Джек Ричер, или Синяя луна - Чайлд Ли (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Однако все получилось иначе. Фисник в превосходном настроении вошел через маленькую дверь рядом с поднимающимися воротами; через минуту его привязали при помощи клейкой ленты к деревянному стулу, и запах сосны внезапно напомнил ему о гробе, а рев пилы прозвучал как звуки агонии. Сначала ему просверлили колени беспроводной дрелью «ДеВольт», используя сверло в четверть дюйма диаметром. А потом двинулись дальше. Он ничего им не рассказал, потому что говорить было нечего.
Его молчание приняли за признание стоика. Такова была их культура. Он заслужил некоторое неохотное восхищение за силу духа, но этого оказалось недостаточно, чтобы остановить сверло. Фисник умер примерно в то время, когда Ричер и Шевик вышли из бара.
Первую половину мили они шли мимо заброшенных кварталов, вроде того, где расположился бар, потом оказались на открытом месте, где прежде находились пастбища площадью в десять акров, пока не вернулись домой солдаты со Второй мировой войны. Пастбища застроили ровными рядами небольших одноэтажных домиков, на разных уровнях из-за расположения лугов. За эти семьдесят лет у всех домов по нескольку раз меняли крыши, так что не осталось даже двух одинаковых; у некоторых появились пристройки и новая виниловая обшивка. Часть домов могла похвастаться аккуратно подстриженными лужайками, но встречались и заросшие травой и сорняками дворы, однако в остальном над этой частью города витал призрак послевоенного единообразия – маленькие парковки, узкие дороги, крутые правые повороты с расчетом на возможности рулевого управления «Фордов», «Шевроле», «Студебеккеров» и «Плимутов» 1948 года…
Ричер и Шевик зашли в кафе возле бензоколонки, и Джек купил три сэндвича с куриным салатом, три пачки чипсов и три бутылки содовой. Ричер нес пакет в правой руке, а левой помогал Шевику, и они медленно продвигались вперед по перенаселенному району. Оказалось, что дом Шевика находится в глубине, в тупике, где имелось место для полного разворота автомобиля, едва ли шире самой дороги. Как на конце старомодного термометра.
Дом стоял слева, за белым забором из штакетника, сквозь который проросли ранние розы. Когда-то он был ухоженным, но с тех пор прошло немало времени. Пыльные окна, длинная лужайка…
Ричер и Шевик вышли на бетонную дорожку, ширины которой едва хватало для них двоих. Шевик достал ключ, но не успел вставить его в замок, как дверь открылась. На пороге стояла женщина. Миссис Шевик, тут не могло быть никаких сомнений. Между ними существовала очевидная связь. Седая, сгорбленная, сильно похудевшая, также около семидесяти лет, но голова высоко поднята, а в ясных глазах все еще горит огонь. Она посмотрела на лицо мужа. Царапины на лбу и щеке, запекшаяся кровь на губе…
– Я упал, – сказал Шевик. – Споткнулся на тротуаре и разбил колено. И больше ничего. Вот джентльмен, который оказался настолько добр, что помог мне.
Непонимающий взгляд женщины на секунду переместился на Ричера и тут же вернулся к мужу.
– Нам нужно привести тебя в порядок, – сказала она.
Она отступила назад, и Шевик вошел в коридор.
– А ты… – начала жена, но замолчала, смутившись перед незнакомцем.
Очевидно, она хотела спросить: «А ты заплатил тому парню?» Но некоторые проблемы лучше не доверять чужим людям.
– Это сложно, – сказал Шевик.
Некоторое время все молчали.
Ричер протянул пакет с едой, купленной в кафе.
– Мы принесли обед, – сказал он. – Подумали, что в данных обстоятельствах нам не стоит заходить в магазин.
Миссис Шевик снова посмотрела на него, все еще не понимая, что происходит, а потом у нее в глазах появилась обида. Смущение. Стыд.
– Он знает, Мария, – сказал Шевик. – Он был детективом в армии и прочитал меня, как открытую книгу.
– Ты ему рассказал?
– Он сам понял, – ответил Шевик. – У него отличная подготовка.
– А что сложно? Что произошло? Кто тебя ударил? Этот мужчина?
– Какой мужчина?
Мария посмотрела Ричеру в глаза.
