Любовь на Бродвее - Марти Беверли (книга жизни txt) 📗
Как обычно, они сидели в автомобиле. Он никогда не разговаривал с ней во время игры, хотя стоял в пяти ярдах позади за своим карточным столом. В «Пустынном дворе» Карен была полностью сосредоточена на своей игре, а он на своей. Вне казино, когда он возил ее туда и обратно, что теперь она называла своей жизнью, Фрэнк задавал Карен вопросы, которые ужасно не нравились ей, поскольку возвращали ее к реальности.
— Что ты теперь собираешься делать? Сможешь ли заплатить за жилье на этой неделе?
Карен покачала головой:
— Нет. Но если сыграю сегодня вечером, то смогу расплатиться. Как только выиграю двадцать один доллар, сразу отложу эти деньги для Беллы и не буду к ним прикасаться. Правда, Фрэнк, обещаю. Если ты только одолжишь мне пятнадцать долларов. Это все, что мне нужно.
— Не дам ни цента.
— Ну дай. Что такое для тебя пятнадцать баксов? Ты получаешь целое состояние.
— Я не дам тебе денег взаймы.
Карен схватила его за руку:
— Ты должен помочь мне, Фрэнк. Ты единственный, на кого я могу рассчитывать. Десять долларов.
Пожалуйста, только десять.
По крайней мере он не отталкивал ее. Фрэнк никогда не отталкивал ее. Но тут снова покачал головой:
— Нет. Я же сказал. Разве только…
— Что? Скажи. Скажи, чего ты хочешь, я сделаю это.
— Если только ты поселишься со мной.
— Что? — Карен испугалась. Он никогда не прикасался к ней, за исключением того случая, когда перенес ее из машины на кровать. Это она хватала его за руку, когда просила дать взаймы. — Для чего ты хочешь, чтобы я поселилась с тобой? — Карен откинула волосы с лица. Они стали еще длиннее и свисали засаленными спутанными локонами. Она уже не помнила, когда последний раз мыла голову.
— Не для того, о чем ты подумала, — сказал Фрэнк. — Я же не предложил разделить со мной постель, Карен.
Только мой дом. У меня небольшой одноэтажный летний дом в дальнем конце Фремонта.
Потребовалось некоторое время, прежде чем она в конце концов сообразила, что Фремонт находится в противоположном конце города от Спринг-Маунтин-роуд.
Каждый раз, когда он подвозил ее, ему было совершенно не по пути. Но Карен не думала об этом сейчас.
— Ты хочешь, чтобы кто-то присматривал за ним, вроде постоянной прислуги?
- Да, постоянная прислуга со степенью доктора психологии. Мечта каждого парня. Просто мне жаль тебя.
Что скажешь?
— Зачем?
— О Господи! Я не собираюсь отвечать на двадцать вопросов, Карен. Согласна или нет?
Она задумалась на мгновение, затем пожала плечами:
— Мне нечего терять, не так ли?
Таким образом, в ноябре Карен поселилась у Фрэнка.
В конце недели они устроили свой быт. У нее была своя комната, у него своя. Его комната была закрыта для нее.
Карен не могла позволить себе входить туда. Для совместного пользования оставались две другие комнаты, но Карен не хотела заниматься поддержанием порядка в гостиной и на кухне и потому редко бывала там.
Ее жизнь мало чем отличалась от прежней. Она спала и ела очень мало. Продолжала играть, пока не уставала настолько, что не могла дергать за рычаг или у нее кончались деньги. Ее запас был строго определенным, Фрэнк давал ей на игру шестьдесят долларов в неделю.
Это была достаточно щедрая сумма, хотя он мог позволить себе и больше. По его собственному признанию, он снимал немалые деньги, сдавая карты в блэкджеке.
— Я не ждал, что ты откажешься от игры, — сказал он. — Поэтому я снабжаю тебя деньгами. Но только такой суммой, и не более.
Он привозил ее в казино, когда сам отправлялся на работу, и забирал домой, закончив смену. Если она тратила все деньги до воскресенья, когда он выдавал ей шестьдесят долларов, на нее было страшно смотреть.
Однако Фрэнк не давал ей больше, несмотря на просьбы и мольбы.
