Моя чужая дочь - Хайес Саманта (читаем книги онлайн .txt) 📗
— Но почему им нельзя выходить? — спрашиваю я про иностранных девочек.
Фреда молчит. Бекко в дальнем углу качает головой и проводит ладонью по шее. А потом выпячивает губы, вроде целует меня.
От Мэгги я узнаю, что сегодня у нас четыре клиента. Правда, и Мэгги помалкивает насчет того, что мне придется делать. На работу мы собираемся вместе, Мэгги дает мне свою косметику и показывает, как надо накраситься. По-моему, чересчур сильно. Потом она помогает разобраться в трусиках-веревочках и нацепить пояс с резинками, а когда я застегиваю лифчик, мы обе хохочем, потому что одна сиська вообще не помещается в чашку, а вторая вылезает, как йоркширский пудинг. Наконец я готова к выходу. В новом наряде чувствую себя по-дурацки, хотя Мэгги и уверяет, что я выгляжу отпадно.
В восемь часов иностранки уходят на другую половину дома, куда можно пройти через несколько дверей, а они всегда заперты. Я только коридор за первой дверью видела — заглянула одним глазком, — но страшно рада, что работаю с Мэгги, а не с остальными девочками. Я стою рядом с Мэгги, смотрю, как Бекко одну за другой пропускает их на работу, и гадаю про себя, почему они оказались здесь. Наверное, у них тоже дети больные. Выходя из дому, я оборачиваюсь, машу на прощанье Фреде и в последний момент замечаю Бекко — он маячит за спиной Фреды, глаза блестят, лицо хитрое и довольное.
— Мэгги! Присматривай за ней! — щебечет нам вдогонку Фреда. — Вспомни свой первый раз.
— Да уж помню, не хуже, чем последний! — нараспев отзывается Мэгги, клацая замком входной двери.
Я кажусь сама себе одним из тех семи гномов, что в сказке топают на работу, насвистывая бодрую песенку.
— Сначала поедем в один шикарный отель, к Норрису. Он у меня уже года три, такая лапочка. Держу пари, он с ходу на тебя западет.
Мэгги останавливает такси и называет шоферу адрес, которого я слыхом не слыхивала. Мне очень нравится Мэгги. Она уверена в себе и точно знает, чего хочет. Говорит, к двадцати годам скопит денег, чтобы уехать в Калифорнию и стать актрисой. Может, поедем втроем — Мэгги и мы с Руби.
Через пятнадцать минут останавливаемся у отеля, Мэгги платит водителю и просит чек.
— Правило номер один! — объясняет она. — Всегда бери чек. Если Бекко решит, что ты его обжулила, — разозлится до чертиков и ни шиша не заплатит.
Хорошенько взбив локоны, она вскидывает голову, подходит к портье и что-то шепчет ему на ухо. Он вызывает для нас лифт, Мэгги сует ему в руку десять фунтов. Интересно, а у портье за эту десятку тоже надо просить чек?
— Сегодня он в номере четыре-восемь-семь, Мэг, — говорит портье.
Из лифта мы ступаем на мягкий толстый ковер и идем по коридору. Остановившись, Мэгги поворачивается ко мне, хорошенькая и очень серьезная.
— Он совсем старик, возни много, но ты делай как я — не ошибешься. По сравнению с другими он просто душка.
Я теряюсь в догадках. Мы что, будем убирать в его комнате? Или прислуживать за столом? Может, писать под диктовку? А вдруг… вдруг он хочет секса? Перед глазами возникает дядя Густав, его обрюзгшая фигура тащится по коридору. Хотя я могла и обознаться — он тут же исчезает за углом.
Мэгги сильно стучит в дверь.
— Дедуля туговат на ухо.
Она барабанит еще несколько раз, и только тогда мы заходим.
Норрису лет семьдесят, лысая голова и щеки в темных пятнах, а кожа висит, как брюхо старой собаки.
— Мэгги, Мэгги… — Он отступает от двери, чтобы дать нам дорогу. — Однажды ты убьешь меня своей красотой. — У него ирландский акцент, а стариковский запах напоминает мне о дяде Густаве, его вонючей трубке и сальном черепе. — А это кто? Твоя подружка? Ну-ка, ну-ка, познакомь нас.
Тонкая, как сухая ветка, рука Норриса ложится на плечи Мэгги, ладонь проходится по ее спине. Мэгги сбрасывает пальто и садится на кровать, вытянув длинные ноги в сторону Норриса. Я мнусь у самой двери, возле шкафа, — жду, когда Мэгги меня представит, и пытаюсь угадать, что надо будет делать.
— Норрис, это наша прелестная малышка Милли. Она новенькая, только начала работать, вот Фреда и подумала, что ты захочешь взглянуть на нее первым.
— Дебютантка, значит. — Норрис шаркает ко мне, трогает волосы. — Сколько лет?
Со мной он говорит не так ласково, как с Мэгги. Я чуть было не сказала, что пятнадцать, но вовремя прикусила язык.
