Хотел ли Гитлер войны: к истокам спора о Сионе - Рид Дуглас (список книг TXT) 📗
Подобное неискоренимое Sehnsucht, пишет Штрассер, у немца можно излечить, покончив с этим пролетарским существованием, а это станет возможно, если каждый немец примет участие в акционировании «священного права частной собственности», потому что лишь осознание того, что ты чем-то владеешь, дает независимость мысли, чувство ответственности и созидательную энергию, которая позволяет человеку чувствовать себя человеком.
Подобный ход мыслей приводит Отто Штрассера к двум первым положениям его теории немецкого социализма — тезисам о собственности. На первый взгляд, они кажутся противоречивыми, но при более близком рассмотрении они выглядят более чем интересно.
Первое: ни один немец в будущем не будет владеть на правах частной собственности ни землей, ни имением, ни полезными ископаемыми, ни средствами производства.
Второе: каждый немец будет владеть землей, имениями, полезными ископаемыми и средствами производства.
(Для дальнейшего понимания этого важнейшего принципа «Немецкого социализма» важно понимать разницу между термином «собственность», понятием, не ограниченным никакими рамками, и словом «владение», которое означает временное владение, подверженное определенным ограничениям.)
Решение этой проблемы, предложенное Отто Штрассером, заключается в следующем: он предлагает ввести наследное право. К этому выводу он пришел, проанализировав немецкую историю до эпохи либерализма. По-моему, это самая интересная попытка придумать систему, которая сможет сохранить лучшие черты социалистического учения, но без присущих ему основных негативных моментов.
«Народ, то есть сообщество немцев, — говорится в его программе, — становится единственным собственником земли и имений, полезных ископаемых и средств производства, управление которыми будет доверено отдельным лицам с учетом их способностей и заслуг».
Предлагая этот вариант, Отто Штрассер намеревался найти разумный и приемлемый средний путь между ничем не ограниченным правом одного человека эксплуатировать, продавать, закладывать, закрывать или продавать за рубеж, например, угольную шахту или разрез, ценность которой для всего общества была крайне высока, и монополистическим, руководимым чиновниками социалистическим государством по марксистско-коммунистическому варианту. Его предложение, конечно, есть некий возврат к феодальным практикам, но при этом место баронов и князей занимают государство или общество.
«Владеть вещью, — пишет он, — означает иметь возможность делать с ней, что вам захочется: продавать ее, наносить ей вред, уничтожать. Владеть же означает управлять ею, пользоваться и использовать ее, получать доходы с нее от имени другого человека, в частности, «владельца».
Владельцем же в будущем будет исключительно само общество, нация. Но сама нация не будет управлять посредством своего внешнего проявления, внешней формы — государства. Она передаст землю отдельным людям или группам в Erblehen, наследное владение, чтобы те управляли ею».
Именно так Отто Штрассер предлагает решить застарелую проблему имущих и неимущих, немногих богачей и бедного большинства, общества и тунеядцев. Мне кажется, что Такой подход необычайно интересен, и я уверен, что многие люди, которые находятся в поисках практического социализма, но не находят для себя ничего привлекательного ни в марксизме, ни в советском варианте социализма, в данном случае найдут, над чем поразмыслить. Меня, в частности, привлекло его внимание к старым традициям и к старым общественным установлениям.
Отмену юридической концепции «неприкосновенности частной собственности» и замена ее в жизненно важных для нации вопросах на систему наследственного права названа Штрассером фундаментальной основой всей его «структуры немецкого социализма». Только такой подход, говорит он, обеспечит единение частной выгоды и всеобщего благосостояния, который и отвечает требованиям социалистического Sehnsucht и не нарушает законы человеческой природы. Капиталистическая система сама себе подписала смертный приговор, когда поставила на пути масс препоны, запретив им двигаться вперед, к владению собственностью. Раздел всего имущества среди членов общества вне зависимости от того, кто будет им распоряжаться — отдельный человек или коллектив, — необходимо для того, чтобы устранить то зло, к которому привел всех капитализм. Единственную возможность для этого предоставляет система наследственного владения, которая на протяжении веков была юридической формой выражения немецкой экономической системы.
