Приключения инспектора Бел Амора. Вперед, конюшня! - Штерн Борис Гедальевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Я почему-то взволнован.
«Нет, я не был взволнован. Вернее, я был взволнован как тренер, но не был взволнован ее сексуальным разведением ног в ультра-прыжках с использованием пружинных кроссовок на сплинно-поверхностном уровне Лон Дайка. Я знал, что Легкоступова находится у нас в длительной служебной командировке, что она является офицером Службы Охраны Среды и прибыла в конюшню с каким-то особым заданием. Обо мне и о моей миссии в конюшне Анфиска, конечно, тогда уже все знала и потому, наверно, выпендривалась»
31 ИЮНЯ.1 БOГАТЕНЬКИЙ АРЛЕКИНО.
На «Маракканне» появился БэА — тот самый, Бoгатенький Арлекино, спонсор, 1 Запись в Белой тетради от 31 июня подлинна, хотя такого дня в календаре не существует, в июне всего 30 дней. Обычная ошибка памяти от монотонного течения пространства-времени. Когда все дни одинаковы, не все ли равно, какое там «июня»? Связных летних записей почти нет, какие-то непонятные пометки и восклицания: «Не тяни резину!», «Не забыть сказать!», «Погнали наши городских», или такая запись: «Пневматика! Возьми перфоратор и пневматично бей!» Что она означает? Не помню. Неделями никто не звонил, никому я не был нужен. У меня в тот период создалось впечатление, что высшее начальство, как водится, уже остыло к тренер, меценат и муж Анфисы. Муж ли?… Ох, сомневаюсь.
Встретил его в леске, он браконьерски обдирал молоденький дубок для банного веника — собрался в парную. Совсем салага, чуть за двадцать. Толком еще не бреется, потому и отпустил бородку и усики,- чтобы постарше выглядеть. Из молодых, да ранних, кварки гребет лопатой. Такой весь из себя… пинджак, бруки типа штанов, галстух, телосложение. Волосы — назад. Физиономия наглая, кого-то мне напоминает, но сбивают эти усики, козлиная бородка и волосы назад. Странная нахальная морда, какой-то гибрид провинциального козла с интеллигентом в третьем поколении. Какой из него муж?
Так и застыл с дубовым веником и смотрит на меня, как двенадцатилетний Племяш,- во все глаза, с глупым тиффозным любопытством и даже как будто с придурковатым религиозным трепетом, будто увидел священную корову. Вот только рот не открыл и не ковыряет в носу.
— Мне ваше лицо очень знакомо,- сказал я.- Мы с вами нигде не встречались?
— А я вас знаю, видел в игре,- невпопад ответил БэА.
— Меня все знают.
Если я сейчас замычу, этот му-у-дак упадет на колени и станет на меня молиться. Или съест от усердия свой дубовый веник. Он так и не представился (забыл, застеснялся или почему-то ушел от ответа?) и завел неинтересный околофутбольный разговор — о Лобане, конечно. Затараторил — что Лобан, где Лобан?
Проекту, увлеклось какой-нибудь новой игрушкой и забыло о нас; хотя это было не так, оперативные действия продолжались, а предварительные исследования были в самом разгаре. Появление Легкоступовой и БэА подтверждение тому. Могли бы предупредить.
Зато после моей невольной календарной ошибки время как «сбесилось», пошли сплошные черные дыры и лакуны, конюшню стали гонять сначала на наводнения в Тьму-Турухань (Макар и Чайник), потом на лесные пожары в Термической Перемычке (забрали всех хавбеков — фон Базиля, Фонаря и других), а Брагина и Хуана командировали для участия в операции по освобождению заложников из публичного дома, захваченного террористами. Конюшня, как всегда, использовалась для спасательных операций — стихийные бедствия, катастрофы, терроризм — а как же!
— Поберегите конюшню! — просил я председателя Сура.
— Спецконтингента не хватает, кто же поможет, если не мы? — отвечал председатель и был прав.
— Где, где…- отвечал я.
После парной этот БэА напросился поиграть с нами в футбол. Я неохотно разрешил. Не нравится он мне. Нахальный денежный мешок. Хотя он неплохо играл, то есть, носился, как козел. Хотя меня уважает — уважает уважением наглого денежного мешка — я ведь чего-то стою. Где я его видел? Не забыть спросить дядю Сэма — кто он такой?
«…» Не забыл, спросил дядю Сэма: — Кто он такой, этот дуболом?