Пару раз, когда у нее ничего не осталось, а до воскресенья было далеко, она дождалась, когда он уйдет на работу, затем вышла на улицу и стала попрошайничать.
Карен ничего не предлагала взамен тех денег, которые просила. Она делала лишь то, что многие опустившиеся игроки, которым не везло, останавливала незнакомых людей и мямлила что-то относительно двадцати пяти центов. Однако приходилось быть очень осторожной, так как полицейские Лас-Вегаса вели себя ужасно грубо с попрошайками, но Карен удавалось избегать их. Насобирав три, четыре доллара у людей, которые хорошо понимали, зачем ей нужны деньги, она шла куда-нибудь и играла, пока снова не оказывалась пустой. Конечно, при этом она не появлялась в «Пустынном дворе», так как не хотела, чтобы Фрэнк увидел ее.
Если он и знал, то ничего не говорил об этом. Хотя порой говорил другое:
— Прими душ, Карен. Это наши домашние правила.
Ты должна купаться раз в сутки и мыть голову по крайней мере один раз в неделю.
Она, как ребенок, выполняла все его требования. Поскольку Карен не испытывала стыда, когда ей говорили, что от нее пахнет — она уже давно потеряла всякий стыд, — следующей самой важной для нее ценностью после игры с автоматом стала жизнь с Фрэнком в его доме во Фремонте. Здесь она чувствовала себя в безопасности и поняла, что уже давно, насколько помнила, не испытывала такого чувства, особенно после того, как стала любовницей Бернарда Хенригена.
Однажды Фрэнк ушел на пару часов и вернулся с одеждой: двумя юбками одной голубой, другой зеленой, хлопчатобумажной, со складками — и четырьмя блузками различных цветов.
— Тебе нужно что-то из одежды. Думаю, этого достаточно, чтобы ты могла переодеваться и стирать вещи на смену.
Карен послушно выбросила изношенные остатки своего скудного гардероба и стала носить одежду, купленную Фрэнком. Она также научилась пользоваться его стиральной машиной.
В субботу вечером перед Рождеством Карен сорвала большой куш. Она выиграла восемьсот долларов, сразу же обменяла сотню на бумажные деньги и сунула хрустящую банкноту в туфлю. До конца ночи она спустила почти весь свой выигрыш, но до сотни не дотронулась.
— Я хочу пойти в магазин, — сказала она Фрэнку на следующий день.
Было четыре часа дня, а он только завтракал, поскольку график его работы вынуждал придерживаться необычного режима. Карен пила кофе. Она привыкла к черному, но он убедил ее добавлять молоко и сахар.
— Так ты получишь хотя бы небольшое питание, если уж потребляешь в основном кофе.
Карен помешивала в чашке и повторила свой вопрос:
— Так можем мы пойти в магазин?
— Конечно, если хочешь. — Голос его был обычным.
Если бы ее вопрос показался ему странным, он вряд ли согласился.
Она не позволила сопровождать ее по отделам и договорилась встретиться с ним на углу через час.
— Что это? — спросил он, когда она вернулась с тремя свертками.
— Ничего особенного.
Она купила ему подарки к Рождеству — домашние тапочки, крем после бритья и пару золотых запонок.
Конечно, это было не настоящее золото, а только позолота, но они были очень красивыми, заботливо выбранными по старой памяти на изящные вещи. Когда она отдала ему подарки рождественским утром, он сказал, что они очень нравятся ему.
— У меня тоже есть для тебя кое-что. — Это был вишневый махровый банный халат классического типа, который запахивался вокруг тела и завязывался кушаком.
Она примерила его. — Цвет тебе очень идет, — сказал Фрэнк. Он приподнял локон ее волос тыльной стороной ладони. Волосы были чистыми. — Карен, какая у тебя была прическа до Лас-Вегаса?
— Зависит от того, что ты имеешь в виду. — Она стянула волосы руками сзади. — Долгое время вот такой пучок. А перед этим и после этого очень короткая стрижка «пудель». Как Мэри Мартин в фильме «Юг Тихого океана».
— Мне очень хотелось бы увидеть тебя с короткой стрижкой.
На следующий день Карен постриглась. Фрэнк сказал, что она выглядит потрясающе.
— Можешь себе представить, — сказала она, — что в этом месяце я потратила деньги не только на игру?
— Да, — сказал он, — представляю.
