Жизнь других людей - Нортон Шейла (книги бесплатно без .TXT) 📗

– А что, заметно? – спрашиваю я. – Мне кажется, это видно всем и каждому…

– Ты похожа на ребенка, который попал на самый потрясающий праздник в своей жизни.

Я улыбаюсь.

Луиза легонько сжимает мою руку.

– Я рада за тебя, – говорит она.

– Но?

– Но… любой праздник рано или поздно подходит к концу.

– Мне не хочется об этом думать.

– Понимаю. Но и мне не хочется, чтобы, когда придет пора возвращаться домой, ты захлебывалась рыданиями. Наслаждайся тем, что имеешь.

Забавно. Почти то же самое сказала Фэй.

Мы показываем Джоди фотографии кинозвезд с красивыми, стройными ногами и для сравнения – фото костлявых моделей с ногами-прутиками. Неужели тебе нравятся эти прутики? Сравни их с нормальными женскими ногами.

Джоди разглядывает журналы и качает головой. Ей нравятся ноги-прутики. Прочие она считает слишком толстыми.

– Им не повредит посидеть на диете, – заявляет она.

Вряд ли хоть одна из кинозвезд носит одежду больше десятого размера.

– Они совсем не толстые, – увещеваю я Джоди. – У них отличная фигура.

– Брр, – говорит она. – Вид у них кошмарный.

– Так, значит, у твоей мамы тоже кошмарный вид? – спрашиваю я. – И у меня?

Она немного смущена.

– Нет. Но вы – другое дело. Вы уже старые.

– Приятно слышать, – смеюсь я.

Во вторник мне исполняется тридцать лет.

На сегодня назначен долгожданный обед – я (виновница торжества), Элли, моя мама и мои родственники.

Луиза с детьми уходит, и мы с Элли начинаем готовиться к поездке в ресторан. Элли снова надевает красное велюровое платьице и не отходит от зеркала, любуясь своим отражением.

– Я красивая? – спрашивает она.

– Ты – просто чудо, детка, – говорю я, пытаясь застегнуть молнию на юбке, которая неожиданно стала мне мала.

– У меня толстые ноги?

От неожиданности я дергаю молнию, едва не сломав ее.

– Элли! – От ужаса я покрываюсь холодным по?том. Если так пойдет и дальше, придется запретить ей играть с Джоди. – Не выдумывай! У тебя совершенно нормальные ноги! Не слушай Джоди!

Она хмурится.

– Я хочу толстые ноги. Мне нравятся толстые ноги. Как сосиски. Как у Джека.

Я облегченно вздыхаю.

– У Джека пухлые ножки, потому что он еще маленький. Он только начал ходить. – Я усаживаю ее к себе на колени. – У малышей всегда такие ножки. У тебя чудесные, красивые ножки маленькой девочки. Именно такие нужны, чтобы бегать и играть.

– И танцевать? – спрашивает она, обвивая руками мою шею. – Танцевать, как «Атомный котенок»?

– Да.

Не расти. Прошу тебя, не надо расти и взрослеть. Как бы мне хотелось, чтобы ты всегда была такой, как сейчас.

– Давай, – тихонько говорю я ей на ухо. – За нами вот-вот приедут. Давай причешемся и наденем туфли. И умоляю, Элли, веди себя прилично.

В ресторане полно народу, но в отличие от мест, куда мы с Дэниелом ходили по воскресеньям, когда Элли была еще совсем маленькая, и где думали только о том, как угодить детям, почти забывая о взрослых, – с качелями и горками в саду и автоматами для продажи мороженого, которые теснили автоматы для продажи сигарет и презервативов, – в отличие от этих шумных заведений, где оказываешься в меньшинстве, если в состоянии усидеть на месте больше пяти минут и не кричать через весь зал, что хочешь пописать или выпить еще кока-колы, – здесь людно, но тихо. Все держатся солидно и спокойно. Похоже, ресторан не дешевый. Пока мы пробираемся к своему столику, моя мать любезно улыбается прочим посетителям, точно мы местные знаменитости или важные сановники, которые решили осчастливить их своим присутствием.

Я усаживаю Элли рядом с собой. Мама садится рядом с Элли. Хорошо бы сыновья моего брата Стива сели от нас подальше. Но не тут-то было. Они шумно плюхаются прямо перед Элли и улыбаются ей. Я вижу, как загораются ее глаза, и мне становится не по себе. Теперь, что бы они ни делали, она непременно будет обезьянничать. Остается надеяться, что они будут вести себя сносно.

