Янтарные глаза одиночества - Землякова Наталия Геннадьевна (книги читать бесплатно без регистрации полные .txt) 📗
Доподлинно известно лишь, что 23 августа 1939 года Сендер с родней погрузились в Гавре на борт лайнера «Нормандия», который отправлялся в свой последний рейс из Европы в Америку. НО ни корабль-дворец, ни Сендер пока, к счастью, не знали, что у них уже никогда не будет обратного билета…
Мать и сестры плакали в каютах то ли от того, что покидали родину, то ли от того, что спаслись. А может быть, они заранее оплакивали тех, кто остался, чтобы погибнуть.
– Сендер, я никогда не была в Нью-Йорке, – подошла к нему восемнадцатилетняя дочка партнера по бизнесу, черноглазая Ариэла. – Как думаешь, мне понравится?
– Уверен, ты будешь в восторге.
– Я так рада, что мы все едем вместе…
– Подожди, Ариэла, я сейчас вернусь. Я кое-что забыл в каюте.
– Так я подожду тебя на палубе, да, Сендер? – с надеждой посмотрела на него девушка.
– Да, да, конечно, – улыбнулся он почти так, как улыбался прежний Сендер, уверенно и немного снисходительно.
Сендер пересек двести девяносто метров застекленной прогулочной палубы, заглянул в ресторан. Нет, все не то, не то, что он искал. Он открывал одну дверь за другой, но все время ошибался. Наконец он нашел то, что искал, – театральный зал.
Сендер прошел на сцену, сел за рояль, опустил голову на закрытые полированной крышкой клавиши и попытался заставить себя заплакать. Но слез не было. Была только пустота оттого, что не посмел, не рискнул, а просто исчез, оставив ее одну в пустом доме. Он искал для себя оправдание, прекрасно зная, что Элоиза никогда даже мысленно не обвинит его в бегстве. Ведь недаром же из всех женщин мира он выбрал именно ее, которая в любой ситуации реагирует не так, как принято, а так, как подсказывает ее сердце.
Он еще долго сидел один в музыкальном салоне. В последний раз прокручивал в голове историю их любви – подробно, до мельчайших деталей. Нет, он не хотел запомнить ее, наоборот, он стремился к тому, чтобы раз и навсегда забыть. Поэтому, вспомнив все, он, как кадры из фильма, начал вырезать из своей памяти сцену за сценой.
Встреча в Париже…
Свидание в Вильно…
Поездка на косу…
Ее опущенные плечи.
Ничего этого больше нет. Все забыто. Раз и навсегда.
Он почти «перемонтировал» свою прежнюю жизнь по новому сценарию, когда ощутил, что вот-вот разрыдается. И сам себе дал приказ: «Не сметь! Зачем? Чтобы обречь себя на то, чтобы лить слезы всю оставшуюся жизнь?» Совершив обрезание истории своей любви, он не имел права быть слабым – слишком много людей нуждались в его помощи. Мать, отец, сестры… И Ариэль, которая смотрела на него с такой любовью и надеждой. Да, она не умеет смеяться невпопад. Но может быть, в реальной жизни этот талант совсем и не нужен?
Сендер поправил костюм, пригладил волосы и решил заглянуть в обеденный салон «Нормандии», о невиданной роскоши которого он был наслышан в той, прежней жизни. Например, что площадь его составляет девяносто на тридцать метров, что на шестнадцать метров длиннее зеркального зала в знаменитом Версальском дворце!
Салон действительно поражал воображение – он сверкал от обилия хрусталя и позолоты. Пол устилал изысканный восточный ковер. Сендер вспомнил, что где-то читал – весит ковер тридцать тонн. Он оглянулся по сторонам, стараясь убедить себя в том, что все хорошо, он спасся, а значит, победил. Но вдруг он похолодел от внезапно нахлынувшего отвращения ко всему окружающему его великолепию. А зачем все это нужно? Кого такие декорации могут сделать счастливыми? И Сендер понял, что попутно ненароком он убил в себе еще и любовь к роскоши. Он больше никогда в жизни не покупал ни шикарные дома, ни дорогие автомобили, ни модную щегольскую одежду. Зачем?
