В огне страсти - Маккарти Моника (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
Глава 17
Дункан, не глядя на нее, сделал несколько шагов к мальчику.
– Воин должен уметь пользоваться любым оружием. Но самым главным оружием горца всегда будет его меч. – Он вытащил из-за пояса пистолет и протянул его Дугаллу. – На, возьми. – Джинни открыла рот, собираясь возразить, пи Дункан ее опередил: – Не волнуйся, он не заряжен.
Дугалл буквально вырвал пистолет из его рук. Дункан отступил на несколько шагов.
– Попробуй застрелить меня.
Мальчик с сомнением посмотрел на него, поднял пистолет и прицелился в грудь Дункана. Дункан рванулся со скоростью молнии. Прежде чем Дугалл успел нажать на спусковой крючок, он протянул руку за спину, вытащил из ножен огромный двуручный меч и нанес мальчику по предплечью удар такой силы, что тот выронил пистолет.
Дугалл вскрикнул от боли и схватился за ушибленное место. Джинни вскочила на ноги и хотела к нему подбежать, но ее остановило выражение упрямства на лице сына. Он не ранен и не хочет, чтобы мать кудахтала над ним, как над сосунком, особенно в присутствии другого воина.
Дугалл наклонился, поднял пистолет и отдал его Дункану.
– А как вы это сделали? Я еще никогда не видел, чтобы кто-нибудь передвигался так быстро.
– Практика, – ответил Дункан, засовывая пистолет за пояс. – Часы и часы упражнений. Даже если ты успеешь выстрелить, в пистолете только один заряд. Мой меч все равно будет быстрее, чем твоя способность каждый раз заново перезарядить оружие. Меч горца – благородное оружие, часть нашей истории. Символ нашего прошлого, и он передается от поколения к поколению.
Дугалл слушал его с нескрываемым благоговением. Очевидно, он уже начал понимать, кто такой Дункан. Взглянув на восторженное лицо сына, Джинни хотела только одного – схватиться за голову и зарыдать. Что толку обвинять Дункана? Это не поможет. Стоит всего один раз посмотреть на них вместе, и сразу становится понятно: это отец и сын.
На какой-то миг ей захотелось сказать ему правду. Но Джинни понимала, что нельзя полагаться на удачу. Он настоит на том, чтобы объявить Дугалла своим сыном, и мальчику придется расплачиваться за ошибки родителей.
Дункан положил меч плоской стороной на ладони и протянул его Дугаллу. Огромный меч был на несколько дюймов выше, чем ее сын.
– Он принадлежал моему отцу, а до того – его отцу. Этот меч передавали от отца к сыну со времен моего предка, сражавшегося на стороне короля Роберта Брюса. На нем кровь свободы.
В его голосе звучало глубокое волнение, какого Джинни никогда раньше у него не слышала.
Дугалл поднял на него широко распахнутые восторженные глаза.
– Подойди! – улыбнулся Дункан. – Можешь потрогать. Дугалл провел пальцем по костяной резьбе. Потом рванулся и вцепился в рукоятку обеими маленькими руками.
Дункан отпустил меч, и острие едва не вонзилось в землю, но Дугалл сумел его удержать. Он даже попытался крутануть меч, но было ясно, что тот слишком велик для мальчика. Щеки его покрылись красными пятнами.
– А сколько тебе лет?
Джинни ахнула, но хорошо, что Дункан этого не заметил, занятый только сыном.
– На Михайлов день мне исполнилось девять. Дункан кивнул, и только тогда она выдохнула.
– В этом возрасте я ростом был с тебя. Не слишком высоким. Поэтому мне приходилось стараться больше, чем остальным, чтобы проявить себя. Прежде всего ищи силу вот здесь, – он показал на голову, – и тогда будешь знать, как пользоваться всем прочим, когда дойдет до дела. Кроме того, в невысоком росте есть свои преимущества.
– Например?
– Если хочешь, я тебе покажу.
Нет! Джинни с трудом сдерживала ужас.
– Когда? – спросил Дугалл, с трудом скрывая нетерпение. Он широко улыбался, и ямочка на щеке была точным отражением такой же у стоявшего перед ним мужчины. И вообще, если присмотреться, видно много общего. Джинни вознесла к небу короткую молитву – пусть никто не догадается!
Дункан хмыкнул.
– Ты сначала спроси разрешения у Джей… – он осекся и поправился: – у капитана.
