Халиф на час - "Шахразада" (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
Все эти мысли промелькнули в разуме Бастет с быстротой молнии. Презрительная, хищная улыбка раздвинула губы богини. И от этого оскала Та-Исет стало страшно. О, лучше бы Бастет превратилась в львицу Сахмет! Тогда бы, излив свой гнев в рычании, она не стала бы никого уничтожать. Но сейчас в холодном блеске глаз богини юная Та-Исет прочла собственную судьбу – и содрогнулась. Ибо то был приговор! Не думала в этот миг Та-Исет ни о Имхотепе, по-прежнему ничего не замечающем в полусне, ни о том, какая же судьба ждет этого бессмертного юношу.
Девушка выпрямилась перед богиней во весь свой небольшой рост и ответила гордым и спокойным взглядом на гневный, полный бешеного огня взгляд своей госпожи.
– Твое повеление, грозная Бастет, исполнено безукоризненно! Царица Ситатон жива и почивает, юный царевич родился здоровым, и повивальные бабки могут защитить его от всех ужасов мира, включая и гнев богов.
Увы, эти слова сейчас были лишними. Богиню вовсе не интересовал родившийся сын фараона, не думала она и о жизни царицы. И потому каждое слово ученицы лишь распаляло ее гнев, превращая его в поистине обжигающее пламя.
И наконец этот миг настал. Жгучим огнем вспыхнули глаза богини, поток сверкающего пламени полился из ее рук. Столб необжигающего огня объял стройную Та-Исет.
– Отныне и вовек ты проклята, отныне и вовек я лишаю тебя твоего тела! Теперь ты будешь лишь скитающейся душой, навсегда лишенной любви и утешения. Никогда тебе не испытать страсти, никогда и никто не полюбит тебя, никогда и никто не возжелает тебя. Отныне и вовек ты – всего лишь душа…
И тут богиня запнулась. Ибо душу следовало бы куда-то поместить. Но под рукой не было ничего, способного стать прибежищем проклятой, вечно одинокой души. И тогда богиня сорвала с собственной шеи дивный золотой медальон, щедро украшенный самоцветами и бирюзой, медальон, на котором улыбалась черная кошка – живой лик самой богини.
– Отныне ты, – вновь загремел голос Бастет, – лишь душа этого медальона. И да будет так вовек!
С последними словами богини огненный столб, заключивший в себе несчастную Та-Исет, втянулся в черный камень кошачьей мордочки. Красным огнем вспыхнули глаза кошки. Но всего на миг. И теперь лишь черный агат блестел в восходящих лучах всесильного Ра – отца всех богов и вершителя судеб.
Макама четвертая
Радостным и светлым всегда был праздник Рамадан для Зухры и Карима. А в этом году они оба были стократ счастливее, чем обычно. Ибо все их дети были здоровы, и лишь мысли об их достойном будущем беспокоили родителей.
Радостным этот день стал и для Сирдара, брата Зухры. Ведь сейчас, войдя в распахнутые ворота дома Карима, он увидел всех своих племянников, увидел спокойные лица сестры и ее мужа. Его душа возрадовалась, и слезы умиления подступили к глазам.
– Да пребудет благодать Аллаха всесильного над этим домом и его обитателями! Здравствуй, Карим, здравствуй, сестра!
– И да пребудет с тобой, добрый Сирдар, благоволение Аллаха милосердного!
А Зухра бросилась в объятия старшего брата без всяких слов. Они оба, брат и сестра, были привязаны друг другу с малых лет. Так уж воспитали их родители, учившие своих малышей, что нет на свете уз, крепче тех, что связывают сестер и братьев, что нет на свете большей радости, чем дружная семья.
– Малышка, – проговорил, смеясь, Сирдар. – Ты выросла на целую голову!
– Ах, мой любимый братик, я уже поседела, а ты каждый год говоришь мне одно и то же!
– О нет, Зухра, ты не поседеешь никогда! Да и как ты можешь поседеть? Ведь тогда и я, твой старший брат, должен буду полысеть и покрыться морщинами. А я вовсе не собираюсь этого делать. Да и красавица Айше не позволит мне такого! Ведь она выходила замуж за высокого черноволосого стройного красавца. И потому ей не хочется в один прекрасный день увидеть рядом с собой толстого и лысого старца…
– Болтун… – с нежностью в голосе проговорила Зухра. – Как ты только терпишь его, сестричка?
