Тайна России - Назаров Михаил Викторович (читать книги без .txt) 📗
В какие политические формы выльется это ощущение единой цели (федерация, конфедерация или союз иного типа) — не столь важно. Важно не дать этой цели утонуть в натиске современного «латинства»: этического плюрализма и космополитической массовой культуры: Эта опасность тоже общая для всех трех славянских ветвей. И если у русских она разделяет общество лишь по линии разной развитости национально-религиозного самосознания (западничество — часто лишь проявление его нехватки), что в принципе преодолимо, то у украинцев ситуация усложняется наличием западничества, углубленного в иную религиозную традицию. Религиозные убеждения преодолеваются неизмеримо труднее, чем их отсутствие. То есть граница свершившегося перерождения славянского духа, о чем сожалел А. Трушнович, частично захватывает и Западную Украину. Если Украина в послетоталитарную эпоху хочет действительно обрести свое славянское лицо, а не стать количественным довеском к западному миру, путь ее духовно здоровых сил — вместе с Россией.
Все зависит от того, найдутся ли уже сейчас не только среди русских, но главное — среди украинцев и белорусов — активные творческие силы, видящие высокий смысл в нашем единении и работающие для него.
Эта проблема сложнее и выходит далеко за рамки публицистики. За границей у этой цели друзей почти нет. Самостийность и западничество пользуются неизменными симпатиями и стратегическими мощностями плюралистического мира. Надежда лишь на то, что представители интеллигенции всех трех народов объединят усилия на родине и продемонстрируют окружающему миру свою волю. По примеру малороссийских и белорусских братств, отстоявших в XVI–XVII вв. Православие от латинизации, возможно и сегодня создание братств для отстаивания ценности нашей единой судьбы. В дело должны включиться специалисты, которые могли бы объективно рассмотреть и довести до широкого сведения своего населения экономические, оборонные, культурные, демографические, религиозные аспекты свободной совместной жизни; могли бы противопоставить знание и силу духа — демагогии и внешнему давлению. Не полагаясь при этом, что все сделается само собой, ибо отстаивать высшие ценности и служить им всегда труднее, чем пассивно скользить к низшим.
Март 1989 г.
Статья напечатана в журналах «Посев» (Франкфурт-на-М. 1989, 7), «Москва» (1990. c. 8); в газете "Русский вестник" (М. 1991. c. 28–29); а также в Сербии «Duga» Beograd. 1992. Маj. Полемику вокруг статьи см. «Посев» (1989. cc. 9 и 11), «Вече» (Мюнхен 1989. c. 36); «Москва» (1991. c. 3)
Поскольку с тех пор прошло много времени, в данном издании уместно сделать разъяснительное вступление.
Б.Н. Ельцин был на партийной работе с 1968 г., с 1976 г. первый секретарь Свердловского обкома, в 1985 г. первый секретарь Московского горкома, в 1986 г. кандидат в члены Политбюро ЦК КПСс. Проиграв в 1987 г. Горбачеву соперничество внутри КПСС, Ельцин в 1990 г. демонстративно сдал партбилет и на волне оппозиционных настроений (как "борец с привилегиями партаппарата") был избран народным депутатом и председателем Верховного Совета РСФСР. В "Записках президента" он описывает, как вошел в огромный председательский кабинет и подумал: "Ну и что дальше? Ведь мы не просто кабинет, целую Россию отхватили" (М., 1994, с. 33).
Дальнейшая борьба Ельцина против горбачевского центра выразилась в провозглашении 12 июня 1990 г. "государственного суверенитета РСФСР" и верховенства законов РСФСР над союзными, что развязало цепную реакцию «суверенитетов» других республик (даже Карельской, Удмуртской, Якутской, Коми и др.), поддерживаемых в этом из-за рубежа. Ельцин поощрял их: "Возьмите такую долю самостоятельности, какую можете переварить" (август 1990); в январе 1991 г. подписал совместное заявление с прибалтийскими республиками, признающее их субъектами международного права. Затем Ельцин убедил депутатов учредить пост президента РСФСР, чтобы "отстоять ее суверенитет", 12 июня 1991 г. был избран им и стал отстраивать свои структуры власти, параллельные союзным, а также разрабатывать "новый союзный договор", превращавший СССР в рыхлую конфедерацию независимых государств. Подписание договора было назначено на 20.8.91.
