Немцы в городе - Оутерицкий Алексей (версия книг txt) 📗

Я понимал его состояние, вызванное первой боевой потерей, потому что сам испытывал те же чувства.

Неожиданно для себя я достал из кармана телефон и нашел в записной книжке имя «Lena». С этой девчонкой я познакомился на прошлой неделе и у нас еще ничего не было, я даже не позвонил ей ни разу, только сумел тогда, познакомившись в ночном клубе, выклянчить у нее номер.

«Я не успел тебе сказать… – быстро начал я набирать эсэмэску под грохот непрекращающейся танковой канонады, понимая, что это очень важно и что такого случая мне может больше не представиться никогда, – те простые слова, которые должен был сказать, как только тебя увидел… Понимаешь, мы все в этой жизни тянем, ждем чего-то, думая, что она будет длиться вечно, но иногда бывают моменты, когда ты вдруг осознаешь, что на самом деле жизнь скоротечна, и что в любой момент…»

– Миха, ты чего! – донесся до меня встревоженный голос Лехи как бы издалека, словно он находился за тысячу километров от меня, – Миха, мы ведь убили ихнего полицая. Сейчас нагрянут каратели!

«Короче, я тебя люблю», – решившись, закончил я и нажал кнопку «Отправить».

– Надо бы похоронить Сашку, – повторил я, но тут у Лехи запиликало в штанах и он полез в карман, рукой сделав мне знак помолчать.

– Эсэмэска пришла, – сказал он, вглядываясь в экран телефона, – это может быть батальонный комиссар. Может, какие-то распоряжения.

– С чего бы это ему отправлять эсэмэску тебе, если старший я, – недовольно заметил я, но тут Леха как-то необычно на меня посмотрел и я оборвал речь на полуслове.

– Давно это у тебя? – странным голосом спросил он и таким же странным взглядом уставился мне в глаза.

– Чего?

– Ну, давно ты меня любишь?

– Рядовой, что вы себе позволяете! – рявкнул я, и, вдруг сообразив, быстро залез в своем телефоне в раздел «отправленные сообщения».

– Тьфу ты, твою мать… – сконфуженно пробормотал я, обнаружив, что перепутал абонентов, потому что имя «Lena» соседствовало с именем «Leha» и разница была всего в одной букве. – Лех, ты это… не подумай чего такого… это я просто адресатов перепутал… Эй, ты чего молчишь?

Он напряженно смотрел мне за спину. Я обернулся и обомлел, увидев медленно выруливающую к нам из общего автомобильного потока спецмашину в виде огромного черного фургона с крутящейся антенной на крыше. Такие машины я видел в фильмах про Отечественную войну, они использовались для пеленгации раций диверсантов.

– Вырубай телефон, выбрасывай симку, тогда они нас потеряют! – мгновенно сообразив, в чем дело, заорал я и хотел было рвануть в сторону Центрального вокзала, но Леха удержал меня за рукав:

– Командир, шухер!

По бывшей улице Чака, ныне «Гитлерюгенд», отрезая нам путь к вокзалу, несся немецкий грузовик с полным кузовом автоматчиков. Видимо, их вызвали по рации из набитого аппаратурой фургона.

Скинув с себя оцепенение, мы развернулись, и на всех парах, расталкивая прохожих, помчались назад, не испытывая ни малейших угрызений совести. В конце концов, Сашку можно похоронить и потом, когда будет выполнено задание, сейчас же важно было в первую очередь сохранить себя…

Мы ехали в полупустом троллейбусе, на заднем сиденье, внимательно контролируя обстановку за бортом, чтобы не нарваться на засаду. Обоим было так хреново, что не хотелось разговаривать. Во-первых, мы потеряли друга, и никакие аргументы, что это война, что на войне погибают, не могли заставить нас смириться с гибелью Сашки. Во-вторых, мы устали так, что было только одно желание – добраться до дивана и отрубиться прямо так, не раздеваясь, потому что на это вряд ли остались силы.

О том, что мы еще должны, обманув немцев, проникнуть в сортир супермаркета «Максима» и передать нашим важный пакет, не хотелось даже думать.

– Где твой автомат? – неожиданно прорвался сквозь ватный заслон голос Лехи, и я понял, что задремал.

– Там бросил, возле «Макдональдса», когда Валдиса замочил… А где твой?

