Первородный грех. Книга первая - Габриэль Мариус (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Джоул идет сквозь завесу дыма. Он двигается с осмотрительностью знающего цену смерти солдата. Его голова медленно поворачивается то влево, то вправо, все чувства обострены до предела. Лицо осунулось; скулы, кажется, вот-вот прорвут кожу. От нервного тика подрагивается уголок рта. Взгляд грозный, полный мучительной душевной боли.
Джоул уже почти забыл, что существует иной мир, в котором нет ни этих джунглей, ни войны. Он уже почти забыл, что можно по-другому мыслить и поступать. Он настолько сжился с этой войной, что и живым-то человеком его трудно назвать. Он превратился в обитателя царства смерти.
Джоул наблюдает, как работают рейнджеры.
Жен и детей несчастных крестьян приволокли к месту допроса и силой заставляют смотреть. Их визги и душераздирающие вопли допрашиваемых сливаются в симфонию страдания.
Несколько рейнджеров молча курят сигареты, равнодушно глядя на происходящую сцену. Кое-кто из американских солдат тоже подошел посмотреть, но большинство с отвращением отошли подальше. Да, они не святые. Во время сегодняшней кровавой бойни они насиловали женщин, убивали стариков и детей, косили пулеметными очередями буйволов…
Но тогда они были ослеплены гневом после потери своих товарищей. То же, что происходит сейчас, – это уже выше их сил. Бледные, они что-то зло бормочут себе под нос. Именно в такие моменты они начинают спрашивать себя, как их угораздило вляпаться в эту чужую войну в этом чужом мире.
Джоул всматривается в искаженные дикой болью лица вьетнамцев. Такие же гримасы нечеловеческих мук он видел и на лицах своих боевых друзей – мальчишек из Колорадо и Вашингтона, Оклахомы и Нью-Джерси. Эти лица потом преследовали его в ночных кошмарах.
Он видит, как Нгуен Ван Хой вытаскивает свою финку и наклоняется над извивающимся на земле пленным, намереваясь продолжить немыслимое истязание.
Джоул поднимает винтовку и упирает приклад в плечо. Он тщательно прицеливается, чтобы не попасть в Нгуена. Один из рейнджеров краем глаза замечает его и вскрикивает. Но поздно. Первая пуля Джоула разрывает грудь крестьянина, как старый матрас. Следующий выстрел, столь же точный, приносит мгновенную смерть второму вьетнамцу. Визги жен и детей резко обрываются. Затем над сгоревшей деревней повисает негромкий протяжный вой.
Взбешенный Нгуен вскакивает и бросается к Джоулу. Дюжина рейнджеров наставляют на него свои автоматы – пальцы на курках побелели.
Джоул переводит винтовку на раскосую физиономию Нгуена. Они могут изрешетить его, но он все равно успеет прикончить этого маленького капитана. Обезумевший, готовый на все, он ждет.
Нгуен видит перед собой выражение лица американского парня, здоровенного детины с грозными глазами, готового убить и быть убитым, которому уже не ведомы ни страх, ни здравый смысл. Эти понятия он оставил в прошлом, он живет в каком-то другом, мрачном мире, где национальная принадлежность или воинское звание не имеют никакого значения, где разумные доводы больше не существуют.
Нгуен останавливается и медленно, осторожно делает знак своим подчиненным опустить оружие. Они послушно выполняют приказ. Целясь в брюхо капитана, Джоул начинает пятиться.
– Уходим! – кричит он своим товарищам. – По машинам!
Наконец он выпрямляется, поворачивается к рейнджерам спиной и идет прочь.
– Дурак! – визжит ему вслед Нгуен. – Об этом инциденте будет доложено твоему начальству!
– Да пошел ты… – спокойно говорит Джоул.
Всей ротой они возвращаются к бронетранспортерам. Люк Джеффриз, чернокожий верзила-сержант, звонко хлопает Джоула по спине.
– Ну, паря, – с мягким алабамским говорком басит он, – ты, похоже, малость перепутал, на чьей стороне воюешь. Я уж думал, этот косоглазый тебя замочит. Больно ты чувствительный, мать твою.
