Выживший. Чистилище - Марченко Геннадий Борисович (электронная книга TXT, FB2) 📗
– А меня можешь звать Костыль. И какую статью шьют?
– Без понятия. Предлагают записаться в шпионы.
– Ха, да тут полкамеры «шпионов» и «диверсантов», а остальные враги народа, – растянул в улыбке щербатый рот уголовник, в каковые я его сразу же записал. – А любопытный у тебя прикид, не по-нашему вон на штанах написано. Дипломат, что ли?
Хм, интересный вопрос. Можно и дипломатом прикинуться, только как долго смогу косить под работника заграничного посольства или консульства? А ну вдруг в этой толпе кто языками владеет, устроит мне экзамен? Я-то сам по-английски лишь с пятого на десятое могу общаться, но на дипломата такой уровень не тянет. С остальными языками и вовсе беда. Сказать, что был частным предпринимателем, барыгой? В эти годы барыгой можно было быть лишь подпольно, золотые времена нэпа уже прошли, насколько я помнил. А может, прикинуться каким-нибудь спортинструктором?
– Чё молчишь-то, Ефим Сорокин?
– Инструктором РККА был по рукопашному бою.
– Типа вроде как драться умеешь? – ощерился Костыль.
– Типа вроде как.
– А что, может, проверим?
– Рискнёшь? – криво ухмыльнулся я в эту наглую уголовную морду.
– А чё, ты меня за фраера, в натуре, держишь? – И Костыль бесцеремонно схватил меня за отворот майки.
Вернее, попытался схватить, потому что я перехватил его руку и недолго думая заломил запястье, заставив слишком любопытного подследственного с перекошенной от боли рожей присесть на корточки.
– Никогда. Так. Больше. Не делай.
– Понял, бля, понял!.. Отпусти, бля, больно!
Я отпустил запястье и увидел, что на освободившееся пространство выперлись трое нехилых таких «жильцов», габаритами мало уступающих подручным Шляхмана.
– С-с-сука! – просипел Костыль, держась за запястье. – Ну всё, хана тебе, инструктор.
– Ну-ка заканчивай, Костыль, своё представление.
Вперёд выступил высокий короткостриженый мужчина с щёточкой усов над верхней губой по нынешней моде в распоясанной гимнастёрке с оторванными петлицами. Сразу было понятно, что, прежде чем сюда угодить, он занимал серьёзный пост в армии или органах.
– Ты, комбриг, нишкни, а то и сам отхватишь, – кинул ему Костыль. – И твои бывшие заслуги тебе не помогут, будешь «метростроевцем» – под нарами копошиться, а жрать у параши.
Вот ведь, казалось бы, теснота такая, что и шагу лишнего не ступить, а умудрились моментально освободить пятачок в несколько метров, может, чуть меньше классического ринга. Я находился в центре его, а подручные Костыля обступали меня с трёх сторон. Один из них, долговязый, поигрывал ножкой от табурета, ещё один, со шрамом поперёк рожи, сжимал в руке носок, набитый, кажется, песком, а их главарь – заточку, сделанную из ручки обычной ложки.
Отрабатывали мы и такие ситуации, причём с боевым оружием, так что в осадок я выпадать не стал, а лишь чуть поменял стойку, на что побитое на Лубянке тело отозвалось лёгкой болью. Не так уж и сильно меня покалечили палачи Шляхмана, чтобы я не смог отбиться от простых уголовников.
Первым меня атаковал обладатель деревяшки. Ну кто же так бьёт-то!.. Размахнулся, словно топором полено рубить собрался. Я даже, кажется, успел усмехнуться, прежде чем сделать полшага вперёд, сокращая дистанцию, и нанести опережающий тычок согнутыми в фалангах пальцами под мышку. Аккурат в нервный узел!
Движение заняло сотые доли секунды – с реакцией у меня всегда был порядок. Ножка от табуретки с глухим стуком покатилась под ноги одного из зрителей, который испуганно отступил в сторону. Дальнейшая судьба самопального оружия меня не интересовала, потому что, не давая обезоруженному, чья правая рука повисла плетью, прийти в себя, я шлёпнул его ладонью по гортани. Отвернувшись от захрипевшего противника, рубящим ударом ребра ладони сломал ключицу следующему оппоненту, который, вопя благим матом от болевого шока, рухнул на колени. Третий малость замешкался, обозревая картину внезапного падения товарищей – оба со стонами корячились на полу. Этим замешательством я и воспользовался, на этот раз решив сделать всё не только эффективно, но и эффектно. Удар ногой в прыжке с разворота – самое то, когда нужно выпендриться, хотя в реальном поединке с равным соперником после такой «красоты» скорее тебя самого отправят в нокаут. Блоки, нырки и уклоны ещё никто не отменял, а также одновременную атаку противника, который находится в неустойчивой позиции.
