Болтливые куклы (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde" (электронная книга TXT) 📗
Молодой и красивый Тэ Со был богат и охоч до удовольствий. Проматывая состояние своего не так давно почившего отца, он создал вокруг себя атмосферу бесконечного праздника, где упомянутое 'творчество' существовало лишь для прикрытия. Да, в дом Со почти каждый день приглашались художники, поэты, танцоры и музыканты, но все эти встречи заканчивались одинаково — большой попойкой и томными стонами, доносящимися из каждой комнаты. Понадобилось менее года, чтобы владения юного Тэ приобрели довольно скандальную известность.
Оказавшись там в самый первый раз, Хекки надеялся остаться незамеченным — даже для него, большого охотника до развлечений, в этом доме оказалось слишком много людей, табачного дыма и недвусмысленных взглядов.
Но отсидеться в углу ему не удалось — почти сразу Атэ Хон выловил в клубах дымовой завесы чуть пьяного хозяина и представил ему нового гостя. Черноглазый, ярко разнаряженный Тэ Со впился в Хекки пронзительным долгим взглядом и уже в следующий миг властно поманил за собой к одной из дверей.
В ворохе цветных подушек, окутанный сладким ароматом гоши, Хекки отчетливо вспомнил свое самое первое свидание… Но горячий, нетерпеливый и избалованный Тэ ничем не напоминал сановника Гао Ма. Он едва не порвал рубаху на своем госте в порыве жадной страсти, оставил на его спине болезненные следы от длинных ногтей и до крови прикусил ему губу.
В кои-то веки Хекки был рад наконец сбежать домой — под надежную и спокойную сень храмовых стен. Но спустя пару дней Атэ Хон сообщил ему, что Тэ Со приглашает своего нового знакомца увидеться вновь. И настоятельно советовал не обижать этого человек отказом.
Немного поразмыслив, Хекки решил, что от еще одного похода в особняк Со вреда ему не будет. А польза, глядишь, получится.
Но одним разом не обошлось.
По какой-то странной причине этот богатый любитель 'искусства' проникся особой симпатией к юному танцору. Он щедро осыпал Хекки подарками, часто приглашал остаться на всю ночь и очень скоро возвел в звание своего фаворита.
Нельзя сказать, чтобы Хекки это не нравилось — ему было приятно сознавать себя значимой персоной. К тому же Тэ больше ни разу не рвал рубахи на своем любимчике. Напротив, старался всячески угодить. И уже к середине лета Хекки вполне отчетливо понял, что капризный молодой богач по-настоящему влюбился в него.
Вот тогда-то и просочился в его душу запоздалый тоненький страх. Вернее, просто тревога и нехорошее предчувствие.
Прежде Хекки никогда не связывал себя обременительными узами любовных обещаний — все его друзья и покровители прекрасно знали цену мимолетным свиданиям. Разве что сановник Гао по-прежнему оставался для Хекки особенным… Но, скорее всего, просто потому, что он был первым.
А с Тэ Со все складывалось слишком сложно. Слишком болезненно. Этот родовитый повеса всерьез решил, будто может решать за Хекки, когда, где и с кем тому проводить свое время за пределами храма. Поначалу словно бы в шутку, но чем дальше, тем более серьезно он устраивал сцены ревности и пытался ограничить свободу своего 'дражайшего друга'.
Неудивительно, что однажды Хекки окончательно устал от таких отношений. Врать и выкручиваться он не стал — честно сообщил своему высокородному обожателю, что больше приходить не будет. Дескать, другие дела ждут.
Он ведь, и правда, успел порядком соскучиться по прогулкам с Жун и возможности просто побыть наедине с собой.
А Тэ… Богатый любовник не стал устраивать бурных сцен: выслушав Хекки, он даже улыбнулся. Холодно и колко — одними губами. А потом словно невзначай уронил на пол тонкую фарфоровую вазу.
— Ох, — задумчиво сказал Тэ. — Какая жалость. Красивая была… да… Красота обычно такая хрупкая.
Небрежно наступив на осколки и, громко хрустнув ими, он вышел из комнаты. А Хекки остался стоять и гадать, что было скрыто в этом очевидном недобром послании.
Но никаких умных мыслей в его голову в тот вечер не пришло. Кроме одной — поскорее убраться из особняка Со.
