Последняя песня - Спаркс Николас (мир книг .txt) 📗
— О чем?
Джона отложил печенье.
— Я сделал что-то не так?
— Нет, ничего подобного. Он хочет объяснить, что с ним происходит.
— Почему ты не можешь сказать? — насторожился Джона, и сердце Ронни тревожно сжалось.
— Потому что он хочет поговорить с тобой сам. Как раньше со мной. Я провожу тебя туда и подожду у двери, договорились?
Джона встал и шагнул к двери, заставив Ронни тащиться следом. Ей вдруг захотелось убежать, но она понимала, что нужно остаться с братом.
Уилл продолжал неподвижно сидеть, не сводя глаз с Ронни.
— Джона, дай мне секунду, — окликнула она.
Уилл с испуганным видом встал.
«Он знает, — почему-то подумалось ей. — Он точно знает».
— Не можешь подождать меня? — спросила она. — Конечно, ты, возможно...
— Разумеется, подожду, — спокойно ответил он. — Ровно столько, сколько будет нужно.
Ронни разом ослабела от облегчения и, бросив на него благодарный взгляд, пошла за Джоной.
Горе до сих пор обходило ее. Все близкие были живы. Хотя родители отца умерли и она даже помнила, как ездила на похороны, все же мало их знала. Они никогда не приезжали к ним и, скорее, были для нее чужими. После их смерти Ронни не тосковала и тем более не скорбела. Не то что по Эми Чайлдес, учительнице истории в седьмом классе, погибшей в автокатастрофе в то лето, когда Ронни перешла в другой класс. Она услышала об этом от Кейлы и была потрясена смертью Эми. Такая молодая... ей не было еще и тридцати. Ее смерть долго казалась чем-то нереальным. Эми всегда была так дружелюбна! Одна из немногих учителей, позволявших себе смеяться в классе!
Вернувшись в школу осенью, Ронни не знала, чего ожидать. Как люди реагируют на что-то подобное? Что думают другие учителя?
В тот день она ходила по коридорам в поисках признаков перемен, но если не считать маленькой таблички, привинченной на стене около кабинета директора, не видела ничего необычного.
И тогда ее это беспокоило. Правда, аварияслучилась летом и Эми успели оплакать, но, проходя мимо класса мисс Чайлдес, она заметила, что теперь там кабинет естественных наук, и ужасно рассердилась, потому что всего за несколько недель память о мисс Чайлдес была так решительно стерта.
Она не хотела, чтобы подобное случилось с отцом. Не хотела, чтобы его забыли так скоро. Он хороший человек, хороший отец и заслуживал большего.
Думая об этом, Ронни поняла кое-что еще. Она не слишком хорошо знала отца, пока тот был здоров. И в последний раз общалась с ним, когда перешла в высшую школу. Теперь же, когда формально стала взрослой, настолько, чтобы голосовать или записаться в армию, все это лето он хранил тайну. Каким бы он был, не зная, что с ним происходит? Каков он на самом деле?
Ей не по чему судить, если не считать воспоминаний о нем как об учителе музыке. Ронни так мало знала об отце! Понятия не имела, каких писателей он любит, каких животных. И даже под страхом смерти не назвала бы его любимого цвета. Все это не так важно и не слишком много значит, но иногда ее тревожила мысль, что ответов она никогда не узнает.
Из-за двери послышался плач Джоны. Значит, отец все ему сказал. Ей хотелось повернуть стрелки часов назад, до того момента, когда вылупились черепашки, когда в мире все было прекрасно.
Джона что-то яростно отрицал, отец его уговаривал. Ронни прислонилась к двери, жалея Джону и себя.
Что сделать такого, чтобы прогнать кошмары? Так хотелось стоять рядом с любимым парнем и счастливыми родственниками.
Ей представилось сияющее лицо Меган, когда та танцевала со своим отцом на свадьбе. Боль снова пронзила ее при мысли, что они с отцом никогда не разделят радости в этот трогательный момент.
Ронни закрыла глаза и заткнула уши, пытаясь заглушить плач Джоны. Такой беспомощный, такой пронзительный, как у маленького ребенка. Такой испуганный... Он никогда не поймет, что происходит. И никогда до конца не оправится от потери. Никогда не забудет этот ужасный день.
— Принести воды?