Дядя Сэм назвал какую-то простую невзрачную фамилию (я тут же забыл Иванов-Петров-Сидоров?), показал пальцем в зенит и таинственно прибавил «намекая на Заоблачный кабинет дженераля Гу-Сина»:
— Он оттуда…
«Намек понял. Значит, этот БэА никакой не посторонний наблюдатель, а офицер СОС. Гуманоидов с его фамилией пруд пруди. Похоже, это агентурная фамилия. Наверное, он лейтенант, а никакой не Бoгатенький Арлекино, потому что Бoгатеньких лейтенантиков не бывает. Набирают в СОС черт-те кого. Впрочем, он ловко притворяется, разыгрывая из меня священную корову. Что ж, этот лейтенантик тоже на задании, и я не в свои дела не лезу. Вот откуда шкварки у этого Арлекино — раз уж он не представился, буду называть его БэА — он спонсирует Легкоступову, а его спонсирует дженераль Гу-Син. Ну, это все не мое дело. Меньше знаешь — крепче спишь. Хотя могли бы и предупредить.» Вообще, настроение паршивое. Прибежал перепуганный дядя Сэм с новостью — ночью на основной полигон упала беспризорная комета. Мне снилось, что Маракканна дрожала, но я не проснулся. Весь месяц в рабочих робах расчищали кирками, лопатами и ломами снег, лед, камни, грязь, уран, плутоний, суспензию всякую. Пот. Каторга. Зато своеобразная тренировка на физическую выносливость. «…» Единственный шагающий перфоратор, который удалось выпросить у ФУФЛА, прибыл вовремя, но в разобранном состоянии на разболтанной платформе и был загнан в какой-то тупик под Шишкин Лес каким-то Ивановым-стрелочником.
«Хоть ты Иванов, а дурак». Дядя Сэм поехал его вызволять.
Не стрелочника, а шагающий перфоратор.
Кросс-марафоны в противогазах по пыльным радиоактивным тропинкам Далеких Планет. Зрелище довольно устрашающее. Навстречу — старуха с беременной коровой. Корова испугалась. Как бы не родила теленка о двух головах. Старуха плюнула и перекрестилась. «…»
ДРОВОСЕКИ.
Дядя Сэм нашел нам спарринг-партнера.
Созвездие БСМ, басурмане — Братство Сексуальных Меньшинств. Их еще называют дровосеками за слова гимна: «Шли по лесу дровосеки, оказались гомосеки…» Конюшня дровосеков где-то разжилась хорошими деньгами и предложила нам сыграть два товарищеских матча. Победителю — сто тысяч кварков.
Ох, как не хотелось играть с голубыми! Противно, а что делать? Денег хочется. Мы поехали. (БэА тоже хотел поехать, по я его не взял. А надо было бы взять и случайно забыть у голубых.) Брагин и Хуан не побрились перед игрой. Насмешливо спросил:
— Вы что, гомиков испугались?
Промолчали. Кажется, в самом деле боятся. Да и я ни разу в своей футбольной карьере не играл с гомиками. Черт их знает, этих голубых, что им в голову может взбрести на полигоне… Всем боязно, у всех очко жмется. Задница — она ведь своя, не чужая и не железная.
Хозяева диктовали условия дяде Сэму: они выставляют против нас две команды, в один вечер играем сразу две игры с небольшим перерывом. Мне следовало насторожиться — рискованно играть четыре тайма подряд с неизвестными командами,- что я и сделал,- но дядя Сэм меня успокоил: мы, в конце концов, профессионалы; лучше закончить все в один вечер и убраться отсюда подобру-поздорову. Ребята его поддержали, и я согласился.
На первый матч дровосеки выставили свою — не знаю как и назвать — свою «пассивную» сборную. Женскую, что ли?
Голубые — они и есть голубые; они и вышли в голубой форме — какие-то гофрированные юбочки и маечки с рюшечками и финтифлюшками; накрашенные-напомаженные, в женских прическах с бантиками. Тренер у них тоже голубой и пассивный, мне подмигивал. На трибунах тиффози — все в голубом.
Там все голубое — даже Полигон выкрашен в индиго. Перед началом матча строили нам глазки, каждому подарили неплохие кожаные куртки с какой-то железной фурнитурой, бритвы «Жиллет» и «Тройной» одеколон. Макару ихний голкипер подарил золотые карманные часы на золотой цепочке. На удивление, играли они неплохо, технично, но как-то странно, будто танцевали на пуантах. Устроили какой-то балет. Держались против нас половину первого тайма, потом мы чуть-чуть поднажали, и голубые посыпались.
