Гадалка для холостяка - Белинская Анна (книга бесплатный формат .TXT, .FB2) 📗
Кажется, я догадываюсь в чем дело.
– Кто о тебе позаботится, милый? – пф-ф, конечно, мне же три года. – Как я могу умереть, так и не узнав, что нашлась та, которая станет тебе опорой?
Понятно.
Уже несколько лет ба меня сватает: за внучек подруг, за случайных дев, вырезая из газет колонки с объявлениями «Желаю познакомиться». У нее какой-то необъяснимый пунктик срочности моей женитьбы. Но дело в том, что я – убежденный, хронический холостяк. И этот статус меня полностью устраивает. У меня полно друзей, наглядно ставших примером, как через несколько счастливых лет после штампа в паспорте вся любовь заканчивалась разбитыми вдребезги тарелками и сердцами друг друга. Да что далеко ходить, мой лучший друг – Саня, чей брак мне казался нерушимым, и тот сейчас трещит по швам. Поэтому нет. Сто тысяч раз нет. По крайней мере в ближайшие лет сорок.
Моногамия не для меня. Я не смогу принадлежать одной женщине, я слишком люблю их всех: свободных, раскрепощенных, дерзких, готовых дарить и получать удовольствие. Пока у вас отношения в горизонтальной плоскости, и ты находишься у нее в списке «потенциальных женихов», она готова на всё! Но как только на ее пальчике начинает блистать камушек, мясорубка мозга обеспечена на годы. Поэтому еще раз нет.
– Ба, ну зачем мне кто-то? У меня есть ты, – целую руку Рудольфовне.
– Не подлизывайся. Меня скоро не станет, и ты останешься один.
– Бабуль, ну хватит, а? – ну реально надоело. – Ты будешь жить долго и счастливо, уж я об этом позабочусь.
В миг рука ба безжизненно выпадает из моей ладони и свисает с кровати. Грудная клетка Аглаи Рудольфовны замирает, а глаза закатываются за веки.
Вздыхаю. Как она это каждый раз проворачивает – без понятия.
– Ладно. Что ты хочешь?
Ба шустро подбирается и смотрит на меня взглядом победителя.
– Илюша, я записала нас на сеанс к ясновидящей, – ошарашивает меня ба.
– Ты что сделала? – подскакиваю со стула. – Ты в своем уме?
Что-то мне подсказывает, что нет.
– Не хами, – ба резко поднимается и садится, высверливая во мне дыру размером с каньон.
Хожу по комнате как узник карцера.
Всякий бред я слышал от Рудольфовны, но, чтобы такое? Уму непостижимо.
– Она сильная. Потомственная гадалка в седьмом поколении, – невозмутимо сообщает.
– Пф, это меняет дело, – всплёскиваю руками. – Была бы в шестом, я б еще задумался, а раз в седьмом – однозначно сильная, – иронизирую я.
– Не хами, Илья, – грозно рокочет ба.
– Увидеть правнуков, я уже поняла, мне не посчастливится на этом свете. Дай хотя бы узнать будут ли они вообще, а там и помереть можно спокойно. Агнесса Марковна уже к ней ходила. Хвалила.
Ах, Агнесса Марковна. Эта, как бы помягче сказать, блаженная?!
– Прости ба, а с чем ходила Агнесса Марковна? – уточняю.
– С коммунальными платежами! – возмущенно отвечает Рудольфовна. – Ее водоканал обсчитал, будь они прокляты, так Белладонна провела обряд, и этим же вечером у Агнессы в сумочке обнаружились украденные буржуями 537 рублей. Говорю ж, она сильная, – поднимает вверх указательный палец на манер «во как».
Это жесть. Просто треш. Я не сплю, раз слышу эту несусветную ересь?
– А сколько взяла с нее ваша сильная Белладонна?
– У нее нет тарифов. Берет сколько дадут.
– И сколько дала Агнесса Марковна? – наседаю на ба.
Рудольфовна нервно хватает стакан с водой и делает глоток, понимая, к чему я веду.
– Ну, я жду, – складываю руки на гуди.
Ба бегает глазами по комнате.
– Кажется, три тысячи… – мямлит Аглая Рудольфовна. – Я не помню уже.
– Спешу тебя огорчить, но ваша Белладонна, – какая пошлятина, – не сильная, а хитрая. Мошенница, одним словом. Она облапошила твою Марковну в три счета.
Ба вздрагивает, как от удара током.
– Красота в глазах смотрящего, Илюшенька, – обиженно констатирует бабушка.
С этим не спорю. Но…
– Это сейчас к чему было? – уточняю.
