Колыбель для кошки - Воннегут-мл Курт (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Я спросил доктора Брида, сколько человек пытается добраться к восьми утра на работу во Всеобщую сталелитейную компанию, и он сказал: тридцать тысяч.
Полицейские в желтых дождевиках стояли на каждом перекрестке, и каждый жест их рук в белых перчатках противоречил вспышкам светофора.
А светофоры пестрыми призраками вспыхивали сквозь туман в непрестанной шутовской игре, направляя лавину автомобилей. Зеленый – ехать, красный – стоять, оранжевый – осторожно, смена.
Доктор Брид рассказал мне, что, когда доктор Хониккер был еще совсем молодым человеком, он однажды утром просто-напросто бросил свою машину в потоке илиумских машин.
– Полиция стала искать, что задерживает движение, – сказал доктор Брид, – и в самой гуще обнаружила машину Феликса, мотор жужжал, в пепельнице догорала сигара, в вазочках стояли свежие цветы.
– В каких вазочках?
– У него был небольшой «мормон», величиной с коляску, и на дверцах внутри были приделаны хрустальные вазочки, куда жена Феликса каждое утро ставила свежие цветы. Вот эта машина и стояла посреди потока машин.
– Как шхуна «Мари-Селеста», – подсказал я.
– Полицейские вывели машину. Они знали, чья она, позвонили Феликсу и очень вежливо объяснили, откуда он может ее забрать. А Феликс сказал, что они могут оставить машину себе, она ему больше не нужна.
– И они ее забрали?
– Нет. Они позвонили его жене, она пришла и увела машину.
– Кстати, как ее звали?
– Эмили. – Доктор Брид провел языком по губам, и взгляд его помутнел, и он снова повторил имя женщины, которой давно не было на свете: – Эмили.
– Как вы думаете, никто не будет возражать, если я использую эту историю в своей книге?
– Нет, если только вы не станете писать, чем это кончилось.
– Чем кончилось?
– Эмили не привыкла водить машину. По дороге домой она попала в катастрофу. Ей повредило тазовые кости… – Движение остановилось, доктор Брид закрыл глаза и крепче вцепился в руль. – Вот почему она умерла, когда родился маленький Ньют.
15. Счастливого Рождества!
Научно-исследовательская лаборатория Всеобщей сталелитейной компании находилась далеко от главного входа на илиумские заводы компании, примерно в квартале от площадки для служебных машин, где доктор Брид поставил свой «линкольн».
Я спросил доктора Брида, сколько человек занято в научно-исследовательских лабораториях.
– Семьсот человек, – сказал он, – но лишь около ста из них действительно заняты научными исследованиями. Остальные шестьсот так или иначе занимаются хозяйством, а главная экономка – это я.
Когда мы влились в поток пешеходов на заводской улице, женский голос сзади нас пожелал доктору Бриду счастливого рождества. Доктор Брид обернулся, благосклонно вглядываясь в море бледных, как недопеченные оладьи, лиц, и обнаружил, что приветствовала его некая мисс Франсина Пефко. Мисс Пефко была недурненькая здоровая барышня лет двадцати, заурядная и скучная.
Проникаясь, как и полагается на рождество, чувством благоволения, доктор Брид пригласил мисс Пефко следовать за нами. Он представил ее мне как секретаря доктора Нильсака Хорвата. Он объяснил мне, кто такой доктор Хорват: «Знаменитый химик, специалист по поверхностному натяжению, – сказал он, – тот, что делает такие чудеса с пленкой».
– Что нового в химии поверхностного натяжения? – спросил я у мисс Пефко.
– А черт его знает! – сказала она. – Лучше не спрашивайте. Я просто пишу на машинке то, что он мне диктует. – И она тут же извинилась, что сказала «черт».
– По-моему, вы понимаете больше, чем вам кажется, – сказал доктор Брид.
– Я? Вот уж нет! – Мисс Пефко, видно, не привыкла запросто болтать с такими важными людьми, как доктор Брид, и чувствовала себя очень неловко. Походка у нее стала манерной и напряженной, как у курицы. Лицо остекленело в улыбке, и она явно ворошила свои мозги, ища, что бы такое сказать, но там ничего, кроме бумажных салфеточек и поддельных побрякушек, не находилось.
