Гладиатор поневоле - Щепетнов Евгений Владимирович (читаемые книги читать .TXT) 📗
Вслух же он сказал другое:
– Собирай людей. Выдай им из оружейной станнеры, игловики, пусть возьмут сеть для поимки рабов. Осторожно – собирай по одному, чтобы он не видел и не слышал! Раб сейчас в грузовом отсеке, сидит на ящиках. Это просто отлично – там просторно, есть где разгуляться с сетью. Командуй! Я останусь в командном отсеке – на всякий случай, вдруг с мозгом опять будут проблемы, надо проконтролировать. Последнее время у него совсем ум за разум зашел, истерики каждые два дня. Вас девять человек – неужели не справитесь с одним мальчиком для удовольствий?!
Неркату решил не участвовать в поимке не потому, что надо было контролировать мозг – внезапно ему вспомнилось, что Агарлок в основном занимался поставкой бойцов для арены. Участвовать лично в захвате было довольно глупо – случайного луча из игловика или удара станнера еще никто не отменял, да и зачем рисковать своей головой, когда можно подставить голову подчиненного? Это же истина, не требующая доказательств!
Что-то бродило у него в голове, какие-то воспоминания, какие-то мысли… и это тоже было важным фактором, который заставил его остаться в кресле наблюдателя. Что-то ускользало из памяти. Что-то важное, что могло повлиять на решение. Но контрабандист все выбросил из головы – тридцать миллионов! Это ли не главный фактор! Не поймешь этих сильных мира сего – швырять такие деньги за простого раба?! Идиотизм.
Неркату поудобнее устроился перед громадным экраном и переключился на грузовой отсек. Раб так и сидел, тупо глядя перед собой и тараща свои отвратительные синие глаза куда-то в пространство. Капитану были видны все уголки огромного помещения, пригодного для того, чтобы загрузить в него целый отряд одноместных бронефлаеров-истребителей. Собственно, для этого ранее и применялся отсек, называемый теперь грузовым. У него имелись огромный пандус, по-другому дверь, при поднятии плотно закрывающая выход наружу, и еще пять дверей, ведущих из внутренних помещений корабля.
Неркату не знал, для чего нужно столько дверей, ведущих внутрь, но полагал, что это сделано для того, чтобы экипажи десантных и истребительных флаеров не скапливались в коридорах и свободно проходили к казармам и каютам. Большинство этих казарм и кают были теперь пусты, покрыты пылью, заняты оказались только пять двухместных, где и проживали члены экипажа.
Неркату смотрел за передвижениями своих людей – они скопились за дверями, ведущими в грузовой отсек, по команде старпома осторожно открыли бесшумные двери, ушедшие в перегородки, вошли в трюм. Четверо несли сети, которые применялись для поимки взбунтовавшихся рабов – это были липкие штукенции, прилипавшие к тем, на кого их набрасывали. Чтобы их снять, требовался специальный состав – жертву поливали им с ног до головы, и тогда сеть слетала, как шелуха. Все были вооружены станнерами, оглушающими объекты направленным лучом инфразвука, и на всякий случай – игольными лазерами, ну это – на всякий случай. Вдруг жертва разбушуется так, что придется ее подстрелить. Неркату никогда не оставлял дело на самотек и старался предусмотреть все возможные исходы.
Команда растянулась цепью и уже была на расстоянии метров двадцати от раба, когда тот наконец заметил передвижения и что-то спросил у старпома. Неркату прибавил чувствительности аудиодатчиков, и они передали ему разговор:
– Вы хорошо подумали? Если вы сейчас вернетесь на свои места, я забуду о вашем решении. И вы останетесь живы. Назад, я сказал, уроды зеленые!
То, что произошло дальше, иначе как избиением назвать было нельзя. Неркату с ужасом и удивлением смотрел на происходящее и понимал, что крепко попал.
Уже через несколько минут он вспомнил, что так долго ускользало из его головы. Вспомнил, когда остановить и изменить что-либо было уже невозможно.