Для предотвращения развала СССР 18 августа 1991 г. "на основании ст. 127-3 Конституции СССР и ст. 2 Закона СССР "О правовом режиме чрезвычайного положения" был создан Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), в который вошли: "Бакланов О.Д. - первый заместитель председателя Совета Обороны СССР, Крючков В.А. председатель КГБ СССР, Павлов B.C. - премьер-министр СССР, Пуго Б.К. - министр внутренних дел СССР, Стародубцев В.А. - председатель Крестьянского союза СССР, Тизяков А.И. - президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР, Язов Д.Т. - министр обороны СССР, Янаев Г.И. - и.о. Президента СССР". Исполнение обязанностей Президента СССР вице-президент Янаев принял на себя "в связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым М.с. своих обязанностей… на основании ст. 127-7 Конституции СССР" ("Правда", 20.8.91). В Москву была введена военная техника.
Но Ельцин и его сподвижники отказались признать ГКЧП, превратили Дом Советов в штаб сопротивления (они называли его "Белым домом", по аналогии с вашингтонским) и одержали победу. Статья написана сразу после этого. [Прим. 1998 г.]
* * *
В августе 1991 г., в праздник Преображения, кажется, закончился коммунистический период российской истории. Разделяя радость этого события, трудно, однако, избавиться от чувства тревоги. Ибо над Кремлем — все те же "пылающие звезды", в центре страны — все то же идолище в своем мавзолее. Видимо, новым властителям это не мешает. Похоже, многим из них больше мешают писатели и патриотические деятели, против которых развернута кампания дискредитации.
В духе революционного правосознания «префект» Центрального округа Москвы Музыкантский обвинил писателей России в "идеологическом обеспечении путча" и попытался опечатать здание их Союза. По телевидению население призвали доносить на "пособников путчистов", дав для этого номер телефона. Появились демократические «хунвейбины» с бумажками Моссовета: "по предъявлении сего мандата тов. (Ф.И.0.) ___________ предоставляется право участвовать в расследовании антиконституционной деятельности граждан, их причастности к государственному перевороту"…
Критерий этих «расследований» чрезвычайно прост: кто как отнесся к приказам ГКЧП и Б.Н. Ельцина и даже — кто что писал накануне. Причем и некоторые «обвиняемые» оправдываются в рамках все того же критерия, еще более абсолютизируя его. Думается, однако, чтобы разобраться в происшедшем, нужен другой критерий: кто как относился и относится к России.
В этой связи хочется напомнить о той сложной границе между «ложью» и «правдой» в российском обществе, о которой я писал в открытом письме проходившему в те же дни Конгрессу соотечественников ("Литературная Россия", 1991, с. 30). И чтобы понять тех, кто не менее западников хотел избавления страны от коммунизма, но не был в те дни на баррикадах, нельзя забывать, что противники режима всегда видели два варианта перехода от тоталитаризма к правовому государству.
Первый вариант — через период просвещенной диктатуры (типа генерала Франко в Испании), которая воссоздаст правовое общество с минимумом хаоса, без ослабления страны. О желательности этого писал А. Солженицын, за этот вариант еще с 1930-х гг. выступали самые антикоммунистические эмигрантские организации; совсем недавно такая переходная диктатура сравнивалась в «Посеве» с декомпрессионной камерой — необходимой для избежания кессонной болезни.
Второй вариант — переход через революцию, то есть резкое всплытие из тоталитарных глубин на поверхность демократии. В этом случае изучение ее достоинств и недостатков происходит опытным путем, чреватым "кессонной болезнью": анархией, национальными конфликтами и даже гражданской войной.