– Я прямо сейчас! – выкрикнул Дугалл и помчался си всех ног в замок. Джинни открыла рот, желая его остановить, и тут же снова закрыла. Пусть сын уходит. Ей тревожно, когда Дункан на него смотрит. Он не может догадаться. Но от того, что Джинни снова и снова повторяла это, паника не ослабевала.
В своем нетерпении Дугалл забыл отнести в оружейную лук и стрелы. Джинни хотела их забрать, но Дункан ее oстановил.
– Тебе не нравится, что я нахожусь рядом с твоим сыном. Почему?
В его голосе прозвучало подозрение, и кровь в жилах заледенела. Проклятие, он такой наблюдательный! Джинни заставила себя посмотреть на Дункана спокойно и уверенно.
– А что хорошего из этого может выйти? – резковато спросила она. – Через несколько дней ты пойдешь своей дорогой, а я своей. Уж лучше так.
– Полный разрыв отношений? Ты и вправду думаешь, что это возможно, Джинни?
Она вырвала руку.
– Да. – Так должно быть, но сердце ее кричало – лгунья! И Дункан это знал.
«Просто оставь меня в покое». Она подняла лук и колчан и пошла в оружейную. В небольшом деревянном строении было холодно и темно, пахло сыростью. Положив оружие на место, Джинни повернулась к двери, но выход перегораживал Дункан. Его высокая, мускулистая фигура внушительным силуэтом темнела на солнце.
– Я еще не закончил.
Джинни совершила ошибку – повернулась к нему спиной, дала загнать себя в угол. Она не доверяла себе. Когда он находился так близко, она теряла способность мыслить здраво.
Дункан закрыл за собой дверь, и помещение сделалось еще меньше. Тонкие лучики света проникали внутрь между Деревянными досками, но все равно ничего не было видно. Однако Джинни ощущала его присутствие – все ее чувства обострились. Она ощущала каждый дюйм этого высокого мускулистого тела. Каждую прядку шелковистых волос. Каждую морщинку вокруг губ.
Сердце Джинни испуганно колотилось. Она чувствовали, что Дункан хочет спросить о сыне, и понимала, что необходимо его отвлечь.
А может быть, она просто подыскивала себе оправдание?
Джинни сделала то единственное, что ей пришло в голову, раз уж Дункан вот так прижал ее к стенке. Раз уж тело все равно пело от предвкушения. Раз уж она взглянула на его губы, и ее захлестнуло желание.
Она его поцеловала. Не просто слегка прикоснулась к губам, а прильнула к ним, прижавшись и к его телу тоже. Канат, который оттаскивал их друг от друга, лопнул, и страсть, обуревавшая обоих последние несколько недель, превратилась в одно могучее, все сметающее на своем пути вожделение.
Они впились друг в друга, стремясь прижаться как можно сильнее, пытаясь погасить пламя, грозившее испепелить обоих.
Ее обволакивал его жар. Его мужское начало. Соблазнительная сила его твердого, как скала, тела. Есть что-то первобытно притягательное в крупном мужчине, который тебя обнимает.
Это было слишком хорошо. Именно это желание преследовало ее все долгие годы.
Его губы впивались в ее рот жадно, страстно, нетерпеливо.
Дункан застонал, губами открыл ее рот и дерзко вонзился внутрь языком. Рукой он обхватил ее ягодицы, прижимая Джинни бедрами к себе. Его твердое естество, эта толстая стальная колонна, оказалось прямо у нее между ног.
Она чувствовала его величину. Его мощь.
Она задрожала – затрепетала – и ощутила, как его член пульсирует у нее между ногами. Бедра задвигались ему навстречу. Джинни терлась об него, стремясь облегчить сит нетерпение, свое желание, свое вожделение.
Она могла думать только об одном – как он окажется внутри. Заполнит ее. Сделает своей. Снова.
Дункан больше не мог сдерживаться. В нем бушевало желание, дикое и ненасытное. Вкус ее страсти казался амброзией для голодающего мужчины.
Ему было мало. Он целовал ее все сильнее и сильнее. Глубже. Упивался ею с каждым вздохом.
Он забыл, как это чудесно – держать ее в своих объятиях. Какая она мягкая и женственная. Как от нее пахнет, словно от экзотического цветка. Как нежно падают ему на руки ее шелковистые локоны. Он вспомнил, каково это было, когда мягкие волны ее волос рассыпаются у него по груди, и, застонав, вонзился языком ей в рот долгими настойчивыми толчками.
