Тайна Леонардо - Воронин Андрей Николаевич (мир книг TXT) 📗
– Хотя? – вкрадчиво промурлыкала Валерия Захаровна.
– Мне, искусствоведу и, как вы выразились, дочери своего отца, не пристало говорить такие вещи...
– Но ведь здесь, кроме нас с вами, никого нет, – напомнила Валерия Захаровна. – Совсем никого! А я никому не скажу, честное слово. Со мной вы можете быть полностью откровенной, милочка. Я сразу угадала в вас родственную душу и чем дольше слушаю вас, тем больше убеждаюсь, что не ошиблась. Мы с вами говорим на одном языке, так, прошу вас, не стесняйтесь сказать то, что думаете!
Ирина улыбнулась, постаравшись сделать это как можно суше и ироничнее.
– То есть вы тоже считаете, что человечеству в основной его массе Леонардо не очень-то и нужен?
Валерия Захаровна звонко прищелкнула пальцами.
– Вот! – воскликнула она, ввинчивая в мундштук очередную сигарету. – Вот то, что я ожидала услышать! Это моя собственная мысль, выраженная предельно сжато и исчерпывающе. Человечество! Что это такое – человечество? Просто протоплазма, жрущая и размножающаяся протоплазма! Бессмысленно кишащие паразиты, понятия не имеющие, зачем они живут, и яростно грызущие друг другу глотки в бессмысленной борьбе за лишний кусок. Я не говорю о первобытных племенах, но возьмите вы так называемые цивилизованные народы! Даже здесь, в Петербурге, наверняка найдется немало людишек, которые даже не слышали имени Леонардо, не говоря уж о том, чтобы знать, кто он такой. Да и всем остальным он, по большому счету, ни к чему. Леонардо – гений, избранный, и искусством его должен беспрепятственно наслаждаться узкий круг избранных – тех, кто ценит величие духа превыше своего брюшного сала!
Она взяла в рот кончик мундштука, сделав это порывисто, но, как всегда, очень изящно и где-то даже эротично, помедлила секунду, будто ожидая, когда ей поднесут огня, а потом, спохватившись, принялась чиркать колесиком зажигалки. По тому, как она закуривала, видно было, что затронутая тема ее по-настоящему взволновала. Но, даже будучи взволнованной и занимаясь таким прозаическим делом, как раскуривание сигареты, она не забыла повернуться к Ирине левым профилем и слегка наклонить голову. "Ну, еще бы! – подумала Ирина. – Наконец-то ей попался человек, способный по достоинству оценить то, что она с собой сделала!"
– Оставим это, – изящно выпустив в сторону струю дыма, произнесла Валерия Захаровна. – Когда я думаю, до чего несправедливо и глупо устроен этот мир, у меня сразу портится настроение. А когда я не в духе... Ну, словом, лучше вам, милочка, этого не видеть. Скажите-ка лучше, какая из работ мастера вам больше всего по душе?
– На этот вопрос очень трудно ответить, – медленно произнесла Ирина, справившись с желанием сказать напрямик то, что думала. – Это все равно что спрашивать у ребенка, кого он больше любит – маму или папу. И потом, я испытываю некоторое смущение...
– Смущение, да? – Валерия Захаровна снова рассмеялась своим ледяным хрустальным смехом и отработанным, точно рассчитанным, плавным жестом сбила пепел с сигареты в старинную бронзовую пепельницу. – А вы не смущайтесь. Я ведь вижу, как вы на меня поглядываете. Может быть, я вам кого-то напоминаю?
Ирина слегка опешила, поскольку не ожидала такого быстрого результата. Конечно, неудовлетворенное тщеславие – вещь серьезная, похлеще динамита, но все-таки... Она готовилась к долгой, планомерной осаде, а Валерия Захаровна, образно выражаясь, сама распахнула ворота, чтобы впустить победителя, и даже не столько впустить, сколько втащить его, супостата, в эти самые ворота за шиворот.
Впрочем, решила Ирина, особенно удивляться тут нечему. Не надо забывать, с кем имеешь дело... милочка. Она же просто привыкла без раздумий протягивать руку и брать все, чего ей захочется, – машину так машину, мужчину так мужчину... Она не умеет стесняться – то ли разучилась за столько лет, то ли вовсе никогда не умела. Сейчас ей позарез нужен человек, который выразил бы искренний восторг по поводу проделанного ею фокуса – компетентный человек с хорошим зрением, который увидит все сам, без подсказки, и чей восторг будет действительно искренним, потому что человек этот просто помешан на Леонардо.
