Я тебе верю - Осипова Нелли (читаем книги TXT) 📗
– Если для отделения, то это может затянуться, а для очаровательной женщины, – Юханов многозначительно уставился на Ларису своими голубыми глазами, – я постараюсь устроить все как можно скорее, если нужно, будем доставать, как говорится, из-под земли. – Он что-то пометил в своей записной книжке, потом спросил телефон Ларисы. – Я думаю, лучше домашний, а то в отделении застать врача в ординаторской довольно трудно.
Это была правда, так как врачи действительно расходились по палатам и случалось, что некого послать на поиски, чтобы позвать к телефону. Лариса продиктовала свой домашний телефон и собралась уходить, но Юханов сказал, что закончил здесь свои дела, и предложил подвезти ее домой. Она с благодарностью приняла предложение.
Валентин Львович относился к тому типу мужчин, которые живут по принципу: невозможно обладать всеми женщинами, но стремиться к этому нужно. И он стремился, причем довольно успешно. Однако справедливости ради следует сказать, что особых усилий он не прилагал, поскольку чаще всего дамы стремились к нему сами, а он не считал возможным отказывать им. Юханов уделял собственной персоне достаточно много внимания: одевался всегда с иголочки, занимался теннисом, отдыхал в лучших санаториях, и когда на загорелом лице, оттененном роскошными черным волосами без единой сединки, вспыхивали его игривые голубые глаза, трудно было дать ему пятьдесят три года. Женился он рано, на красивой и умной женщине, боготворил своих взрослых детей, сына и дочь, у которых уже были свои семьи, а недавно у дочери родился сын. Заботы о семье Валюха никогда не смешивал со своими личными, интимными проблемами, любил в кругу близких друзей поговаривать: «Мухи отдельно, котлеты отдельно», сам себя называл плейбоем, утверждал, что происходит из старинной интеллигентской семьи, окончил два факультета, какие – никто не знал, однако в его речи порой проскакивали такие словечки, что возникали сомнения в достоверности этих утверждений. Он говорил «выхолощенный», имея в виду «лощеный», «перетрубация», вместо «пертурбация», «черезвычайный», «переспектива» и еще много подобных слов, достаточно красноречиво свидетельствующих скорее о его нахватанности, нежели об образованности. Но чего нельзя было никак отнять у него, так это его фантастической работоспособности, умения организовать любое дело в максимально короткие сроки, четко и эффективно добиваться результатов, доставать для центра то, о чем другие клиники и институты могли только мечтать. Стоило директору заикнуться о каком-либо новом оборудовании, он тотчас отвечал своим любимым словом – «изыщем» и изыскивал, за что его ценили. За пятнадцать лет его работы в Центре сменилось три директора. Валюха оставался незыблемым и незаменимым. Он был широко известен в медицинском мире Москвы.
Через неделю он позвонил Ларисе, пригласил к себе, на этот раз в кабинет, куда ее мимо очереди посетителей пригласила секретарша, и продемонстрировал новенький, еще укрытый полиэтиленовой пленкой аппарат.
– Вот, Лариса Вадимовна, изыскал для вас три таких кардиографа. Специально распорядился поставить один у себя, чтобы продемонстрировать вам. Если это именно то, о чем вы просили, то завтра все три переедут в кардиологическое отделение. Думаю, этого достаточно.
Лариса только взглянула и сразу поняла, что это самая последняя модель известной английской фирмы медицинской аппаратуры, заахала, рассыпалась в благодарностях, хотела пожать ему руку, но он как-то легко и невзначай притянул ее к себе за обе руки и она вдруг оказалась всем телом плотно прижатой к нему. Он чуть помедлил, стараясь определить ее реакцию, а Лариса подумала про себя «Почему бы и нет?», и Юханов тотчас прочел в ее глазах нескрываемое желание.
– Я рад, что угодил вам, – медленно произнес он, глядя ей в глаза, – теперь остается только отметить это событие, вы согласны?
Она, конечно же, была согласна, и Валюха, чуть подтолкнув ее к двери, пошел вслед за ней в приемную, приветливо улыбнулся ожидающим, развел руками, как бы извиняясь.
