Месть еврея - Рочестер Вера И. (читаем книги бесплатно TXT) 📗
Взволнованный Самуил сложил листочек и спрятал его в карман.
— Могу ли я предложить моему отцу последний мысленный вопрос, весьма важный? — спросил он с некоторым колебанием.
Получился удовлетворительный ответ, и как только огонь был погашен, снова явилась фосфорическая рука и взяла карандаш. Самуил мысленно спросил, обнаружится ли подмена детей, если он откажется от мести и окончательно воспитает маленького князя, как своего сына. Дух ответил:
«Случайность, которую ты не можешь предвидеть и предотвратить, или, вернее сказать,- Провидение все обнаружит в недалеком будущем, но срока я не могу определить. Добровольно и сознательно ты совершил преступление. Имей мужество принять также добровольное наказание, которое, впрочем, в большей мере будет зависеть от результата твоей настоящей борьбы. Смиренное милосердие и прощение могут уменьшить твое наказание, но не покушайся на свою жизнь: мучительные угрызения совести и тяжелая кара здесь — вот все, что ты получишь взамен. Готовься же с верой и мужеством к приближающемуся моменту. Я буду иметь с тобой общение без посредничества посторонних медиумов. До свидания, мужайся! Авраам».
Холодный пот выступил на лбу Самуила при чтении этих строк, но, сделав над собой усилие, он встал и протянул обе руки медиуму.
— Не нахожу слов благодарить вас. Вы оказали мне такую услугу, которую ничем нельзя вознаградить,— сказал он.— Вас тоже, барон, благодарю! Признаю себя побежденным! Доказательства о существовании жизни за гробом страшно меня поразили!
— Понимаю вас, мой юный друг. Подобный переворот в убеждениях нелегко дается,— отвечал барон, с участием глядя на расстроенное лицо банкира.— А теперь простимся, Уже поздно, и вам нужен покой, чтобы перечитать сообщение и собраться с мыслями. А когда вы успокоитесь, заезжайте ко мне, и мы побеседуем.
Проводив гостей, Самуил вернулся в свой кабинет и тяжело опустился в кресло перед своим бюро. Он вынул из кармана полученное послание, прочитал его несколько раз, и убеждение все более и более укоренялось в его душе. Этот незнакомец, случайно попавший к нему, не мог так хорошо знать его тайну, подделать почерк отца его и запах духов. Нет, нет, несомненно с ним говорил дух его отца.
Взволнованный, как бы разбитый этими новыми впечатлениями, Самуил облокотился на стол, запустив руки в свои черные кудри, и сразу сердце его тяжело заныло в стесненной груди.
— Значит то, что мыслит, страдает и возмущается во мне, это душа,— говорил он себе,— это нетленное «я», переживающее телесную смерть.
Он взял в руки лежащий на столе пистолет и осмотрел его.
— Так пуля может уничтожить лишь тело, а из разрушенной материи отделяется нерушимое «я» и должно будет дать отчет в их делах. Значит, нельзя самовольно лишать себя жизни с уверенностью, что затем спокойно обратишься в ничто. Смерть, избавляющая от суда человеческого, приведет на суд более грозный, между тем на бумаге ясно написано: «Готовься к скорому обнаружению тайны». Глухой стон вырвался из груди Самуила. Роковая случайность подвергнет его позору и наказанию. Его, властного миллионера, потащат в суд, приговорят, и он сделается предметом осмеяния всех тех, кто ему завидовал и ненавидел его. Задыхаясь от волнения, вне себя, Самуил поднял голову.
— Нет, нет! — воскликнул он.— Лучше пулю в лоб и потом какое угодно наказание, чем бездна стыда, презрения и унижения.
С этого дня тяжелая борьба закипела в душе Самуила. Она поглощала все его мысли и делала глухим и слепым к внешнему миру. На Рауля, честного идеалиста, новая вера подействовала успокаивающе; в гордой же и страстной душе Самуила эта строгая грандиозная философия подняла ураган. Мысль, что он должен смириться, в прах обратить убеждения, на которых основывал свою будущность, стоила больших мук энергичной душе. Порой он проклинал себя за то, что остался и присутствовал на сеансе, отнявшем у него сон и покой.
С увлечением отдался он чтению книг, объяснявших спиритуалистическую идеологию, и на каждой странице находил правила смирения, прощения" и незабываемого правосудия, которое указал ему отец. Тем не менее, гордость и ослепление внушали ему мысль прибегнуть к самоубийству, лишь бы избежать позора и наказания на земле. Вместе с тем, он ревностно отыскивал все, что говорилось о состоянии души после ее отделения от тела, и тут он находил осуждение самоубийства. Духи сами сознавались своим братьям во плоти, что при насильственной смерти в молодые годы материальное тело остается соединенным с духовным (оболочкой души) посредством прочной электрической связи, жизненным флюидом, которым материя насыщена. Дух самоубийцы, удержанный в разлагающемся теле, неизменно сохраняет ощущения, испытанные в момент преступления, он постоянно чувствует нравственные мучения и физические страдания, которые предшествовали и сопровождали разрушение тела. Под подавляющим впечатлением этих правдивых описаний Самуил, сжимая руками голову, в сотый раз спрашивал себя, не лучше ли вынести несколько лет тюремного заключения на земле, чем терпеть бесконечные муки, будучи прикованным к разлагающемуся телу, с тем, чтобы снова возвратиться для жизни, и все-таки испить чашу унижения и позора?
Под гнетом жестокой душевной борьбы он заметно худел, не ел, не пил, не думал о делах, вполне предоставляя их своим служащим. А те, не зная как понять такую небрежность, стали потихоньку говорить, что банкир после двух спиритических сеансов лишился рассудка, что подтверждало, как опасно предаваться сношению с дьяволом, воспрещенным Моисеем и Церковью.
Как-то вечером Самуил, более чем когда-либо расстроенный, был один у себя в комнате, утомясь хождением из одного угла в другой, он сел в длинное кресло и стал думать об одной статье «Книги духов», которую читал утром. Там говорилось о благотворной силе молитвы, о мире и спокойствии, которые она вливает в истерзанное сердце.
— Но как же это молиться? —спрашивал себя Самуил.— Я не молился с самого детства, а, между тем, нуждаюсь в утешении и в указании свыше. Может быть, приближается минута открытия тайны, а я все еще колеблюсь, так как не могу решить, что избрать — смерть или позор.
В первый раз после долгих лет сложил он руки и, прижав их к своему горячему лбу, прошептал:
— О, мой отец! Ты сказал, что будешь пребывать со мной в непрестанной молитве, так как должен видеть мою скорбь. Внуши же мне, как должен я молиться, чтобы обрести покой?
Это воззвание как будто утешило Самуила, он прислонился к спинке дивана и остался неподвижным. Мысли не работали, тяжелое оцепенение охватило его, а между тем странная теплота проникла в тело.
Смеркалось. В комнате было почти темно, никто из слуг не решался принести огонь, так как с некоторых пор Самуил не позволял беспокоить себя, пока он сам не позвонит. Вдруг взгляд его был привлечен блестящей точкой, которая как бы носилась посреди комнаты, резко выделяясь из окружающей темноты. Это светлое пятно быстро стало увеличиваться, образуя как бы широкий голубоватый луч, в свете которого Самуил увидел коленопреклоненную человеческую фигуру, простиравшую руки к яркой звездочке наверху луча. По отчетливо обрисованному профилю и длинной бороде Самуил узнал своего отца. Затем послышались слова, которые неслись как бы издалека, однако достигли его слуха.
— Великие силы добра,— говорил этот странный голос,— внушите моему сыну, что пока он не изберет себе путь истинный, борьба его не прекратится. Пусть лучше он забудет убеждения, взволновавшие его душу, если он имеет силы отличить правду от лжи, если у него хватает мужества признать добро и понять, что победа дает покой. О, сын мой! Как мщение, казавшееся тебе таким великим и надежным, ускользает из твоих рук, так будет казаться тебе ничтожным и смешным мнение людей, которому ты придаешь так много цены. Недостойно человека, совершая преступление, рассчитывать на безнаказанность и отступать перед карой и заслуженным упреком людей.