Айше, жена Сирдара, ответила с улыбкой:
– Мне намного проще, чем тебе, Зухра. Он так за день наговорится в своих лавках, так за день переругается с другими купцами, что вечером, когда появляется у нашего порога, – это уже сама кротость и спокойствие. Мне достается самая радостная доля – рассказывать самой.
Зухра любовалась женой своего брата – ибо та была красива и мудра. Но, увы, и ее не щадило время. Едва заметные морщинки пролегли у глаз, некогда нежная персиковая кожа чуть потускнела, а черные глаза, еще совсем недавно сверкавшие, подобно агатам, сейчас смотрели спокойно и тускло.
«О моя добрая сестра! Думаю, что я сейчас сделаю тебе подарок столь щедрый, что ты даже не поймешь сразу – радоваться тебе или проклинать меня», – подумала Зухра.
– Тетушка Айше! Дядюшка Сирдар!
Джамиля, веселая, пышущая здоровьем и заметно подросшая за год, бежала навстречу долгожданным гостям. По пятам ее преследовали целых четыре кошки – и этот удивительный пушистый караул поразил Сирдара столь же сильно, сколь и зрелище здоровой племянницы.
– Малышка Джамиля! – дядюшка подхватил племянницу на руки. – Какая ты стала красавица! Как ты чувствуешь себя, маленькая шалунья?
– Дядюшка! Как хорошо, что вы приехали! Я целый год собирала сказки для вас! А еще я научилась лечить своих кукол! Хочешь, покажу?
– Ну конечно, хочу! Я целый год не видел твоих кукол! Я только и думал о том, здоровы ли они, хорошо ли ты их кормишь!
– Но, дядюшка! Как же можно кормить кукол, ты что? Они же не едят ничего!
– Да, крошка, прости меня. Я так давно не играл в куклы, что совсем позабыл, что они умеют делать, а чего делать не умеют.
– Ага. – Джамиля согласно кивнула, и ее длинные косички кивнули вместе с ней. – Я кормлю моих друзей! И они с удовольствием едят.
Она указала на свою хвостатую компанию, и кошки в ответ оценивающе взглянули на дядюшку Сирдара. Тому на миг стало страшно – взгляд кошек был холодным и мудрым, они, похоже, всерьез прикидывали – кинуться на защиту девочки или подождать еще немного.
– Я уже заметил, какие у тебя славные друзья. А у них есть имена?
– Ну конечно, идем, я тебя познакомлю с ними! – Девочка проворно спустилась наземь с добрых дядюшкиных рук и потащила его за собой.
– А мне можно пойти с тобой, красавица?
– Ой, те-етя, ну конечно! Я думаю, что мои подружки тебе будут очень-очень рады! Пошли!
И девочка потащила гостей за дом. Там, в углу двора, в тени низко нависших ветвей орехового дерева, она устроила приют своим четвероногим друзьям. Все четыре кошки (хотя, быть может, кто-то из них был котом) с удовольствием заняли свои места, а малышка Джамиля села посредине, став владычицей этого кошачьего царства.
– О Аллах милосердный, – прошептала тетушка Айше. Она сейчас почувствовала, что ее племянница как-то необыкновенно изменилась, словно какой-то неведомый дух вселился в крошку.
Мгновение – и наваждение исчезло, но некое опасливое уважение не покинуло умную Айше.
– Смотрите, дядюшка, тетя! А вот мои куклы!
Куклы были уложены каждая на свое немудреное ложе. Сирдар взял одну из них в руки, и Джамиля начала рассказывать:
– Это малышка Мариам. Она недавно очень-очень болела, ну, как я зимой. А я ее вылечила, и теперь она счастливая и веселая. Правда, дядюшка?
– Конечно, малышка. Она, наверное, радуется тому, что выздоровела так же, как радуешься ты?
– Наверное… ой, дядюшка, а что это у тебя за царапина?
Девочка провела пальчиком вдоль застарелого шрама между указательным и большим пальцем на дядюшкиной руке.
– О, малышка, это старый-старый шрам. Я рассказывал тебе когда-то, что давным-давно, в те времена, когда я был молод, я служил в войске непобедимого и сильного правителя страны Ал-Лат. Этот шрам я заработал, когда мы с сыном правителя отправились в горы на охоту. Это память о барсе, которого я ранил, а сын правителя потом убил.
– Барс? Это такая большая-большая кошка?
