Хотел ли Гитлер войны: к истокам спора о Сионе - Рид Дуглас (список книг TXT) 📗
Однако я — будучи своего рода ведущим и комментатором — считаю немецкий социализм Отто Штрассера наиболее побуждающей к действию и отчасти даже провокационной теорией. Мы же еще не знаем, что появится в итоге на свет после окончания этой войны — может быть, еще более худшая тирания и хаос. А может, она наконец вновь откроет путь здравому смыслу и человечности. Она может привести Штрассера к власти, вот почему я рекомендую исследовать этот вопрос самым тщательным образом. Я же могу дать здесь только самый общий набросок. Вот он.
Отто Штрассер начинают свою книгу «Немецкий социализм» с краткого философского исследования первоначал своих построений. У него нет теории о существовании сверхрасы нордических суперлюдей; он энергично протестует (и это в 1930 году!) против «поклонения расе». Он считает, что народы Европы (из числа коих он исключает русских) являются смесью, в которой в разной пропорции присутствуют представители четырех или пяти рас. Как бы то ни было, но к этому выводу пришла и наука.
Из всех этих смешанных в расовом отношении групп, тесно связанных между собой, географические, климатические и исторические условия сформировали различные «народы». И уже рост осознания своей индивидуальности привел к тому, что из народов постепенно сформировались «нации». Мировая война, говорит Отто Штрассер, слепила из немецкого народа нацию — самую последнюю из наций, сформировавшихся в регионе, который мы, по не совсем понятным причинам, называем «цивилизацией Запада».
Этот беглый обзор показывает, насколько видение Штрассером «европейской семьи» (это его собственное выражение) отличается от видения Гитлера и насколько оно гораздо ближе к пониманию этого вопроса обычным благонамеренным человеком.
В истории Европы, которую он изображает как сообщество находящихся в тесном контакте наций, Отто Штрассер различает определенную ритмичность в повторении эпох, эпох «общественных», когда человек исполнен тяготения и причастности к общему, и эпох индивидуалистических и эгоистических.
Он считает, что такие эпохи повторяются каждые 100–150 лет — первый раз это было в 1500 году в эпоху Реформации, затем в 1640–1649 годах во время Английской революции и затем уже в 1789–1799 годах во время революции во Франции.
В каждой из этих революций он видит возобновляющийся конфликт между двумя первичными инстинктами — инстинктом самосохранения и инстинктом сохранения вида. По его мнению, первый инстинкт соответствует тому, что мы называем либерализмом — когда каждый за себя. Второй же он отождествляет с тем, что мы называем консерватизм — когда каждый за общество.
Маятник истории, пишет он, постоянно качается между этими двумя идеями — идеей индивидуума и рода человеческого в целом. Английская революция, считает Штрассер, принесла победу консервативной, а французская — либеральной идеям. Эпоха либерализма (пишет он в 1930 году) совершенно очевидно приближается к концу, ведя себе на смену эпоху социализма в том виде, как это понимали тогда, социалистического Sehnsucht или желания социализма, ибо это учение впервые проявило себя еще тогда, когда основная идея либерализма («каждый сам за себя») находилась на пике популярности, позаимствовав у последнего достаточно много — и идею классовой борьбы, и принцип интернационализма, и материализм, поставив себя, таким образом, с ним в тесную взаимосвязь. (В 1930 году, когда он писал такие строки, подобный диагноз был достаточно смелым; потери, понесенные впоследствии соцпартиями Германии, Австрии и Испании, подтвердили это.)
Итак, Отто Штрассер полагает, что приближается новая эпоха, эпоха второй идеи, когда каждый работает для общества или для сохранения вида. Начиная с 1914 года, пишет он, маятник истории качнулся в сторону новой, консервативной эры со всеми сопутствующими ей идеями — социализмом, патриотизмом и национальным идеализмом, и ослепительный выброс этих идей в Германии будет называться немецкой революцией.
Исходя из подобных умозаключений, Штрассер говорит о, приближающемся конце капитализма в том виде, в каком мы видим его сегодня. Капитализм же он связывает с либеральной эпохой. (Читатель должен понимать разницу насчет правильного использования терминов «консервативная эра» и «либеральная эра», а также нынешним использованием этих слов в отношении этих двух партий в Англии, которые, судя по всему, не имеют каких-то ощутимых различий в основных принципах своей политической деятельности.)
Капитализм, по его мнению, является плодом и экономическим выражением либеральной эры, и он считает, что ты экономическая система, которая существовала в Германии до наступления эпохи либерализма, имела много общего с его видением социализма. Однако он считает, что в наше время социализм в Европе был воспринят и отчасти воплощен в жизнь просто в иной форме капитализма — государственного капитализма. Уже присутствие огромных армий безработных, говорит он, является достаточным доказательством падения капитализма. Идеальное экономическая формула выражения либерализма — это теория «каждый за себя», теория «лисы в курятнике», демократического эксплуататора, демократически эксплуатирующего демократически эксплуатируемых во имя Свободы. Его девиз — «священный характер частной собственности», а условие существования заключается в том, что 80 % населения этой самой собственностью не обладают. Общественное сознание инстинктивно чувствует, что эта система аморальна и несправедлива, поскольку при ней общество разделено на эксплуататоров и эксплуатируемых, а подавляющее большинство населения собственностью не обладают.
Вот почему Отто Штрассер в своем «немецком социализме» и в своем «четвертом рейхе» упразднит «священное право частной собственности» — но по своей, особой методе.
Так что же он предпримет?
Он проводит четкое разделение между тем, что он называет «монопольными товарами» (то есть земля, уголь, другие полезные ископаемые и ресурсы и средства производства), которые существуют в ограниченных количествах, и товары, которые можно производить без каких-либо ограничений. Существование людей, пишет он, основано в первую и главную очередь именно на этих монопольных товарах, и тот факт, что они находятся в частном владении и что хозяин может сделать с ними все, что ему заблагорассудится, ставит население в зависимое положение по отношению к нему — и это «настоящее проклятие капитализма». Поэтому он намерен упразднить частное владение землей, полезными ископаемыми и прочими природными ресурсами, а также средствами производства.
Это он называет главным требованием, краеугольным камнем своей теории «немецкого социализма». Оно, отмечает он, в целом совпадает с требованием социализма по Марксу, но совершенно расходится с ним в отношении вопроса дальнейшего развития. Вот в этом-то месте и появляется собственно «немецкий социализм».
Его решение основано на изучении немецкой истории и немецкого характера. Следовательно, это отнюдь не попытка воткнуть немцев в прокрустово ложе некой экономической теории, но желание вычленить в немецком характере и Традициях немцев ту практическую экономическую систему, которая будет отвечать их характеру.
Немцы, пишет Штрассер, постоянно живут с Sehnsucht в душе. Это — желание независимого и созидательного существования. Отсутствие же средств и надежды на выполнение этого Sehnsucht является первейшей причиной неудовлетворенности и бесцельности, которые демонстрирует нам современная Германия. (Это было написано в 1930 году, и с тех пор Гитлеру неоднократно удавалось подкидывать немцам какие-то идеалы; но аргумент Штрассера состоит, как я уже объяснял ранее, в том, что Гитлер просто увел в сторону это Sehnsucht, обратив его на милитаризм, военщину и войну, так что отсутствие шансов на победу в этой войне вскоре снова канализирует эти чувства по направлению к социализму.) Немец, пишет Штрассер, страдает по поводу бедной жизни, отсутствия собственности, мрачных перспектив в старости и зависимости от дня сегодняшнего.