– Ну-с, – благожелательно пробасил доктор Брид. – Как вам у нас нравится, ведь вы тут уже давно? Почти год, да?
– Все вы, ученые, чересчур много думаете! – выпалила мисс Пефко. Она залилась идиотским смехом. От приветливости доктора Брида у нее в мозгу перегорели все пробки. Она уже ни за что не отвечала. – Да, все вы думаете слишком много!
Толстая унылая женщина в грязном комбинезоне, задыхаясь, семенила рядом с нами, слушая, что говорит мисс Пефко. Она обернулась к доктору Бриду, глядя на него с беспомощным упреком. Она тоже ненавидела людей, которым слишком много думают. В эту минуту она показалась мне достойной представительницей всего рода человеческого.
По выражению лица толстой женщины я понял, – что она тут же, на месте, сойдет с ума, если хоть кто-нибудь еще будет что-то выдумывать.
– Вы должны понять, – сказал доктор Брид, – что у всех людей процесс мышления одинаков. Только ученые думают обо всем по–одному, а другие люди – по-другому.
– Ох-хх… – равнодушно вздохнула мисс Пефко. – Пишу под диктовку доктора Хорвата – и как будто все по-иностранному. Наверно, я ничего не поняла бы, даже если б кончила университет. А он, может быть, говорит о чем-то таком, что перевернет весь мир кверху ногами, как атомная бомба.
– Бывало, приду домой из школы, – продолжала мисс Пефко, – мама спрашивает, что случилось за день, я ей рассказываю. А теперь прихожу домой с работы, она спрашивает, а я ей одно твержу. – Тут мисс Пефко покачала головой и распустила накрашенные губы. – Не знаю, не знаю, не знаю…
– Но если вы чего-то не понимаете, – настойчиво сказал доктор Брид, – попросите доктора Хорвата объяснить вам. Доктор Хорват прекрасно умеет объяснять. – Он обернулся ко мне: – Доктор Хониккер любил говорить, что, если ученый не умеет популярно объяснить восьмилетнему ребенку, чем он занимается, значит, он шарлатан.
– Выходит, я глупей восьмилетнего ребенка, – уныло сказала мисс Пефко. – Я даже не знаю, что такое шарлатан.
16. Возвращение в детский сад
Мы поднялись по четырем гранитным ступеням в научно-исследовательскую лабораторию. Лаборатория находилась в шестнадцатиэтажном здании. Само здание было выстроено из красного кирпича. У входа мы миновали двух стражей, вооруженных до зубов.
Мисс Пефко предъявила левому стражу розовый значок секретного допуска, приколотый на ее левой груди.
Доктор Брид предъявил правому стражу черный значок «совершенно секретно» на мягком лацкане пиджака. Он церемонно обхватил меня рукой за плечи, почти не прикасаясь к ним, давая стражам понять, что я нахожусь под его августейшим покровительством и наблюдением.
Я улыбнулся одному из стражей. Он не ответил. Ничего смешного в охране государственной тайны не было, совершенно ничего смешного.
Доктор Брид, мисс Пефко и я осторожно проследовали через огромный вестибюль лаборатории к лифтам.
– Попросите доктора Хорвата как-нибудь объяснить вам хоть основы, – сказал доктор Брид мисс Пефко. – Вот увидите, он хорошо и ясно на все вам ответит.
– Ему придется начинать с первого класса, а может быть, и с детского сада, – сказала мисс Пефко. – Я столько пропустила.
– Все мы много пропустили, – сказал доктор Брид. – Всем нам не мешало бы начать все сначала – предпочтительно с детского сада.
Мы смотрели, как дежурная по лаборатории включила множество наглядных пособий, уставленных по стенам лабораторного вестибюля. Дежурная была худая и высокая, с бледным ледяным лицом. От ее точных прикосновений вспыхивали лампочки, крутились колеса, бурлила жидкость в колбах, звякали звонки.
– Волшебство, – сказала мисс Пефко.
– Мне жаль, что член нашей лабораторной семьи употребляет это заплесневелое средневековое слово, – сказал доктор Брид. – Каждое из этих пособий понятно само по себе. Они и задуманы так, чтобы в них не было никакой мистификации. Они – прямая антитеза волшебству.
