Пани царица - Арсеньева Елена (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗

Тем не менее именем новоиспеченного патриарха писались грамоты, и признание Филаретом Димитрия усилило расположение и доверие народа к новоявленному царю. Филарета считали ближайшим родственником прежней царской династии и верили ему более, чем кому-то другому.

В этом-то и была вся беда. Вслед за Филаретом вся церковь ринулась очертя голову в тенета, раскинутые самозванцем. Священники, архимандриты и епископы оспаривали друг у друга милости «тушинского вора», перебивали друг у друга почести, должности и доходы ценою подкупа и клеветнических изветов. Из-за этого в иных городах епископы и священники сменялись чуть ли не каждый месяц. Во всем царила полная неразбериха: в политике, религии, семейной жизни... Смута была в полном разгаре!

Зима 1610 года, Троицкий монастырь

Сначала полякам казалось, что взять Троицкую обитель будет нетрудным делом. Стена монастырская была невысока, всего до двух с половиной сажен [60] до зубцов, а с зубцами – три с половиной сажени. Правда, эти невысокие стены были очень толстые, три сажени в ширину, и местами сделаны из твердого камня. С западной и южной сторон обитель была защищена водою, с восточной подступал лес. На западной стороне, против Погребной башни, и на северной, против Конюшенной, были хозяйственные дворы, служившие как бы передовыми укреплениями.

Кроме ратных людей, в монастырь набилось множество поселян из монастырских слобод, сожженных отчасти неприятелем, отчасти самими жителями. Это многолюдство имело и выгоды, и невыгоды: здоровые и нестарые поселяне были годны на военное дело в случае нужды, но зато женщин было так много в тесном пространстве, что иным приходилось родить младенцев при чужих людях, и никто со срамотою своей не скрывался. Теснота увеличивалась еще от множества скота, загнанного в монастырскую ограду.

Начиная осаду, Сапега стал на западной стороне, а его помощник Лисовский – на юго-восточной.

Воеводы, ратные люди и все находившиеся в осаде целовали крест стоять крепко и верно. Распределили людей, кому где находиться. Назначили голов из старцев и дворян, по башням и воротам устроили орудия и строго приказали, чтоб всякий знал свое место. Других назначили помогать им и подавать все нужное. Оглашено было, чтобы никто без воеводского позволения не смел выступать на вылазку.

Тем временем осаждающие покатили из своего лагеря туры на колесах – девять подвижных деревянных батарей – и расставили вокруг монастыря. Из девяноста орудий, поставленных на туры, начали палить по монастырю каждый день с утра до вечера. Стреляли и ночью. Но эти выстрелы мало вредили осажденным. Орудия у поляков были небольшие и стояли довольно далеко, так что ядра не долетали до монастыря, а падали в пруды и на пустые места; те же, которые попадали в стены, были уже на отлете и только царапали камни.

Наконец был предпринят первый приступ. Вокруг всего монастыря растянулись разнородные рати: тут были и поляки, и литва, и казаки донские, и татары, и инородцы. И свои, русские московские люди, слуги «вора», были тут же. Крикнуло все войско громким голосом – и бросилось к монастырю; катили деревянные тарасы [61] на колесах, чтобы защищаться от выстрелов, несли лестницы для приступа.

Уже темнело. Весь монастырь поднялся на ноги, все поспешили на стены, принялись палить. Когда осаждающие подходили ближе, выстрелы из монастырских пушек и пищалей так их поражали, что у них вся отвага пропала. Они побросали свои лестницы и тарасы и обратились в бегство. Довольно и полегло их.

Ободренные защитники выскочили из монастыря и потащили в ограду брошенные лестницы, покатили туда же и тарасы: на несколько дней было на чем готовить пищу, и не нужно было подвергаться опасности, выходя за дровами.

Удачно отбитый приступ придал бодрости осажденным: святой Сергий словно бы вступился за обитель свою. Однако же поляки стали теперь хитрее и, отвлекая внимание стрельбой по стенам, втихомолку вели под них подкопы, надеясь заложить туда порох и подорвать.

