Тайна гибели адмирала Макарова. Новые страницы русско-японской войны 1904-1905 гг. - Семанов Сергей Николаевич
…Да, хорошая новость, то есть полезная, да. Но как это соотнести с соблюдением самурайского кодекса чести? Ведь бусидо прямо и строго требует совершить харакири, если честь задета и не может быть смыта кровью оскорбителя. А тут? Да, во время страшных внутренних смут при сёгуне Токугава самурай Судзуки получил приказ перейти в стан мятежников и дать им ложные сведения. Судзуки выдержал жестокую пытку при допросе, но поручение выполнил: враги пошли по горной дороге, попали в засаду и были разбиты. Самурай был торжественно встречен во дворце сёгуна, а ночью сделал харакири. Тем и прославился в веках. Он смыл со своей чести пятно и умер героем. Как же быть?..
Того откинулся на спинку стула.
— Благодарю вас, господин каперанг, за полезную новость, вы свободны.
Правильно он поступает! Новость именно «полезная», а не «добрая». Выполнял грязную работу не он, адмирал Императорского флота Хейхатиро-сан, а какие-то неведомые ему люди. Пусть они и отвечают за содеянное перед богами и божественным Императором. А он выполнил свой долг командующего флотом.
…Того поднялся на командирский мостик, раздалась команда «Хай!» (буквально «да», но соответствует русскому «внимание» и требует стойки «смирно»). Того коротко кивнул головой, что означало «вольно».
Погода стояла ясная, ветер небольшой, волнение моря слабое. Видимость отличная. Того поднес к глазам бинокль, всмотрелся. На горизонте уже показались сопки Порт-Артура. Эскадра шла прямо туда. Пока небосвод над крепостью оставался ясным, но скоро, возможно, а вероятно — сегодня он потемнеет от дыма…
Третьего февраля к девяти часам утра в особняк Макарова стали собираться гости. Пришли друзья и соратники, сослуживцы и знакомые семьи. Все были торжественны и взволнованны. Ровно в девять адмирал вместе с Капитолиной Николаевной вышел в переполненную гостиную. Он казался в самом лучшем настроении, был весел и сердечен. Поздоровались.
— А теперь, господа, — обратился Макаров к собравшимся, — прошу всех присесть перед дорогой по русскому обычаю.
Все тесно уселись, кто на чем, стало тихо. Макаров поднялся первым, улыбнулся:
— Ну, с Богом, господа! Давайте простимся.
Он обнялся и поцеловался со всеми. Многие украдкой смахивали слезу. Некоторые плакали не таясь. Ведя под руку Капитолину Николаевну, Макаров вышел на крыльцо. Улица была заполнена народом, огромная толпа офицеров, матросов и горожан теснилась у самого крыльца. Раздались приветственные возгласы, крики «ура!». Макаров снял фуражку и поклонился. Тогда он сказал несколько слов, которые назавтра газеты разнесли по всей России:
— Спасибо, братцы, что собрались проводить меня. Там началось жаркое дело. Нужны люди — поеду и я. В переживаемые минуты нужно поддерживать друг друга, и я еду туда.
К крыльцу подали кибитку. Макаров посадил Капитолину Николаевну, уселся сам. В морозный воздух снова взлетело «ура!». Кучер тронул вожжи, лошади рванули вперед, зазвенел колокольчик. По накатанной санной дороге через замерзший Финский залив кибитка понеслась в Ораниенбаум.
За первые два дня февраля Макаров успел сделать многое. Он провел совещание с руководящими чинами Морского министерства — следовало решить некоторые неотложные вопросы здесь же, на месте, из далекого Артура куда как труднее преодолевать канцелярскую инертность. Второго февраля Макаров спешно завершил подготовку к печати своей очередной научной работы «Гидрологические исследования в Лаперузовом проливе» и направил рукопись академику Рыкачеву. Труд этот был опубликован в «Записках Академии наук» несколько позже.
В столице Макаров задержался лишь настолько, чтобы отдать самые необходимые распоряжения и сделать неизбежные в подобных случаях официальные визиты. В Царском Селе он был принят Николаем II. Тот произнес своим тихим, невыразительным голосом несколько общих фраз, пожелал успехов, обещал молиться за него.