Леха посмотрел на меня осоловелым взглядом, моргнул.

– Не знаю… – растерянно сказал он.

– Под трибунал у меня пойдешь, – пообещал я. – Дай только до своих добраться, там я тебе устрою…

– Слышь.

Я открыл глаза и понял, что опять спал.

– Чего.

– Вон твой Валдис.

Я поднял голову и увидел, как забравшийся в троллейбус Валдис приложил карточку к считывающему аппарату. Двери закрылись и он сел на двойное место посередине салона, не посмотрев в нашу сторону. Одет он был в гражданское, в обычные штаны и рубашку, в которых я видел его днем, еще до прихода немцев.

– Пойди, спроси у него червонец, – предложил Леха.

– Лень вставать, – подумав, сказал я. – Да и все равно у него нет.

– Слышь…

– Чего.

– Я и форму где-то потерял, – сказал Леха.

Я опустил голову и обнаружил, что я в своих джинсах и майке с «Кока-Колой».

– Я тоже, – признался я.

– А где наш пакет? – спросил Леха.

Я молча пошарил возле себя на свободном сиденье и нащупал увесистый бумажный пакет, который не глядя сунул Лехе. Печатей и росписи батальонного комиссара на нем почему-то уже не было.

Леха залез рукой внутрь и извлек бутылку водки и гамбургеры в замасленной пергаментной бумаге.

– Ого, неплохо… Помнишь, что мы должны сделать с пакетом в случае чего? По-моему, пора. Давай, за победу.

– Давай…

После пары глотков меня, кажется, стало наконец отпускать.

– Что это вообще было? – спросил Леха. – Накрыло нас, короче, не по-детски.

– А что за таблетки подсунул нам Сашка? – подумав, спросил я.

– От головы, вроде… Ну, которые для бабушки купил, – после паузы сказал Леха. – А может, перепутал, и дал от ревматизма.

– Ебаная бабушка, – вяло сказал я.

Остановку мы проехали молча.

– Слышь… – сказал Леха.

– Чего.

– Нехорошо так говорить… Бабушка-то тут при чем.

– Ну да, типа того…

– А я-то куда еду? – вдруг спохватился Леха. – Не ночевать же мне у тебя.

Я вдруг вспомнил о той эсэмэске и на всякий случай незаметно отодвинулся от него подальше.

– Возьму у матери денег, дам тебе на такси, – пообещал я.

Леха, тоже вспомнив что-то, достал телефон, потыкал в кнопки.

– Твою мать… – с раздражением сказал он и многозначительно посмотрел на меня. – Какой идиот придумал выкинуть симки?

Я отвернулся, делая вид, что меня это не касается.

Мы выпили еще по глотку.

– Немцы… – сказал я, заметив, что прямо по курсу стоят контролеры в своих позорных безрукавках. Уже стемнело и от них отсвечивало, как от инопланетных зеленых мудаков.

Из динамиков раздался голос водителя, сообщающего, что сейчас войдут контролеры и что пассажирам следует подготовить проездные карточки для проверки.

– Пиздец нам, – сказал Леха.

– Да и хрен с ним, – вяло сказал я. – Не расстреляют же.

Мы опять глотнули водки и в бутылке осталось совсем чуть-чуть.

– На выход, – сказал здоровенный мужик с раскормленной ряхой, и мы с Лехой, помедлив, принялись с кряхтением подниматься.

– Бежим! – неожиданно заорал Леха, выйдя из троллейбуса, и первым дернул в темноту, подальше от света фонарей.

Не успев ничего сообразить, я автоматически рванул за ним.

– Получайте, фашисты, гранату! – на ходу проорал Леха и, не оборачиваясь, по навесной траектории швырнул бутылку через голову, на доносящийся сзади грузный топот трех пар ног.

– Русские не сдаются! – голосом Сухорукова заорал я под звон разбившейся об асфальт бутылки.

Не меньше минуты мы стояли, согнувшись, в каких-то кустах, и пытались отдышаться.

– Надо бросать курить… – наконец сумел выдохнуть Леха. И разогнулся.

Я тоже разогнулся и вдруг подумал, что он прав. Нехорошо так про бабушку. Она-то в чем перед нами провинилась.

– Лех, слышь…

– Ну.

– Ебаный ревматизм.

Дорога на Гуанчжоу

– Ты куда-то спешишь? – спросила Хелен