– Этот, с обедом, – сказала она. – Он – один из них?
– Нет, – ответил Шевик. – Вовсе нет. Он совершенно с ними не связан.
– Тогда почему он пришел с тобой? Он тебя провожал? Он похож на тюремного охранника, – заявила Мария.
– Когда меня… – начал Шевик, но остановился и поправился: – Когда я споткнулся и упал, он проходил мимо и помог мне подняться. А потом я понял, что не могу идти самостоятельно, и он снова помог. Он меня не преследовал. И не провожал. Он здесь, потому что я здесь. Ты не можешь получить одно без другого. Не сейчас. Потому что я повредил колено. Все очень просто.
– Но ты же сам сказал, что все сложно, – возразила Мария.
– Нам лучше зайти в дом, – сказал Шевик.
Его жена некоторое время стояла неподвижно, потом повернулась и повела их в дом, который внутри выглядел так же, как и снаружи. Старый, ухоженный, но только не в последнее время. Маленькие комнаты, узкие коридоры… Они вошли в гостиную, где стояли диванчик для двоих и два кресла; имелись розетки и провода, но телевизора не было.
– Итак, все-таки что сложно? – снова спросила миссис Шевик.
– Фисник не пришел, – сказал Шевик. – Обычно он сидит там весь день. Но не сегодня. Он лишь передал по телефону, что я должен вернуться туда в шесть часов.
– Ну и где сейчас деньги?
– У меня.
– Где?
– В кармане.
– Фисник заявит, что теперь мы должны ему еще тысячу долларов, – сказала миссис Шевик.
– Этот джентльмен так не думает.
Женщина снова посмотрела на Ричера и перевела взгляд на мужа.
– Нам нужно пойти и привести тебя в порядок. – Потом она снова взглянула на Джека, указала в сторону кухни и сказала: – Пожалуйста, положите обед в холодильник.
Холодильник оказался практически пустым. Ричер открыл дверцу и обнаружил тщательно вымытое пространство, где стояли несколько бутылок, содержимому которых было не менее полугода. Он поставил пакет на среднюю полку, вернулся в гостиную и стал ждать. На стенах висели семейные фотографии, сгруппированные как в журналах. Самыми старыми оказались три потемневших от времени черно-белых снимка в изящных рамках.
На первом перед домом стоял солдат со своей невестой, так решил Ричер. На нем новенькая форма цвета хаки. Рядовой. Вероятно, слишком молодой, чтобы сражаться во Вторую мировую. Вероятно, отслуживший трехлетний срок в Германии уже после ее окончания. Вероятно, призванный снова на войну в Корее. На женщине платье в цветочек, доходившее до икры. Оба улыбаются. Обшивка дома у них за спиной блестит на солнце. Они стоят на голой земле.
На второй фотографии у них под ногами ухоженная лужайка, которой, наверное, уже год, а у женщины на руках ребенок. Те же улыбки, такая же блестящая на солнце обшивка. Молодой отец уже снял военную форму; он одет в брюки из искусственной ткани, с завышенной талией, и белую рубашку с коротким рукавом. Молодая мать сменила платье в цветочек на тонкий свитер и бриджи. Ребенок полностью завернут в шаль, так что видно только лицо, бледное и не слишком четкое.
На третьей фотографии они снова втроем, лет через восемь. За их спинами высокие растения закрывают половину дома, под ногами сочная густая трава. Мужчина через восемь лет уже не такой подтянутый и худой, он слегка раздался в поясе и плечах, волосы поредели и зачесаны назад. Женщина стала еще более хорошенькой, чем прежде, но у нее усталое лицо – женщины на фотографиях пятидесятых годов часто так выглядели.
Восьмилетняя девочка, стоявшая перед ними, была совершенно определенно Марией Шевик. Что-то в форме лица и прямом взгляде говорило о том, что это она. Девочка выросла, родители постарели и умерли, и Мария унаследовала дом. Так решил Ричер. Следующие несколько фотографий подтвердили его догадку. Они были сделаны в потускневших цветах «Кодака», но в том же месте. Та же часть стены. Та же традиция. На первой из новой серии миссис Шевик в возрасте двадцати лет рядом с более прямым и стройным мистером Шевиком, которому также около двадцати; молодые ясные лица, контрастные тени – счастливые широкие улыбки.