Макаров отныне становился командующим флотом на Тихом океане. Однако в официальном приказе к этому следовало существенное добавление: «Ввиду же возможности перерыва сообщений между Порт-Артуром и главной квартирой Его Императорское Величество повелеть соизволил предоставить вице-адмиралу Макарову все права командующего флотом, предусмотренные Морским уставом, и права главного командира портов Тихого океана».
Наконец-то, наконец-то он получал свободу рук для широкого поля деятельности! Но в какой трудный час, в какой тяжелой обстановке! И какая ответственность ложилась на его плечи!
Макаров спешил: скорее, скорее в Артур! В восемь часов вечера 4 февраля поезд увозил его в Москву. На Николаевском вокзале ему были устроены горячие и сердечные проводы. Просторный перрон не смог вместить всех собравшихся. Кронштадтские моряки преподнесли своему адмиралу золотой складень для постоянного ношения с собой. Его имя вновь было у всех на устах. Повсюду в России оно сделалось залогом того, что удастся добиться перелома в войне, которая началась так несчастливо.
В Москву Макаров прибыл на следующее утро. Здесь его посетил один старый знакомый, оставивший любопытный отзыв о своей последней встрече с адмиралом:
— Вообще он меня немало поразил своим спокойствием: казалось, он ехал на самое обыкновенное дело. День в Москве, исключая краткую поездку в город, где он побывал в Иверской часовне, был им весь проведен за письменной работой в своем вагоне на запасном пути близ Курского вокзала. Я удивился, что он не едет на экстренном поезде, как о том сообщили газеты, он ответил, что действительно о том зашла речь в Петербурге, что он прямо отказался от экстренного поезда: «Помилуйте, теперь главное — надо перевозить войска без замедления, а я своим экстренным поездом испортил бы им все дорожное расписание».
И вот вновь началась дальняя дорога к Тихому океану. С театра военных действий в адмиральский поезд поступали невеселые вести. В неравном бою погиб крейсер «Варяг». Японский флот блокировал Порт-Артур с моря. Армия микадо высаживается в Корее. Да, Макаров оказался прав, предполагая, что его направят в Порт-Артур только в случае самого неблагоприятного поворота событий. Но недаром он любил говорить, что русский человек под хорошим руководством может творить чудеса… Он верил в свой народ, в своих матросов и офицеров.
Из Петербурга он взял с собой несколько ближайших сотрудников, в том числе бывшего командира «Ермака» капитана второго ранга Васильева. С помощью этого предварительного штаба Макаров начал свою деятельность на посту командующего Тихоокеанским флотом еще в поезде. Он буквально засыпал Морское министерство настойчивыми предложениями и требованиями. Изучение этих документов говорит о широком размахе его планов. Он добивается снабжения Порт-Артура углем, предлагает развернутый план строительства миноносцев и перевозки их в разобранном виде по железной дороге на Тихий океан, настаивает, что необходимо как можно скорее отправить на Дальний Восток новые боевые корабли.
Он заботится даже о таких, казалось бы, мелочах, как доставка на Тихоокеанскую эскадру японских газет — надо знать мнение противника о себе! Макаров не обольщался на счет оперативности работы морского ведомства. И поэтому многие свои ходатайства он подкреплял категорически жесткими условиями, порой угрожая даже отставкой. Так прошло все его дорожное время. На телеграммах указаны пункты отправления: Уфа, Златоуст, Омск, Судженка, Ачинск…
Еще в Петербурге Макарова донимали корреспонденты. Он решительно отказывался принимать их: у него были основания не любить репортерское племя. Но один столичный журналист все же сумел прорваться к адмиралу. Принял его Макаров не слишком любезно.
— Я вообще нахожу, что присутствие корреспондентов на войне вредно. Если вы приедете в Порт-Артур, я вас арестую, — сказал он в полушутливом тоне, подавая ему руку.
Настойчивый репортер тем не менее ухитрился как-то задержаться в адмиральском вагоне. Макаров диктовал различные письма и деловые бумаги. Васильев сидел за пишущей машинкой и печатал с его слов. Практичный адмирал, обожавший всякие разумные усовершенствования, заметил по этому поводу:
