После войны (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна (книги без сокращений .txt) 📗
Он присвистнул.
— Вот это птицу ко мне занесло! Ты не подумай чего, Илан, — вдруг виновато пожал плечами он. — Я давно дезертировал, ещё когда наступали во всю. Я ж не военный, я по научной части; это мне для порядка чин дали. Пойдём, посидим, поговорим нормально, что мы как эти две ёлки посреди болота? — не выдержал он. — Да что ты, боишься что ли? Я вроде старался клятву так давать, чтобы не докопался.
— Не боюсь, неожиданно просто, — честно признался я, пристально разглядывая лича. — А вот тебе не страшно? Я же клятву не давал.
— А ты и не сможешь мне тут ничего сделать, — фыркнул он. — Я тут охранную систему полгода строил.
— И где она? — полюбопытствовал я. Интересно, он блефует, или действительно я что-то не вижу? С другой стороны, зачем ему врать, в случае чего я ведь всё равно попробую.
— Везде, — беспечно пожал плечами лич. — В воздухе, в болоте. Дело, конечно, трудное, но надёжное.
— Что-то не очень его ваши применяли.
— А это потому что я дезертировал, — рассмеялся он. Общаясь с этим не-мёртвым, приходилось постоянно себе напоминать о его природе. Он настолько не походил на абсолютно всю нежить, виденную мной ранее, что от этого становилось неуютно. — Моя личная разработка, я её тогда только начинал.
— А почему ты дезертировал? — полюбопытствовал я.
— Не люблю я всю эту военщину, — поморщился лич. — Когда войны нет ещё ничего, форма красивая, порядок опять же. А тут… Я когда посмотрел, что эти твари немёртвые делают, не поверишь — запил! На неделю в запой ушёл, хотя вроде до этого не употреблял. А как протрезвел, понял, что находиться среди них больше не могу, и сбежал. Поначалу, конечно, трудно было; а потом повезло, сюда занесло. Я тут спокойно свои разработки все и закончил.
Мы добрались до плетня, над которым гроздью нависали жители деревни, шушукаясь и подозрительно глядя на меня.
— Это свой, — махнул рукой Генрих. — Мой личный друг, так что прошу любить и жаловать!
Его словам поверили безоговорочно, как гласу богов. Это было видно; не разошлись, послушавшись старшего, а действительно тут же успокоились и принялись разбредаться, практически потеряв ко мне интерес. Некоторые только с любопытством оглядывались.
— Как они тебя слушаются…
— Они решили, что я их новый барин, — вздохнул лич. — Я поначалу растерялся и согласился — напуган был, думал, сгину в этом болоте. А потом как-то поздно было переубеждать. Странные они; уверены, что болото — это весь мир, и только одна их деревня и существует. А меня боги послали. Вообще, у них барин — посланник богов, по определению. Я пытался хотя бы объяснить, что мир куда больше, но они только кивают и улыбаются сочувственно. В общем, думаю, как бы их вернуть безболезненно в нормальный мир, но пока толку нет — психолог из меня плохой, психиатр — тем более. Подучился бы, да какие тут книги? Вот так и сижу. Если основные новости ещё получается через не-мёртвых разведчиков узнавать, то книжки найти им поручать глупо. А серьёзную нежить мигом засекут. Был прецедент, спалили на месте; причём сами деревенские. Сеть, серебряные пули, и солярки полведра. Решил больше не пытаться: не думаю, что там, за болотом, мне обрадуются.
— Ты очень странный лич, — хмыкнул я, всё больше теряясь в происходящем.
— А, ты всё-таки заметил! — искренне обрадовался он. — Я над этой разработкой долго бился, полжизни посвятил. Но привязку души всё-таки сумел сделать. Конечно, ощущения совсем нечеловеческие, да и прочих неприятностей полно. Но, главное, личность моя, почти как была, и ощущения эти — есть! Сорок лет думал над схемой. Только три года как решился — думаю, уж если не получится, тогда не получится, а то глупо помирать от старости, имея шанс на бессмертие и не попытавшись им воспользоваться. Ох, ты даже не представляешь, как я рад, что ты сюда забрёл, — он с довольной улыбкой плюхнулся на скамью у печи в просторной чистой избе, даже, скорее, тереме. — Люди тут, конечно, хорошие, добрые, но им я даже этого рассказать не могу — не поймут. И вдвойне повезло, что ты человек вменяемый, не бросаешься на меня сразу с кулаками.
— Просто встреча больно неожиданная, — я не удержался от улыбки. — Я-то готовился к драке.
— А ты, кстати, не голодный? — всполошился он. — Давно гостей не принимал, уже и забыл, как это делается, — лич виновато пожал плечами.
— Не особо. Поговорить пока интереснее, — честно признался я. И, опомнившись, поднялся со скамьи и принялся расстёгивать шинель. — И что же, до тебя никто за всю войну не добрался? Даже случайно? — всё, что говорил этот странный лич, было настолько неправдоподобно, что легко могло оказаться правдой. Но привычка не верить нежити на слово въелась в меня прочно, и отказываться от неё я не собирался, насколько необычной ни была ситуация.
— Ну, почему же, — поморщившись, нехотя отозвался доманец. — Было дело. Один офицер приходил, молодой, с небольшой группой. Только разговаривать он не стал, пришлось обороняться; я тогда более нервный был, потому что ещё до перерождения дело было, так что убил всех. Как-то до нас раненый добрёл, но помочь ему уже не получилось. Пара бойцов, как меня увидели, так и ломанулись в болота; видимо, сгинули по дороге. В общем, добредать-то добредали, но за всё время было человек десять, и никто из них не выжил, — виновато вздохнул лич. — Я же говорю, ты первый, кто пошёл на контакт. Так что живу я тут скучно, если не считать местной нечисти. Заразы, совсем распоясались. Заняться бы ими плотно, только как их искать, непонятно.
— Кстати, я же сюда именно по этому вопросу шёл, — вспомнил я.
— Да? — он обрадовался. — То есть, ты мне поможешь? И ты наверняка знаешь, как с ними бороться!
— Знать-то я знаю, — задумчиво протянул я, пытаясь сформулировать, как бы подоходчивее объяснить доманцу истинную причину моего появления и положение вещей в окружающем мире. — Только я не тебе помогать шёл.
— В смысле? — искренне удивился не-мёртвый.
— Жалуются на тебя, — я хмыкнул. — Говорят, совсем жизни не даёшь, со свету сживаешь.
— Погоди, кто жалуется? Нечисть?! — он растерянно затряс головой.
— Именно, — я не удержался от улыбки — уж очень потешно выглядела растерянность на лице нежити. — Понимаешь, у нас нечисть — это такие же полноправные жители. Конечно, это не отражено в законодательстве, но это очень точно знает любой жрец, и, соответственно, вообще любой росич. Они все — духи природы, играющие в её жизни очень важную роль. Никто в здравом уме не будет бороться с лешим или водяным; не потому, что не справится, а потому, что не пожелает вызвать на себя гнев богов. Это притом, что появление мысли о подобной борьбе само по себе уже отклонение. Обычные люди, особенно деревенские, испытывают к духам настороженное уважение, опасаются прогневать, но не боятся; куда сильнее боятся людей без тени вроде меня. А к неразумной нечисти, вроде вурдалаков, относятся точно так же, как к обычным животным. Зачем ты их вообще так активно травить-то начал?
— Да как-то… — растерянно пробормотал он. — Я и подумать не мог, что всё так обстоит. У нас нечисть — зло по определению. Неужели с ними можно вот так сосуществовать?
— Можно. Только у вас это не принято, — я пожал плечами.
— Но местные совсем не возражали, — лич выглядел подавленным. Кажется, он всерьёз расстроился.
— Они же свято уверены, что болото бесконечно, и за его пределами нет ничего. Логично, что они и болотных духов воспринимают как врагов.
В конце концов мне всё-таки удалось убедить доманца, что он неправ. Да он не очень-то и спорил, просто в его голове никак не хотела укладываться мысль о возможности взаимовыгодного сосуществования с духами. В итоге, не выдержав, я всё-таки познакомил его с домовым (живущим, между прочим, в этом же доме), который удивительно легко терпел тот факт, что единственным обитателем избы является не-мёртвый. И даже сводил на болото, где сумел дозваться взывавшей ко мне о помощи кикиморы и познакомить их. Существование болотной русалки окончательно ввергло Генриха в уныние: безусловно живое существо, в которое превратилась совершенно точно мёртвая утонувшая девушка, в картину мира опытного некроманта совсем не укладывалось. Вот если бы кикимора была нежитью, тогда для него всё бы встало на свои места, а тут…