В Нью-Йорке его дела быстро наладились, Сендер женился на Ариэль, и у них родились пятеро детей. Он разбогател на торговле недвижимостью, к которой был совершенно равнодушен, но она приносила отличный доход. Вообще, вся его вторая половина жизни была размеренна и спокойна. Только один раз, когда ему уже исполнилось почти пятьдесят, он пережил несколько минут, которые надолго нарушили его душевное равновесие. А может быть, он просто начал стареть и стал более сентиментальным? В любом случае его сердце опасно рухнуло, когда однажды утром он увидел на 42-й улице высокую худую девушку со светящейся фарфоровой кожей. Сендер от волнения поглубже засунул руки в карманы своего потрепанного пальто («Зачем покупать новое? Ведь это еще вполне можно носить». Жадность Сендера давно уже стало поводом для насмешек его детей) и постарался ее обогнать, чтобы взглянуть в лицо. Девушка сверкнула на него темно-карими глазами и быстро свернула на другую улицу. Несколько дней Сендер не мог успокоиться, что-то мучило его. Нет, он не узнал эти глаза. И девушка была похожа на Элоизу лишь фигурой и сияющей кожей. А вот глаза другие, не ее. Бедный Сендер, он просто не знал, что человек почти никогда не может узнать одни-единственные глаза в мире – свои собственные.
P. S. А что же случилось с Элоизой после того, как она осталась одна в новом доме возле дюн? Этого никто не знает точно. Но можно пофантазировать. Например, представить, как она ждала своего Сендера до позднего вечера. А потом провела ночь в доме в полном одиночестве. Но ей не было страшно – ведь то, что она теряет мужчину, который заботился о ней так, как никто другой, Элоиза поняла еще утром, когда вышла провожать его. На следующий день за ней приехал Ромунас. Он увез ее в Мемель и велел говорить, что она просто ездила на косу смотреть дом, выставленный на продажу, но хозяин почему-то не явился.
Впрочем, никто ни о чем Элоизу не спрашивал, потому что вскоре она вышла замуж за Ромунаса, а к Новому году у них родилась дочь. Где Элоиза была во время войны – тоже никто не знает. Известно лишь, что в 1945 году она вместе с дочкой оказалась в Берлине, уже будучи вдовой. Чуть позже она вышла замуж за американского офицера, литовца по происхождению, и уехала в Штаты. Она больше никогда не гастролировала – только давала уроки игры на фортепиано детям. А еще у нее появилась страсть к автомобилям – она гоняла на огромной скорости так неистово, как будто хотела кого-то во что бы то ни стало догнать. Но однажды, когда Элоизе уже было почти пятьдесят, управляемая ею машина на огромной скорости не вписалась в поворот и вылетела на обочину.
Бай, Элоиза…
Bye, Eloise.
В 2000 году на косу приезжала женщина – невысокая, светлокожая, светловолосая, с темно-карими глазами. Она долго фотографировала дом с разных ракурсов. Однако войти внутрь так и не решилась. А на вопрос, почему ее так заинтересовало это обветшавшее строение, она ответила с американской высокопарностью и любовью к красивым фразам: «Моя бабушка провела здесь две главные ночи своей жизни: одну – самую прекрасную, вторую – самую страшную. И знаете, что удивительно? Разделял их всего лишь один бесконечный день».
Говорить не хотелось. Они медленно брели по пляжу. И сами не знали, куда идут. Наверное, пора было возвращаться в гостиницу. Ведь шторм усиливался – море грозно шумело и билось о берег. Песок старался сдержать его, но уже почти изнемог в неравной борьбе и потемнел то ли от напряжения, от ли от того, что сумерки сгущались с бешеной скоростью.
Они поднялись по деревянным ступеням лестницы, которая тоже могла оказаться под водой, если шторм будет слишком яростным и затопит пляж. Мишель остановилась на высокой дюне и еще раз взглянула на море. Ее как будто ослепили тонны серебра, которые разбушевавшееся море плеснуло ей в лицо. Испугавшись, Мишель вцепилась в лацканы пальто Андрея, притянула его к себе и прошептала: «Не бросай меня, пожалуйста». «Дурочка, – ответил Андрей так же тихо. – Ты сама уйдешь от меня. Причем в самый неподходящий момент».
В холле отеля они встретили Ромунаса. Он сидел за стойкой и что-то сосредоточенно считал.
– Сделайте мне, пожалуйста, чай. Черный, с лимоном, – попросил Андрей.
