Чем ты тут занимался? Во время допросов за занавеской прятался?
– Было такое дело, – сознался Глеб. – Но это все присказка. Когда я понял, что колоться Дружинин не намерен, я вплотную занялся им самим и его окружением. Побывал, как водится, в гостях, просмотрел содержимое компьютера...
– И?
– Тоже по нулям. Никаких подозрительных предметов, не считая коллекции женских трусиков в бельевом шкафу и стопки эротических журналов на полке. Да и странно было бы, если бы мне удалось обнаружить "Мадонну Литта", как когда-то обнаружили "Джоконду", в чемодане под кроватью.
– А еще лучше – на стене в гостиной, – сказал Федор Филиппович.
– Ну, это вообще был бы подарок судьбы! Но – увы...
– А компьютер?
– Операционная система полностью переустановлена буквально месяц назад. Само по себе это довольно подозрительно, хотя криминала тут, естественно, никакого – эти системы нуждаются в регулярной переустановке, это нормальная процедура, без которой память машины засоряется обрывками старых файлов и программ и попросту перестает удовлетворительно работать. Но после этой нормальной процедуры восстановить стертую информацию не сможет даже сам господь бог, так что компьютер – пустой номер.
– А на работе?
– То же самое. Полная переустановка всех компонентов операционной системы, и притом, заметьте, едва ли не в тот же день, когда аналогичная процедура была произведена с его домашним компьютером. И спрашивать, почему он так поступил, бесполезно. Скажет, что всегда так делает – имеет на это конституционное право, и весь разговор. И что дальше? Спросить, что у него там было, в старых файлах? Доктор Дружинин – человек в высшей степени вежливый и обходительный, так что, возможно, он и не откажется нам об этом рассказать. Он нам такого порасскажет! Проверить-то его слова невозможно...
– Да, – сказал Федор Филиппович, – поработал ты на славу. С таким же успехом можно было вообще не работать, а вот именно ходить по ресторанам и просаживать казенные денежки в казино.
– Так точно, – смиренно подтвердил Глеб. – Правда, в его загородном доме есть одно помещение, которое я не успел осмотреть до конца. Кстати, я вам говорил, что на втором этаже у него оборудована операционная?
– Впервые слышу, – сказал Федор Филиппович. – Незаконная медицинская практика?
– Похоже на то, – кивнул Глеб. – Хотя часто посещаемым это место не выглядит. Полный набор самого современного оборудования, стерильная чистота, ни одного постороннего предмета и, что довольно странно, никаких медикаментов.
– Не вижу ничего странного, – проворчал генерал. – Кто же станет хранить наркотики в доме, куда может забраться любой проходимец?
– Так уж и любой, – не обиделся Глеб. – Это, чтоб вы знали, было очень непросто. Кроме того, вору там и без медикаментов раздолье. Одно медицинское оборудование потянет... нет, я даже боюсь предположить на сколько. Но уверен, что в клинике, где он работает, аппаратура пожиже. Как минимум, не такая новая...
– Это уже шерсти клок, – одобрительно проворчал Потапчук. – Лишение права заниматься медицинской практикой – это угроза...
– Вы еще скажите про сокрытие налогов, – предложил Слепой. – Мы же не в Америке! И потом, надо сначала доказать, что он там людей режет, а не крыс или каких-нибудь морских свинок. Не пойман – не вор, а оборудование может купить каждый, у кого есть на это деньги.
– И какие!
– Это уже другой вопрос. Деньги действительно большие, и решительно непонятно, откуда они взялись. Притом оборудование новенькое. Я смотрел таблички с техническими данными – знаете, такие металлические, на задней стороне... Так вот, самый пожилой прибор выпущен в прошлом году, а есть и такие, что сошли со сборочного конвейера нынешней зимой.
– Занятно, – сказал Федор Филиппович. – Узнать бы, когда он все это приобрел.
– Так он вам и сказал. Вы еще спросите зачем.
– А ты не иронизируй! Бездельничаешь тут, как этот... Что ты говорил про помещение, которое не успел осмотреть?
– О! – сказал Глеб и с воодушевлением хлебнул кофе. – Это, товарищ генерал, особый разговор! Такое, знаете ли, не каждый день увидишь. Захожу это я к нему в гараж...
Глеб спустился в гараж и с интересом огляделся по сторонам. Гараж мало чем отличался от остальных помещений этого просторного, построенного на совесть, красивого, чисто прибранного, уютно обставленного дома. Здесь тоже царил идеальный порядок, прямо как в операционной или на дорогой станции технического обслуживания. Ровные, без трещин, оштукатуренные стены цвета слоновой кости, гладкий бетонный пол без единого пятнышка пролитого масла, удобный, чисто прибранный верстак с укрепленной над ним лампой дневного света, тиски и сверлильный станок, выглядящие так, словно к ним никто не прикасался с самого дня покупки, аккуратные стеллажи с инструментами, какими-то баночками, канистрами и прочей дребеденью, которая, согласно расхожему мнению, жизненно необходима каждому автолюбителю. Были времена, когда без всей этой чепухи автомобилистам действительно приходилось туго. Но с тех пор, как народ начал активно пересаживаться на иномарки, количество гаражей, похожих на автомастерские в миниатюре, резко пошло на убыль. Доктор Дружинин ездил на иномарке, причем машина у него была хорошая, новая, но в гараже у него имелось все, что необходимо для мелкого ремонта. Видимо, до того, как пересесть за руль "доджа", Владимир Яковлевич не один десяток лет крутил баранку каких-нибудь "Жигулей", а то и "москвича", отсюда и привычка не расставаться с инструментами...