Она поняла, что тянуть больше нельзя. Если Валерии Захаровне придется самой произнести заветные слова – а она уже в шаге от этого, – все будет испорчено: в зорком искусствоведе, знатоке и ценителе творчества да Винчи, просто отпадет нужда. С таким же успехом Валерия Захаровна могла бы в двух словах объяснить кому-нибудь из своих бойфрендов, на кого она, по ее мнению, похожа, и тот, не будь дурак, закричал бы: "Господи, а я-то думаю, кого ты мне напоминаешь?!" – и все пошло бы как по маслу, с бурными восторгами, ахами, охами, закатыванием глаз и заключительной постельной сценой, тоже, разумеется, бурной... Вот уж действительно "в постели с Мадонной"!
Всем своим видом изобразив глубокое смущение, потупив взор, Ирина пролепетала:
– Вы... Я... Я не знала, как вам сказать... Видите ли, я искала знакомства с вами именно из-за вашего сходства с...
– С персонажем вашей любимой картины, – закончила за нее Валерия Захаровна. – Не так ли, милочка?
Ирина заставила себя посмотреть прямо в ее прозрачные, многоопытные глаза, не хуже рук выдававшие возраст одним лишь своим выражением, и медленно кивнула.
Глава 16
– Ну, что у тебя? – спросил Федор Филиппович, потирая над включенной газовой конфоркой озябшие ладони.
За окном в сгущающейся темноте медленно кружили белые мухи. Газ негромко шипел, ровное пламя казалось неподвижным, будто вырезанное из раскрашенного картона, и, лишь приглядевшись, можно было заметить легкое дрожание синевато-оранжевых язычков.
– А ничего, – хладнокровно ответил Глеб Сиверов, ловко разливая кофе из медной турки, только что снятой с огня. Поставив турку на выключенную конфорку, он подвинул одну из чашек Федору Филипповичу: – Угощайтесь, товарищ генерал.
– Ничего – это, братец, пустое место, – проворчал Федор Филиппович, неодобрительно глядя на чашку, как будто это не Глеб, а она была виновата в том, что расследование зашло в тупик. – Ты чем занимался без малого три недели? По ресторанам ходил?
– В том числе и по ресторанам. – Глеб взял свою чашку, отошел вместе с ней к окну, привалился задом к подоконнику и сделал осторожный глоток, как будто сомневаясь во вкусовых качествах сваренного им же самим напитка. Вкусовые качества его, похоже, устроили. Почмокав губами и удовлетворенно кивнув, он сделал еще один глоток, побольше первого, и только после этого заговорил снова: – Как в песне поется: где я только не был, чего я не отведал...
Наугад протянув руку, он дернул за шнур и с треском опустил жалюзи. Горизонтальные планки скрыли ненастную мглу за темным оконным стеклом, и в кухне сразу стало как-то особенно тепло и уютно. Федор Филиппович расстегнул пальто, прихватил свою чашку и, подобрав полы, боком присел на табурет у стола.
– Скверно, Глеб Петрович, – сказал он. – Ну просто из рук вон!
– А я и не говорю, что хорошо, – покорно согласился Сиверов. Поставив чашку на подоконник, он закурил, снял темные очки и спрятал их в нагрудный карман. – Честное слово, товарищ генерал, меня уже давно подмывает пойти, взять этого чудо-доктора за загривок и пару раз хорошенько ахнуть ученой мордой об стол. Небось сразу заговорит.
– А ты напиши рапорт о переводе в патрульно-постовую службу, – посоветовал Федор Филиппович. – Получишь красивую форму, новенькую дубинку и будешь ею алкашей по спинам дубасить в свое удовольствие. Вроде и обществу служишь, и руки любимым делом заняты, и голова свободна – ни забот, ни хлопот, милое дело!
– Красиво излагаете, – вздохнул Сиверов. – Попробовать, что ли?
– Ну-ну, – проворчал генерал. – Есть золотое правило: не начинать никаких новых дел, не разобравшись сперва со старыми. Так что, братец, сначала найди мне картину, а потом – хоть в патрульно-постовую, хоть в вертухаи, хоть в дворники. – Он отхлебнул кофе, нашел его чересчур крепким и отодвинул чашку. – А может, этот Дружинин тут действительно не при делах?