– Ты видишь во всем алчность и меркантильность. Не все люди такие. Есть те, кто приносит добро.
– И это, безусловно, ваша Белладонна? – усмехаюсь.
– Да! Она излучает свет, дает людям надежду, исцеляет, – перечисляет ба.
И обдирает стариков… Хороша, ничего не скажешь! Нда, кажется, Марковна хорошо промыла бабушке мозг, а той, в свою очередь, ясновидящая-деньги-мошенница.
– Окей, – неожиданно для себя соглашаюсь. – Давай сходим к твоей ясновидящей, – и я докажу Аглае Рудольфовне, что все маги, гадалки и прочая нечисть – настоящие шарлатаны. А заодно и повеселюсь. – Когда у нас прием?
– Не прием, а сеанс, – воодушевляется ба. – Завтра в 9 утра.
Что? Во сколько?
– Ты издеваешься? – хмурюсь. Сегодня пятница и я планировал как минимум вернуться под утро, да еще и не один.
– У Белладонны очень плотный график, – пожимает плечами.
Ну еще бы! Бабки со старух грести лопатой – дело не хитрое.
– Ладно. Завтра за тобой заеду. Это все? – смотрю на время.
– Всё. Ужинать будешь?
– У меня дела. Некогда, ба. Спасибо.
Помогаю Рудольфовне подняться, чтобы себя проводить. Обуваюсь, подхватываю брошенное пальто.
– Давай, бабуль, до завтра. Если что, звони, – берусь за дверную ручку.
– А товар? – спохватывается.
Во! А еще жалуется на память!
Лезу в карман пальто и извлекаю смятые два лотерейных билета. Уже лет десять я неизменно снабжаю ее этой мурой. Бабуля надеется срубить джек-пот и оплатить мне ипотеку, которую я уже давным-давно погасил. Но именно об этом Аглая Рудольфовна предпочитает все время забывать.
Глава 4. Степан Васильевич
– Степан Васильич, я дома, – закрываю за собой входную дверь и устало припадаю к ней спиной. Моя поясница отваливается, а ноги гудят так, что разгоняют дрожь по всему телу.
Прикрываю глаза, мечтая поскорее оказаться в постели. У меня нет сил принимать душ, поэтому решаю сделать это после сна. Я всю ночь проскакала в баре, который с вечера пятницы по субботу, по обыкновению, забит до потолка.
Сбрасываю реанимированные суперклеем кроссовки и поднимаю голову на звук открывающейся межкомнатной двери.
– Доброе утро.
Проигнорировав мое приветствие, Степан Васильич лениво шествует ко мне, потягивая свое тощее тельце.
Спал засранец.
Подходит ближе и тычет свою наглую черную морду в пакет, обнюхивая его содержимое.
– Нет там ничего, – кроме униформы, которую я прихватила постирать. – А чтобы было, сегодня придется поработать, – укоризненно смотрю на кота.
– Мя, – недовольно бросает Степан Васильич и делает хвост трубой, показывая протест.
– В смысле? Знаете, что? Я не могу пахать за двоих. Прошу заметить, что жрете, пардон, кушаете вы, Степан Васильич, поболее моего. Поэтому отрабатывайте харчи, – резонно констатирую.
– Мя!
– Вот именно. В девять придет новая клиентка. Работаем по отработанной схеме. А сейчас я спать. Разбудите меня… – смотрю на время в телефоне, показывающее пять утра, – … в восемь.
Черный обормот, передернув лапой, походкой короля следует к двери своей комнаты и захлопывает её так, что картина с изображением почившей хозяйки квартиры съезжает с гвоздя на бок.
Громко выдыхаю и плюхаюсь, не раздеваясь, на проваленный допотопный диван. Он жутко неудобный, и спать на нем сравнимо с деревянной шконкой. В моей полуторке есть целая комната, в которой стоит кровать. Двухспальная и, возможно, удобная. Но не сплю я на ней по двум причинам: во-первых, комнату целиком оккупировал Степан Васильевич и на ней спит он, а, во-вторых, я бы все равно не смогла на ней отдыхать, зная, что три года назад на этой кровати умерла хозяйка квартиры – Белла Мироновна, чей портрет висит в прихожей.
Эту полуторку в старой кирпичной хрущёвке я снимаю полтора года. Когда я увидела на Авито объявление, предлагающее квартиру для съема за цену, от которой мое настроение засияло ярче радуги, и которая находилась вблизи от моего вуза, я не могла поверить своему счастью. В тот момент я впервые решила, что мне наконец-то улыбнулась удача.