Первая волна нападавших с ловчими сетями накатилась на сидящего в расслабленной позе раба, как морская волна на утес, разбилась кровавыми брызгами. Раб с места, практически без особого усилия, перепрыгнул через брошенные сети и оказался в гуще нападавших. Мимоходом, как тростинки, сломал шеи двум здоровенным парням и продолжил смертоносное шествие между пытающимися свалить его контрабандистами. Белый раб вроде бы и не вертелся, особо не уклонялся и не нырял, спасаясь от ударов, но ни один из них не достиг цели. А вот его удары – каждый из них был или смертельным, или калечил человека так, что тот больше не мог сражаться. Умер глупый, но верный Зирт, захлебнувшись кровью из разорванного горла, потом упал с перебитой переносицей Нимуд, славившийся пьяными дебошами в заведениях Генариума, – кости сломанной переносицы вошли ему в мозг, и он скончался с удивлением на изуродованном побоями лице. Гортар погиб от удара в живот, дергаясь на полу от страшной боли в раздробленных органах. Шевалок бился на полу со сломанным о колено позвоночником… еще двое врезались в пол, поднятые в воздух и брошенные, как картонные коробки – раб был чудовищно силен. Он как будто видел, куда должен был быть направлен удар противника, и уклонялся от него с феноменальной, невероятной точностью. Станнеры, направленные в его сторону, били мимо цели, и через две минуты в живых остались только старпом и его дружок – здоровенный туповатый Димунк, который что-то вопил, указывая на противника.
Неркату, в ступоре наблюдавший за происходящим, услышал его слова, и только через секунду они дошли до его мозга:
– Псионик! Это псионик! Валим отсюда! – И тогда все части мозаики сложились. Неркату догадался, кто перед ним, вспомнил о пропавшем шесть лет назад псионике – ходили такие слухи, что от Агарлока умудрился сбежать ценнейший боец, и теперь контрабандист понял, почему некогда миллиардер объявил такую большую награду за этого раба. Неркату завыл, завыл от ярости и ужаса – теперь все было кончено! Вместо спокойной старости, скорее всего, его ожидала страшная смерть, или он ничего не понимал в жизни.
Еще несколько секунд он глядел, как раб рванулся вперед, прошел сквозь вспышки игольных лазеров и буквально разорвал на части несчастного старпома и его друга. Их обезображенные тела с оторванными головами еще подергивались у ног псионика, когда тот поднял окровавленный кулак и погрозил им Неркату, съежившемуся в своем кресле. Кулак показался капитану огромным, закрывшим весь белый свет и таким страшным, будто ему грозил не какой-то раб с Саруга, заштатной, занюханной планетки, а сам Создатель Всего Сущего.
– Закрыть двери! Заблокировать грузовой отсек! – скомандовал капитан, стараясь отрезать страшного чужака от командирской рубки. Но неожиданно свет погас, экран-стена потух, и Неркату остался сидеть в кромешной тьме.
Он в панике схватил шлем управления и напялил его на голову – перед глазами замелькали цифры, знаки, заморгал красный сигнал опасности – мозг корабля, истязаемый болевыми импульсами, отказывался выполнять распоряжения и блокировать отсеки. Более того, эта тварь блокировала распоряжения капитана, передаваемые через шлем в обход мозга, – Неркату даже не знал, что это каким-то образом можно сделать. Теперь ему было ясно, как погиб прежний экипаж, который был найден в корабле мертвым – но было поздно.
Прежний мозг каким-то образом сумел обойти системы блокировки, уничтожил своих жестоких хозяев и погиб при этом сам. И этот мозг тоже сумел найти обходные пути и теперь взбунтовался, поддержав врага.
Неркату видел, как раб приближается к рубке, уверенно шагая по коридорам – видимо, взбунтовавшийся мозг включил систему навигации на корабле, указав желтой полосой путь, по которому следовало пройти убийце, скоро тот будет в пределах досягаемости.
Неркату проклял тот день, когда купил этот корабль, спрыгнул с кресла и побежал к нише в углу, где висел на держателях боевой армейский лучемет. Он сорвал его, включил на полную мощность и, направив на дверь, стал дожидаться закачки энергии батареи в импульсный отсек. Но не успел. Дверь ушла в стену, враг появился настолько быстро, что очередь из фиолетовых плазменных шаров ушла в дверной проем, не нанеся ему никакого вреда, – псионика там уже не было. В два прыжка настигнув капитана, он страшным ударом раздробил тому голову, как гнилой арбуз. Брызнули мозги, из ушей несчастного контрабандиста хлынула кровь, отброшенный на стену, он умер, так и не сорвав свой большой куш.