Слова сержанта звучали по-доброму, и Джоул благодарно кивает. Больше всего на свете ему сейчас хочется побыстрее добраться до базы и принять горячий душ. Запах смерти въелся в поры его кожи. Но он знает: мылом его не смыть.
Вудсток, Нью-Йорк
Запрокинув голову, Иден босиком танцевала на раскисшей от дождя земле. Ее глаза закрыты. Лицо изможденное, отсутствующее. Черные волосы прижаты обвязанной вокруг головы лентой. Мокрые рубашка и джинсы прилипли к телу. Через полупрозрачную ткань проглядывают заострившиеся соски.
Вместе с ней танцевали еще несколько молодых людей. Но из-за проливного дождя, которым был отмечен второй день крупнейшего в истории рок-фестиваля, большинство зрителей, оставшихся от почти полумиллионной толпы, вынуждены были сидеть, спрятавшись под тентами или накрывшись одеялами, и дожидаться, когда снова выглянет солнце.
Это походило на сцену из библейской жизни: огромная масса народу, рассевшись на голой земле, ждет божественного предзнаменования.
Неподалеку группа хиппи – в чьем мини-автобусе Иден проделала весь этот долгий путь из Лос-Анджелеса, – укрывшись в своей туристической палатке, пускают по кругу «косячок» с марихуаной и затуманенными глазами смотрят, как она танцует.
Они, не останавливаясь, ехали в течение трех дней: через Скалистые горы до Солт-Лейк-Сити, потом через прерии Вайоминга и Небраски до Иллинойса, а затем из Чикаго под проливным летним дождем, минуя Кливленд, Питтсбург и Филадельфию, в штат Нью-Йорк.
Там они присоединились к огромной толпе молодежи, собравшейся на поле фермы Макса Йасгура, расположенной в пятидесяти милях от маленького городка Вудсток. Они прибыли как раз вовремя, чтобы застать открытие фестиваля.
Хиппи привезли с собой кастрюльки для варки пищи и несколько сумок со всякой вегетарианской едой. Однако сегодня, сидя в чистом поле под нещадно хлещущим ливнем, они вынуждены были голодать. Правда, справиться с трудностями им помогли изрядные дозы наркотиков.
По дороге в Вудсток, чтобы скрасить утомительность поездки, они дали Иден микродозу ЛСД. Это было, еще когда они ехали по 90-й магистрали недалеко от Айова-Сити, но действие наркотика не прошло до сих пор.
Она плыла в каком-то волшебном мире теней и света, всем своим существом слившись с музыкой, дождем и мерцающей в небе над ее головой радугой.
Она чувствовала фантастическое музыкальное единение со всем, что окружало ее. Мир стал мягким и нежным, как мех котенка. Это было чудесное, всеисцеляющее ощущение, которое успокаивало жившую в ней душевную боль.
Она простерла к небу руки и увидела, как на кончики ее пальцев опустилась радуга. Дождь стал золотым, окутав ее божественным сиянием. Хлюпающая под босыми ногами грязь превратилась в первооснову всего сущего, некую живительную влагу.
Рок-группа наконец закончила свою композицию, и музыка резко оборвалась. В гигантской толпе раздались ленивые аплодисменты. Ничего не замечая и не обращая ни на что внимания, Иден, воздев, словно жрица, к небу руки, продолжала танцевать.
Позже она открыла глаза и увидела над собой христоподобный лик. Светлые брови в обрамлении волнистых золотых волос, завитки такой же золотой бороды вокруг нежных, бескровных губ. Голубые глаза незнакомца – словно два лоскутика неба. Казалось, можно было утонуть в их глубине.
Она почувствовала, что в ней что-то двигается. Ее джинсы были спущены до щиколоток. Член золотоволосого юноши, похожего на Христа, скользил по ее влагалищу.
Так вот зачем он явился к ней. Дабы свершить это великое таинство. Над ними воссияла радуга. Иден улыбнулась ему, ее глаза наполнились слезами радости. В сознании проносились волшебные видения золотых и синих облаков. Она крепко вцепилась в незнакомца, вознося молитвы на языке, которого не понимала и сама.
Только на третий день Иден наконец очнулась после своего наркотического путешествия. Голодная и измученная, она лежала в палатке, ее грязная одежда невыносимо воняла.
Иден так разозлилась на белобрысого хиппи, что готова была его разорвать.