«Немецкий социализм, — говорит Отто Штрассер, — согласен с госкапитализмом, который сегодня ошибочно называют государственным социализмом, в требовании передать все права собственности обществу, представителем коего является государство, но он абсолютно не согласен с тем, что деятельностью концернов руководит государство или его чиновники, поскольку это явно противоречит социалистическому учению. Такой подход не позволит ни вызволить людей из их пролетарского состояния, ни освободить их созидательную энергию, ни зародить в них чувство ответственности. С другой стороны, это усугубит все существующие язвы, так что рабочие получат еще меньше прав в отношении своего работодателя, Государства, чем при частнокапиталистических отношениях… И я слишком хорошо знаю (продолжает он), сколь сильно в разрушительном плане действует на человека чиновничество. Мне слишком хорошо известно сильное желание немецких крестьян и представителей среднего класса обрести независимость, поэтому я буду считать негативной любую реформу, которая осуждает подобное стремление к независимости и которое готово пустить его под тяжелый каток чиновничьего подхода. Я видел, какие страдания переживают люди, обитающие в стесненных условиях, которых вечно угнетают, принижают, и им нужна эта независимость, вот почему я считаю самой важной задачей культивировать в рабочих осознание независимости, а не стремиться к ухудшению судьбы крестьян и представителей среднего класса».
Более того, при государственном капитализме — который, как совершенно справедливо указывает Штрассер, на самом деле является госкапитализмом, поскольку на место сотен или тысяч капиталистов, которые управляют страной сегодня, приходит один большой капиталист в виде государства — работник имеет еще меньше прав, чем при частнокапиталистическом укладе (большевики-евреи хорошо показали это), ибо государство совмещает в себе функции нанимателя и законодателя. При частном капитализме государству всегда приходится волей-неволей придерживаться принципа объективности, потому что рабочие, как ни крути, все-таки граждане, налогоплательщики и солдаты. Этот факт, пишет Штрассер, революционные марксисты пытаются опровергнуть, представляя государство как «диктатуру пролетариата», заявляя, что государство суть те же рабочие, а потому между ними и не может существовать никакого антагонизма. На самом деле, предлагаемая ими система приводит к господству нового привилегированного класса — чиновников, которые занимают место прежних аристократов, финансистов, царей и т. д., и т. п.
Данное возражение Штрассера абсолютно справедливо. Я видел все это в реальной жизни, будучи в Москве. Трудящиеся массы там еще сильнее погрузились в трясину невежества и угнетения по сравнению с тем, что было раньше, хоть в это и трудно поверить. Все это весьма наглядно говорит о том, на что способно советское государство, если оно этого захочет.
Единственный класс на земле, который получает всякого рода привилегии, продвигается по службе, имеет льготы и пользуется всеми материальными благами, это класс новых тиранов, чиновников; большинство из них — евреи, причем такие, что человек с самой буйной фантазией никогда не назовет их русскими. Они совершенно похожи на понаехавших в последнее время в Британию, которые уже умудрились стать стопроцентными англичанами, чье неважное знание английского и неустранимые отличия от нас самих столь очевидны на страницах книг и журналов, которые они издают, фильмов, которые они снимают. Большевистская Россия являет собой, полагаю я, наиболее удивительный пример в истории, пример того, как чужеродная тирания была насажана в стране исключительно за счет ловкости рук и мимикрии ей под «русскость». Даже военачальник, который возглавил несчастную русскую армию в непонятную и гибельную для нее Финскую кампанию, Штерн, был евреем, родившимся за границей. Вряд ли он сможет послужить иллюстрацией к тезису об исключительных способностях евреев, которые их апологеты считают главной отличительной чертой этого народа.