— Девятнадцать, сэр. — В этом своем новом наряде и накрашенная я наверняка выгляжу почти на девятнадцать.
— М-м-м… — Лицо Норриса разочарованно вытягивается.
— Запросто может быть и меньше. — Мэгги подскакивает и за руку тянет меня к кровати. — Сам погляди — на вид каких-нибудь пятнадцать, верно? Сядь! — шепотом добавляет она, пользуясь тем, что Норрис плохо слышит. — И улыбайся. Он за нас кучу бабок выкладывает.
Как только я опускаюсь на кровать, Мэгги поддергивает мою коротенькую юбку еще выше.
— Настоящая красотка, — бормочет Норрис. Он усаживается между мной и Мэгги, берет каждую за руку и размышляет вслух: — Ну? Кто первая? — и вертит головой туда-сюда, то ко мне, то к Мэгги. А потом уже смотрит только на меня, и я съеживаюсь под взглядом точь-в-точь как у дяди Густава, когда он оставался со мной наедине.
Норрис прижимает мою ладонь к ширинке. Там почти ничего нет, не то что у Густава. Но я знаю, чего он ждет. Я знаю, что в жизни иногда такое приходится делать. Я снова представляю себе Руби в больнице. Мечтая о том, как моя девочка выздоровеет, я двигаю ладонью. У меня все получается само собой, да еще Мэгги иногда подсказывает, как надо, и Норрис наконец твердеет.
— Ты просто супер. — Перед следующим клиентом Мэгги угощает меня молочным коктейлем. — Он от тебя без ума. Клянусь, Фреде и не снилось, сколько ты ей будешь приносить. — Мэгги шуршит банкнотами, которые ей дал Норрис, платит за коктейли и смеется: — Чур, Бекко ни слова!
Я присасываюсь к трубочке, но ничего не Могу вытянуть, коктейль очень густой. А мне так надо чем-нибудь заглушить вкус во рту.
До второго клиента недалеко, и мы идем пешком, опять в гостиницу. Он бизнесмен, очень любезный, аккуратный, красивый. После всего он разрешает нам что-нибудь выпить из мини-бара в своем номере. Я выбираю шоколадный батончик и крошечную бутылочку джина. Вообще-то он хотел в меня войти, но Мэгги вежливо отказала, предложила себя.
Он настаивал, даже давал лишних двести фунтов, поэтому Мэгги пришлось объяснить, что я недавно родила и еще пару недель меня нельзя трогать. Он угомонился, когда увидел, что у меня груди молоком сочатся, и сказал, что в восторге от меня. А я салфеткой промокнула молоко с его подбородка.
Следующим был тот самый политик Мэгги. Я его имени никогда не слышала, но Мэгги все равно взяла с меня клятву молчать. Он ждал нас в своей лондонской квартире, где всю неделю живет. На выходные он уезжает к жене. Политик тоже меня захотел, и Мэгги опять отказала. Потом смеялась — мол, я ее без работы оставлю.
У Мэгги в пальто уже столько денег, что я начинаю понимать — эта работа лучше, чем у уборщиц или официанток. А кем бы я еще могла работать, если бы не Фреда и Бекко? Вдобавок тут я не новичок, много лет этим занималась и, значит, смогу платить за лечение Руби. А попозже и коляску куплю.
Интересно, что будет, если мы оставим одну или две бумажки из кармана Мэгги для себя?
Последнее задание. Мы сидим в баре гостиницы и разговариваем с иностранцем. Вообще-то одет он как женщина, но сразу видно, что мужчина. Лет пятидесяти, в сиреневой юбке, белых туфлях. Говорит с таким акцентом, что я то и дело наклоняюсь поближе — иначе ничего не разобрать. Он заказывает для нас с Мэгги синие коктейли в высоких бокалах, мы сидим по обе стороны от него на скрипучем кожаном диванчике и слушаем пение очень красивой дамы на сцене.
Переодетый мужчина просит нас ругаться, и Мэгги — она его раньше не встречала — корчит мне смешные рожи, когда он не смотрит. Еще он расспрашивает, какие мы без одежды, что делаем в туалете и все такое.
Мэгги, я знаю, в душе хохочет, как и я, но за сегодняшний вечер она мне несколько раз напоминала правило: мы уважаем любое желание клиентов, потому что они платят много денег. И все-таки он нас очень смешит. Потом он отсылает меня в туалет, я послушно иду писать, а когда открываю дверь, чтобы выйти, сталкиваюсь с ним. Он толкает меня обратно, дверь захлопывается, мы остаемся одни, и Мэгги рядом нет. Он дергает мою юбку, рвет мои новенькие чулки и трусики, разворачивает меня, силой сгибает над унитазом. Я не вижу, но знаю, что он задрал свою юбку и спустил трусы, потому что чувствую запах соли и подогретого цыпленка. Я вижу, что пол начинает качаться, слышу утробный рык на чужом языке. Мне должно быть больно, ведь я снова и снова стучусь головой о стену, но я машинально, по привычке, ускользаю туда, где я всегда в безопасности, где никто и ничто меня не может обидеть.