– Какой приятный ресторан, мама, – благодарно говорит моя сестра.

Все смотрят на меня, виновницу торжества, ожидая подтверждения.

– Очень милый, – соглашаюсь я.

Негромко играет музыка, какая-то душераздирающая песня о любви и разлуке. Под такую мелодию неплохо вскрывать вены.

– Кто что пьет? – жизнерадостно спрашивает мама.

– Коку, пожалуйста, – хором говорят мальчики.

– Коку, пожалуйста, – без запинки повторяет Элли.

Все, кроме меня, смеются. Джил замечает, что Элли стала совсем большая.

Не надо ее поощрять, иначе она потребует «Бакарди бризер».

Мы заказываем закуски, вино и основное блюдо. Пока все идет нормально, хотя я немного обеспокоена тем, что Элли, увидев, что Джеймс и Томас собираются есть суп, тоже попросила суп и креветки под чесночным соусом. Креветки она не пробовала ни разу в жизни, а суп… видели ли вы когда-нибудь, чтобы четырехлетний ребенок мог съесть тарелку супа, не испачкав белоснежную скатерть? При этом, надо отдать ей должное, она сидит очень тихо, всецело захваченная наблюдением за своими кузенами. Я стараюсь отбросить дурные предчувствия и присоединяюсь к общему разговору.

– А что у тебя? – спрашивает Стив, после того как мы побеседовали о юриспруденции и обсудили последние новости в больнице Джил.

– Все нормально, – отмахиваюсь я, – что мы всё обо мне да обо мне…

– Но ты еще ничего не рассказала! – смеется Джил.

– Да рассказывать-то особо нечего. Смотрите, вот и первое блюдо!

Все разбирают свои заказы и с интересом поглядывают в тарелки соседей по столу. В течение нескольких минут слышится приглушенное чавканье и хлюпанье (со стороны тех, кто ест суп). Затем разговор возобновляется.

– Так что же, Бет? Какие новости? Мама сказала, что у тебя новая работа. А ты, кажется, упоминала, что у тебя появился мужчина?

Неужели? Черт, кажется, это так.

– Новая работа. – Я подцепляю кусочек спаржи. – Ну, вообще-то…

– Когда ты приступаешь, дорогая? – спрашивает мама.

Уму непостижимо. Я мимоходом сказала ей, что собираюсь на собеседование. Она же мысленно уже пристроила меня на работу, понятия не имея, о чем идет речь. Чтобы положить конец кривотолкам, мне следует подняться – разумеется, фигурально, поскольку мне не хочется, чтобы на меня глазел весь ресторан, – и уведомить их, что обсуждаемая работа – это уборка в доме возлюбленной моего бывшего приятеля. И что я не только не пожелала работать в их доме, но с позором покинула его, обливаясь слезами.

Я пожимаю плечами:

– Эта работа мне не подошла.

– Вот как? – говорит Стив. – Мало платят?

Шутишь? Я счастлива, когда мне предлагают четыре фунта в час.

– Нет, просто тогда у меня не останется времени на другие дела.

Я кладу в рот большой кусок спаржи. За столом становится тихо, слышно только, как мальчики прихлебывают суп. Я смотрю, что делает Элли. Она энергично перемешивает суп ложкой. Пока на скатерть вылилось совсем чуть-чуть.

– Ешь, – тихо говорю я.

– Не могу, – шепчет она.

– Почему?

– Это не едят. Это пьют.

Какая же я бестолковая.

– Тогда пей.

Она вздыхает, продолжая елозить в тарелке ложкой.

– Можно хлеба?

Я передаю ей корзинку с крохотными, изящными булочками в форме миниатюрных батонов. Она восхищенно разглядывает их, осторожно берет одну булочку и опускает ее прямо в тарелку с супом, который по закону Архимеда выплескивается на скатерть. Томас и Джеймс сдавленно хихикают, подталкивая друг друга локтями. Элли смотрит на них и улыбается.

– Не смейтесь над ней, – сурово предупреждаю я. – Это ее только раззадорит.

Я снова поворачиваюсь к Элли.

– А теперь, – строго говорю я, – возьми ложку и ешь. – Я беру ложку и показываю, как это делается. – Если ты не умеешь есть сама, мне придется кормить тебя с ложечки.

– Я уже большая! – протестует Элли.