Известие об этом получилось в Троице случайно – не выдержал пыток пленный поляк и выдал замыслы своих. Но где находятся подкопы, он не знал.

Весть возбудила ужас. Самые пылкие и отважные защитники монастырские, готовые выступить на вылазки, теряли мужество при мысли, что могут неожиданно взлететь на воздух. Подкопы начали искать, но действовали вслепую, наудачу и ничего не могли найти.

Страх по-прежнему одолевал осажденных: ожидали с часу на час смерти; толпы мужчин, женщин, детей теснились в церквах, желая по крайней мере, чтобы смерть застала их посреди благочестия.

Для поднятия бодрости решили сделать вылазку. Архимандрит рассказал, что видел в эту ночь святого Сергия, и тот возвестил, что Богородица с ангельскими силами молит Бога о сохранении обители. После этого ударили в осадные колокола, пошли в бой не одни ратные, но и слуги и крестьяне. В тот день не успели найти подкопа и уничтожить его, но троицкой рати посчастливилось взять несколько неприятельских орудий со всем нарядом.

Наконец удалось добраться и до подкопа! Двое смелых крестьян Клементьевской слободы, Никон Шилов и Слота, набрели на устье его. Они вскочили туда, заткнули отверстие и зажгли порох, насыпанный там. Подкоп взорвало, мужики-богатыри погибли; но то, что давно искали, было найдено.

Защитники приободрились. Вылазка следовала за вылазкой, причем иноки в боевом деле не отставали от ратных. Не один из монахов отличился, сражаясь за обитель святого Сергия.

Старец Нифонт с двумястами ратниками и тридцатью монахами отбил несколько туров, которые тогда слабо охраняли, потому что поляки были заняты дракою. К ним присоединились другие монахи и успели захватить также восемь полутарных пищалей, разного оружия, нескольких пленных и возвратились со славою.

После этого Сапега с Лисовским долго не делали приступов, решив взять монастырь осадою.

Настала зима. Поляки и их московские пособники жили в построенных наскоро избах и землянках. Продовольствие они получали грабежом по соседству.

Монастырские люди делали на них частые вылазки и порою отбивали продовольствие. На этих вылазках многие приобрели славу и честь. Был в Троице один такой крестьянин по прозвищу Суета. Росту он уродился огромного и был очень силен, но неловок, неумелый в деле ратном. Над ним посмеивались; ему надоели эти насмешки. Как-то раз схватил он бердыш [62] и сказал:

– Либо умру, либо славу получу от всех!

Бросился на неприятеля и так начал поражать врагов, что никто против него устоять не мог!

Конечно, в осаде сидеть – не пироги есть. Поляки задавали хлопот! Однажды принялись разрывать плотину, чтобы оставить монастырь без воды. Насилу успели осажденные отвести воду в новое озеро в середине монастыря.

Трудно было доставать дрова. Раз какие-то удальцы решили из монастыря отправиться за дровами, и враги чуть было не отрезали их, да еще и овладели воротами монастырскими, называемыми Каличьими, и едва не ворвались большим числом в середину обители. Насилу отбили их камнями, которые метали из пращей!

А сколько раз бывало, что выходят крестьяне с оружием рубить хворост, а уж не ворочаются. Отец пойдет за дровами, чтобы согреть семью, и пропадет. Дети разведут огонь, а сами говорят:

– Вот это мы отца своего кровь пьем!

Между тем, как это бывает порою при осаде, враги так привыкли одни к другим, что в промежутках между драками дружелюбно общались между собой. Иногда литовские люди или московские, служившие «вору», подъедут к воротам монастырским и попросят вина; им и вынесут, иногда даром, иногда на обмен; тут враги вместе пили вино, шутили, подсмеивались друг над другом; иногда расходились подобру-поздорову, грозясь друг другу задать беды на стычке. Но случалось, что таких поляков, любителей пропиться, троицкие защитники хватали и уводили в полон.