Она едва расслышала слова, но почему-то поняла, что они адресованы ей. Подняв полные слез глаза, она увидела стоящего перед ней пастора Харриса.
И не смогла ответить, едва сумела покачать головой. Лицо у него было доброе, но она видела беспомощно опущенные плечи, пальцы, судорожно стиснувшие набалдашник трости.
— Мне очень жаль, — устало пробормотал он. — Представить невозможно, как все это тяжело для тебя. Твой па — человек особенный.
Ронни кивнула.
— Как вы узнали, что па здесь? Он вам звонил?
— Не он. Одна из медсестер. Я бываю здесь два-три раза в неделю, и когда Стива привезли, посчитали, что я должен знать. Всем известно, что я считаю Стива своим сыном.
— Вы с ним поговорите?
Пастор Харрис взглянул на закрытую дверь.
— Только если он захочет меня видеть.
Судя по расстроенному лицу, он уже успел услышать крики Джоны.
— Но я уверен, что он захочет, особенно после разговора с вами. Ты понятия не имеешь, как он боялся этой минуты.
— Вы беседовали об этом?
— Много раз. Он любит вас больше жизни и не хочет ранить. И конечно, знал, что его дни сочтены, но вовсе не желал, чтобы вы обнаружили правду таким вот образом.
— Не важно. И это ничего не изменит.
— Но все изменилось, — возразил пастор.
— Потому что я знаю?
— Нет. Потому что вы все лето были вместе. До того как вы приехали, он так нервничал! Не из-за болезни, а потому что ему так не терпелось поскорее вас увидеть. И он молился, чтобы все прошло хорошо. Вряд ли ты сознаешь, как сильно он тосковал по тебе. Как любит тебя и Джону. Он буквально дни считал. При каждой встрече говорил мне: «Девятнадцать дней... двенадцать...» А накануне приезда? Он несколько часов драил дом и перестилал постели. Конечно, это всего лишь хижина, но видела бы ты, что там творилось до уборки! Он хотел, чтобы вы навсегда запомнили это лето. Хотел все время быть с вами. И как все родители, хотел, чтобы вы были счастливы. Хотел знать, что у вас все хорошо. Что вы умеете принимать верные решения. Именно в этом он нуждался, и именно это вы ему дали.
Ронни прищурилась.
— Но я не всегда принимаю верные решения.
Пастор улыбнулся.
— И это лишний раз доказывает, что ты всего лишь человек. Он не ожидает совершенства, но гордится той молодой женщиной, которой ты стала. Сам сказал это всего несколько дней назад, и видела бы ты его, когда он это говорил! В ту ночь я молился и благодарил Бога за Стива! Твоему па было очень тяжело, когда он сюда приехал. Я уже боялся, что он никогда больше не будет счастлив. И все же, несмотря ни на что, теперь вижу, что ошибся. Стив умирает счастливым человеком.
Этот проклятый ком в горле!
— Что мне делать теперь?
— Вряд ли ты что-то сможешь сделать.
— Но я боюсь. А па... — пробормотала Ронни.
— Знаю, — кивнул священник. — И хотя вы оба дали ему столько счастья, твой па тоже боится.
Вечером Ронни стояла на заднем крыльце, слушая ритмичный шум прибоя. Над головой подмигивали звезды, но весь остальной мир казался другим. В спальне Уилл о чем-то разговаривал с Джоной, так что в доме были люди, но почему-то казалось, что в комнатах совсем пусто.
Пастор Харрис по-прежнему был с отцом. Он сказал Ронни, что намерен остаться на ночь, так что она может отвести Джону домой. Но ей все равно было стыдно уходить. Назавтра отцу назначено обследование и еще одна встреча с доктором. Он, конечно, устанет и захочет отдохнуть, но Ронни хотела быть в больнице, рядом с отцом, даже если он будет спать. Потому что придет время, когда она не сможет...
Позади скрипнула дверь. Уилл осторожно ее прикрыл. Ронни не оглянулась, продолжая смотреть на песчаный берег.
— Джона наконец заснул, — сообщил Уилл. — Но по-моему, так и не понял, что происходит. Сказал, что уверен, что доктора поставят па на ноги, и все время спрашивает, когда он вернется.
Ронни вспомнила, как плакал Джона в палате, и с трудом смогла кивнуть. Уилл обнял ее.