Грант вызывает Москву. - Ардаматский Василий Иванович (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
— Сама не знаю, — всхлипнула Зина.
Харченко обнял ее и поцеловал в щеку. Она опять заплакала. Тогда он взял ее за плечи, повернул лицом к городу, подтолкнул легонько, а сам зашагал по вязкой дороге. Минут через десять он оглянулся: Зина стояла на том же месте и махала ему платком. Он пошел еще быстрее, потом снова оглянулся. Зина все еще стояла там, но лица ее уже он не мог разглядеть, видел только белое пятнышко платка…
Сверяясь по солнцу, он шел на северо–северо–запад с расчетом сначала попасть в район Харькова. В первый день он прошел не больше тридцати километров. Весеннее солнце растопило снег, но еще не успело высушить землю. Иди по дороге, иди по целине — везде ноги по щиколотку вязнут в липкой грязи. И неотрывно гляди на зеркальные оконца луж — все равно не заметишь, как окажешься по колено в холодной воде.
Никаких опасных встреч в первый день не было. Впрочем, он старательно обходил стороной все селения. А на одиноком, затерянном в степи хуторе, куда он решился зайти попросить воды, старушка накормила его вареной картошкой и дала в дорогу еще две ржаные лепешки. Хар–ченко сказал ей, что идет из плена к своим старикам под Киев.
— Может, и мои вот так идут домой, храни их господь, — тяжело вздохнула старушка, вытирая сухие, выплаканные до дна бесцветные глаза.
Ни одного немца Харченко пока не видел — эта полоса степного юга лежала в стороне от дорог войны. Но то и дело он читал прилепленные к телеграфным столбам краткие объявления–приказы:
«О появлении неизвестных лиц немедленно сообщать представителям немецкой армии или полиции. За укрытие упомянутых лиц — расстрел».
Однако первые пять дней пути прошли без всяких приключений. Он шел с рассвета до темноты. Ночевал в стогах прошлогодней соломы, в заброшенных шалашиках на бахчах, а то и посреди степи на сухом взгорочке.
Если на крупномасштабной карте Украины с обозначенными на ней всеми большими и малыми дорогами нанести маршрут Харченко, он выглядел бы так, будто путник задался целью измерить расстояние между дорогами. Его маршрут был весь в мелких изломах, зигзагах, но все же неуклонно вел к Харькову.
Харченко знал, что все ближе был весенний Днепр, и с тревогой думал, как он через него переберется. И местность вокруг становилась все более обжитой, вскоре уже стало бессмысленным обходить селения. Куда бы он ни сворачивал, впереди возникали силуэты построек. Не доходя до селения километра два, Харченко брал в сторону, чтобы обойти людное место, а затем снова выходил на дорогу.
Это село он издали видел все как на ладони. Белые домики были рассыпаны на отлогом склоне. Он подошел к селу довольно близко, но не заметил ни единой живой души. У него уже кончилась еда, и он подумал, не разживется ли здесь хотя бы краюшкой хлеба. Но совсем близко от деревни, там, где уже начинались окраинные дома, Харченко взял в сторону и пошел по редкому кустарнику вдоль по–весеннему вспухшей речушки. Поравнявшись с селом, он остановился, прислушиваясь, не донесется ли оттуда какой–нибудь звук жизни.
— Дядя, ты партизан? — услышал он детский голос, который прозвучал для него как удар грома.
Он оглянулся и увидел откуда–то взявшегося мальчугана лег десяти в отцовском рваном пиджаке, который свисал ему ниже колен.
— Будь ты неладен… — тихо произнес Харченко, не в силах унять тревожно застучавшее сердце.
— Дядя, ты партизан? — снова спросил мальчишка и сделал несколько шагов назад.
— Да откуда ты взял? Я просто прохожий. Понимаешь? Иду себе и иду. Как тебя звать?
Мальчуган сорвался с места и помчался к селу, крича во весь голос:
— Партизан! Партизан! Партизан!
Харченко быстрыми шагами пошел дальше, но на повороте речушки кустарник кончался, и он увидел, что село было совсем близко. Между хатами метались кричащие ребятишки. Теперь бежать было нельзя. Харченко неторопливо шел по краю пашни. Метрах в трехстах впереди снова начинался кустарник. Только бы дойти до него…
Между двумя хатами среди кричащих ребятишек появился мужчина. В руках у него была винтовка. Он быстро пошел наперерез Харченко. Ребятишки бежали сзади. Харченко видел, что до кустов ему не успеть, но продолжал идти неторопливо.