Ну а у меня всё получилось как в учебном фильме: кроссовки даже без шнурков держались на ногах неплохо. И лежавший на полу в отключке уголовник прекрасное тому подтверждение.
– А теперь ты, Костыль, – с улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего, сказал я, делая шаг в сторону главаря.
– Не подходи, сука, порешу!
Костыль выставил перед собой заточку, делая выпады в мою сторону, впрочем на безопасном пока для себя расстоянии. Я сделал ещё шаг, ещё… Мужик отступал, пока не упёрся спиной в находившийся под оконцем столик с парой табуреток, одна из которых была о трёх ножках. После этого бросил подпиленную ложку на пол и поднял руки, словно сдающийся в плен немец на кадрах военной кинохроники.
– Твоя взяла, – выдавил из себя Костыль, глядя на меня исподлобья.
Я подобрал с пола заточку, провёл по острому краю ногтем. Такой легко можно горло перерезать. Себе, что ли, оставить… А если обыск? На фига мне такие проблемы? Поэтому кинул её и зашвырнул ногой под дальнюю шконку. А вот ножку я велел Костылю присобачить на место, чтобы порядочным людям было комфортно сидеть. Уголовник проглотил и это оскорбление, тем более что его подручные всё ещё приходили в себя. Те двое очухаются, а третьему, со сломанной ключицей, прямая дорога в больничку. Блин, может легко меня сдать, пусть даже это и потянет на стукачество, что наверняка не добавляет баллов в блатной среде. Но теперь уж что об этом думать: что сделано, то сделано.
– У твоего подельника перелом ключицы, пусть ему окажут первую помощь, – сказал я Костылю.
Ожёгши меня взглядом, тот принялся барабанить в железную дверь. Через несколько секунд открылся глазок.
– Чё за дела?
– Корешу моему плохо. С верхней шконки упал, ключицу сломал. В больничку к лепиле ему надо.
Глазок закрылся, а через несколько минут в двери провернулся ключ, и в камеру вошли два надзирателя в разных званиях, в которых я пока практически не разбирался.
– Этот, что ли?
– Он, – кивнул Костыль.
– Слышь, идти можешь?
– Могу, – сквозь зубы ответил бедняга, держась за плечо.
– Тогда вперёд.
Дверь захлопнулась, и жизнь камеры вернулась в обычное русло.
– А вы молодцом себя проявили. Я и сам люблю побороться, успел даже изучить некоторые приёмы самбо, но такую манеру боя вижу впервые. – Ага, давешний комбриг нарисовался.
Смотрит с симпатией, видно, местный авторитет всем успел порядком надоесть.
– Комбриг Феликс Осипович Кржижановский, начальник пехотного училища. – Представляясь, он даже чуть щёлкнул каблуками, после чего протянул мне руку.
Рукопожатие было крепким, видно, и впрямь борьбой увлекается.
– Ну а я уже представлялся. Правда, не вам, а этому, – кивнул я на затихарившегося уголовника.
– Но мы все прекрасно слышали, что вы Ефим Сорокин, инструктор РККА по рукопашному бою, – улыбнулся Кржижановский. – Давайте присядем, что ли… Эй, товарищ, подвиньтесь чуток… А в каком звании, если не секрет, под чьим командованием?
Этак он меня сейчас втянет в расспросы, так что я сам запутаюсь. Не зная местных реалий, довольно легко попасть впросак.
– Не спрашивайте, военная тайна, – понизив для солидности голос, сказал я. – Служба в секретном подразделении не предполагает широкой огласки.
– Понял, – так же тихо ответил комбриг и перешёл на другую тему: – Вас били?
– Было дело. Не то чтобы сильно, но завтра обещали продолжить.
– А меня ещё нет, но угрожали, требовали написать донос на самого себя, что я якобы являюсь врагом народа и провожу на своей должности вредительскую деятельность. Какая чушь! Мне бы только до товарища Сталина добраться, уж он бы разобрался.