– На сегодня прием закончен, у нас серьезное дело с доктором Киселевой…
…Из ресторана, где они просидели более двух часов за обильным обедом, переходящим в ужин, и красным французским вином, Валюха повез Ларису в недостроенный кооперативный дом, в комнату правления ЖСК. Она уже в его кабинете знала, что поедет с ним, куда бы он ни повез ее, и теперь, войдя в эту неухоженную квартирку, жалела только о том, что придется ложиться на обшарпанный диван…
Так началась эта связь и продолжалась несколько месяцев. Как правило, Валентин Львович звонил сам, чтобы договориться об очередном визите Ларисы в нежилую квартиру. Никаких других встреч, поездок в рестораны или подарков не было – во всем соблюдалась строгая конспирация. Вскоре Лариса обнаружила, что беременна, решила рискнуть и оставить ребенка, но пока ничего не стала говорить Юханову. Он заметил это сам, когда уже нельзя было не заметить.
– Как прикажешь это понимать? – спросил он, указывая на ее округлившийся живот.
Лариса хихикнула и повисла у него на шее. Он тотчас сбросил с себя ее руки.
– Я задал тебе вопрос.
– Господи, ну что тут непонятного! У нас будет ребенок. Ты не рад?
– Какой срок? – строго спросил он.
– Четыре месяца, – радостно сообщила она, вновь пытаясь обнять его.
– Почему вовремя не приняла меры? Ты что, дурочка неопытная?
– Какие меры? Что ты говоришь? Мы же любим друг друга.
Валюха сморщился в брезгливой гримасе.
– Пожалуйста, без сентиментальностей. Никакой любви не было, был секс, который нравился и мне, и тебе – ничего другого. Что касается ребенка, то у меня уже есть дети и даже внук. Ты сама приняла решение, в этом твоя ошибка. Я ничем не могу быть тебе полезен. Одевайся, я отвезу тебя.
Лариса заплакала, принялась говорить о своей большой любви, о ребенке, который не может не связать их, потом сменила тактику и стала уверять, что хочет родить обязательно от него, но никогда не будет предъявлять ему претензий.
Валентин Львович молчал и только изредка повторял:
– Пожалуйста, одевайся побыстрей.
Лариса попробовала устроить истерику. Он молчал. Когда она наконец оделась, Юханов открыл дверь, пропустил ее вперед, вышел, запер квартиру. Они сели в машину. У ближайшего метро он высадил ее, объяснив, что должен ехать по своим делам в другом направлении. Она, словно во сне, медленно вышла из машины, захлопнула дверцу. Валюха приспустил стекло, перегнулся вправо, сказал вдогонку:
– Не вздумай звонить мне, – и отъехал, слившись вскоре с потоком машин…
По прошествии шести месяцев после смерти Аркадия Семеновича его вдова, как и обещала, известила Ивана Егоровича о том, что она уже предъявила свои права на половину наследства, и дети, в свою очередь, тоже.
– Мне так противно заниматься всем этим, да и сил у меня нет, но положение безвыходное, придется…
Иван давно хотел предложить ей свое участие в мирном урегулировании проблемы, но решил не забегать вперед, а дождаться ее звонка. Теперь он изложил вдове свою идею и с ее согласия позвонил Александре Вадимовне, представился, объяснив причину своего участия в этом деле, и договорился о визите.
Она приняла его очень любезно – известность и слава хирурга – золотые руки, профессора Пастухова, как говорится, бежали впереди него. Иван для начала показал ей письмо, оставленное ему Аркадием Семеновичем. Александра Вадимовна внимательно прочитала его, слегка, самую малость, прослезилась, вздохнула.
– Вы, верно, хотите добавить что-то к этому письму?
– Да, всего несколько соображений, – ответил Иван Егорович. – Ну, первое, полагаю, вам известно: это право вдовы на половину всего имущества покойного мужа, даже если оно завещано другому, что может подтвердить любой юрист.
Она согласно кивнула.
– Второе обстоятельство заключается в том, что если вы станете настаивать о передаче всей коллекции вам, то вдова вместе с детьми подаст в суд и тогда, возможно, их доля увеличится, а ваша, соответственно, уменьшится.