Впрочем, даже если бы Хекки думал над словами Тэ всю ночь напролет, едва ли он смог бы догадаться, какой будет месть его бывшего 'возлюбленного'.
Несколько последующих дней он пребывал в тревоге — все ждал какого-то подвоха, наказания за дерзость и 'неверность'. Но жизнь спокойно текла своим чередом, и вскоре Хекки почти забыл о неприятном разговоре. Несколько раз он с удовольствием уходил на всю ночь к своим старым знакомцам, которые — к счастью — никогда не требовали от него вечной любви. Только приятного общения в постели.
Потом было большое представление в честь Середины лета, и накануне Хекки больше времени проводил на репетициях, чем где-либо еще. Когда же праздник остался позади, а до следующего — Дня явления Вершителя — было еще далеко, он решил, что теперь можно и отдохнуть. Пару ночей подряд Хекки провел в доме сановника Гао, затем еще два дня отсыпался, а на третий к нему наконец заявилась Жун. В руке у нее был большой сачок, а на губах — лукавая улыбка. Хекки ответил ей точно такой же ухмылкой.
— Я буду ловить карпов, — сообщила она брату, когда тот привычно покинул свою комнату через окно. — Это очень весело. Ты не пробовал?
Хекки задумался. Что-то свербело на краю его памяти, но ухватить это воспоминание он не мог.
— Не помню, может и пробовал. Давно… когда еще дома жил.
Они покинули храм, когда густой летний вечер только начал вступать в свои права, наполняя воздух ароматами ночных цветов, уличных жаровен и благодарственных возжиганий. Жун привычно держала брата за руку и стремительно пробиралась через заполненные толпой улицы. Вечером в центре Тары всегда много людей, особенно вблизи храма, где так много рынков и дешевой еды.
Миновав шумные кварталы, Хекки и Жун оказались в той части города, где парков и богатых особняков гораздо больше, чем переулков и простых домов.
— Пойдем к пруду возле Белой пагоды, — сообщила Жун. — Я давно там промышляю. Хорошее место.
Хекки не стал спорить.
Они быстро добрались до нужного места и спустились под ажурный деревянный мост, ведущий к пагоде в центре пруда. Там Жун срезала длинный и гибкий прут, заострила его конец и вручила Хекки. Сама она закатала штаны выше колен и ловко перепрыгнула на большой камень чуть поодаль от берега. Хекки знал, что если стоять на мосту, внизу обязательно соберутся жадные попрошайки-карпы. Но с моста их не выловить, поэтому Жун охотилась, поджидая добычу на покатом сером валуне. Несколько минут она стояла неподвижно, а потом резко махнула сачком и радостно вскрикнула — в сетке отчаянно билась крупная красно-белая рыбина.
Спустя час они по очереди выловили пять карпов. Были еще два, но эти хитрецы сумели выскользнуть из рук прежде, чем острый прут проткнул их глаза насквозь.
На ближайшем рынке Жун не торгуясь сплавила рыбу своему знакомому продавцу и, довольная, подбросила на ладони крупную блестящую монету.
— Гуляем, братец! Теперь и поужинать не грех!
Только распростившись с Жун недалеко от храма, Хекки вспомнил, что этим вечером в театре была назначена дополнительная репетиция. Он немного огорчился своей забывчивости и легкомыслию, но быстро утешил себя мыслями о своей удаче. Конечно, за отсутствие его никто не похвалит, но всегда ведь можно что-нибудь наврать. Например, сказать что приболел и случайно уснул в саду. Или переложить вину на целителей, которые якобы его задержали.
Словом, Хекки не особенно устыдился своего проступка и уж подавно совсем не увидел в нем большого греха. Репетиция ведь не самая важная, так… из числа малозначительных.
Беззаботно насвистывая неприличную песенку про кошку и монаха, он приблизился к храму и напоследок глотнул вина из небольшой бутылки, что осталась после долгого и веселого ужина в харчевне у реки. Свое обещание 'не усердствовать' Хекки помнил, но иногда-то ведь можно… Тем более, вино такое сладкое, абрикосовое…
Переполненный хорошим настроением, он весело отшвырнул бутылку куда-то в темноту ночи и шагнул под каменный свод высоких ворот.