— Эй, дядя, стой! — крикнул мужчина.
Харченко остановился. Между ними было не больше ста шагов. Харченко уже видел, что в руках у мужчины не винтовка, а толстая палка.
— Кто такой? — крикнул мужчина.
— Путник, до дому иду, — ответил Харченко.
— А где твой дом?
— На Харьковщине.
Они с минуту молчали, разглядывая друг друга.
— Партизан! Партизан! — закричали ребятишки.
— Дураки вы, если я партизан, — сказал Харченко, и эта его простецкая фраза, сказанная с неподдельным огорчением, видимо, успокоила мужчину, и он подошел еще ближе. Теперь их разъединяла только узкая полоска пашни. Харченко уже видел, что мужчине лет сорок, у него рыжая клочковатая бородка, а под густыми бровями чуть светятся маленькие колючие глазки, близко сведенные к мясистому носу.
— Следуй, — строго сказал мужчина и мотнул головой в сторону села.
— А кто ты такой, чтобы приказывать? — спокойно спросил Харченко.
— Я у полиции помощник, — не без гордости ответил мужчина и повторил: — Следуй туда, и все.
— За что? Я мешаю тебе, что ли? — слезно взмолился Харченко.
— Следуй, а то тревогу подыму. — Мужчина вынул из кармана свисток и поднес его ко рту…
Они вошли в хату. Женщина, оторвавшись от стирки, поглядела на них сердито:
— Делать нечего, хуже маленьких, в игру играет.
— Не твоего ума дело, — цыкнул мужчина и показал Харченко на скамейку у окошка. — Сидай там и говори, кто такой.
Харченко обстоятельно, не спеша снял с плеча пустой рюкзак, положил его на пол возле ног, снял кепку, расстегнул ворот рубашки и спросил:
— Тебе как надо знать: во всех подробностях или как?
— Говори, кто такой и чего тебе здесь надо.
Харченко начал рассказывать, что его старики жили на Харьковщине. Он назвал село, где они жили, и объяснил, где оно находится. Между прочим, в этом селе как раз жили родители Григоренко и планом похода было предусмотрено их посещение. Все об этом селе ему подробно рассказал Григоренко.
«Помощник полиции» слушал Харченко очень внимательно и когда он закончил рассказ, облегченно вздохнул:
— Знаю я, случаем, то село, так что ты, вроде, правду говоришь.
— Что же это оружие тебе вручили такое холодное? — спросил Харченко, показывая на палку.
— Берданку обещали.
— Ему еще имение в придачу сулили, — подала насмешливый голос его жена.
— Ну, так вот… — продолжал рассказ Харченко. — Меня из плена выпустили. Есть на то и документы. Предъявить?
— Давай для порядка.
Мужчина так долго читал справку, что Харченко уже начал беспокоиться. Он заметил, что, глядя в бумажку, мужчина медленно шевелит губами, — очевидно, ему трудно было читать.
Вернув, наконец, справку, он промямлил:
— Документ как надо.
— В нем только про одно не сказано, — почесывая затылок, сказал Харченко. — Что я уже двое суток ничего не жрал.
— Оксана, дашь чего?
— Да ты что, заместо берданки окорок, что ли, получил? — сварливо отозвалась женщина, но тут же поставила перед Харченко чугунок с отварной картошкой и положила толстый ломоть хлеба.
Харченко ел и расспрашивал хозяина о жизни. Но тот, видимо, не хотел вдаваться в подробности или скорее всего боялся говорить при жене, с которой у него были разные взгляды на жизнь.
— Живем, как все, — сказал он, кося глаза на жену. — Ждем, когда станет лучше.
— Ну ладно. Как говорится, спасибо этому дому, пойдем к другому… — сказал Харченко. — Спасибо за приют да за ласку… — Он встал и протянул хозяину руку. — А тебе за справедливую службу…
Харченко шел по селу. До самой окраины за ним бежали ребятишки, и, даже когда село было уже далеко позади, он все еще слышал их крики:
— Партизан! Партизан!..
Наконец Харченко добрался до стоящего на Днепре города Крюкова. На другом берегу разыгравшейся половодьем реки был город Кременчуг. Несколько часов Харченко изучал, как лучше и безопасней переправиться на тот берег. Ни одной лодки на реке он не видел, а на единственном железнодорожном мосту безостановочно шагали часовые.
