Исповедь старого дома - Райт Лариса (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Муж пожал плечами:
— Может, потому, что она больная была, поэтому он ее так любил.
— Не объяснение.
— Согласен. Сейчас-то у него совершенно здоровая девочка.
— У тебя есть сестра?
— Я ее никогда не видел. Понимаю, конечно, она не виновата ни в чем, но это ее так хотел «этот человек» и своим желанием добил мою маму. Он так мечтал о детях… Мечтал не тайно и безнадежно, понимая, что возраст, что упущено время, что так сложилась жизнь, а цинично и открыто. Так и говорил маме: «С тобой так и помру старым дубом, а хочется еще кленом побыть. Родить ты никого не сможешь — дело понятное, так что не обессудь, дорогая, пойду я туда, где мечта моя станет явью, а чем твоя душа успокоится, мне начхать».
— Так и сказал «начхать»?
— Да какая разница, сказал, не сказал… Главное, он так поступил: ушел от матери — и поминай как звали. А она его любила до потери пульса, точнее, до потери сознания, — поправился Миша, помрачнев. — Я потом вспомнил, что была еще одна история, когда он на сторону засобирался. Так мать тогда месяцами на кровати лежала, в потолок уставившись. А потом ничего, встряхнулась как-то, приободрилась. На работу устроилась. Это я потом понял: она Ленку решила родить. Не знаю уж, почему раньше не рожала. Проблемы, кажется, были. Но ведь бывает так: десять лет ничего, а потом раз, и случилось. Наверное, она просто очень сильно захотела. И подействовало: удержала, вернула и дочку родила. А теперь что ей было делать? Она снова легла на диван. Может, просчитывала какие-то варианты, искала способы снова завладеть им. А когда не нашла…
— Разве так можно? — не удержалась Аня от комментариев.
— Как?
— Сойти с ума из-за мужчины… Нелепость какая-то.
— Слепая любовь. — Другого более или менее разумного ответа у Миши не было. Как, впрочем, не было у него никогда ответа и на другой вопрос: — И что она в нем нашла?
— Химия, — откликнулась Аня.
— Что «химия»?
— Ну, вот это: двое видят друг в друге что-то, незаметное для других. А остальные недоумевают по этому поводу.
— Мне все равно, как это называется: химия, физика, биология…
— Жизнь, Мишенька. Это просто жизнь. — Аня секунду подумала и добавила: — И любовь.
— Больная любовь какая-то. Неправильная.
— У нас с тобой будет правильная, — искренне пообещала девушка.
— Какая?
— Счастливая.
Она и была счастливой. Сколько? Кому-то десять лет покажутся мгновением, а для иных обернутся вечностью.
В то первое десятилетие ни у Миши, ни у Ани не было причин обижаться на судьбу. Он обнаружил, что работа на телевидении начала приносить не только средства к существованию, но и моральное удовлетворение. В отличие от временного, но уже казавшегося бесконечным застоя в кинематографе, в Останкине теплилась жизнь: снимали сюжеты, писали программы, а главное — слушали и воспринимали новые идеи. Здесь приветствовалось творчество, особенно молодое: готовность работать и днем и ночью без сна и отдыха.
Михаил оказался как раз из таких: упорных, смелых, знающих и видящих цель. Он всегда хотел быть творцом, а не просто приглашенным режиссером, мечтал о своих сценариях. Он хотел быть создателем и владельцем продукта. И если таким продуктом из-за творящегося в государстве хаоса не могла стать кинокартина, то не было никакого резона не предпринимать никаких шагов в другом направлении.
Увидев «Что? Где? Когда» и возвратившийся на экраны «КВН», посмотрев только «Брейн-ринг» и «Звездный час», Михаил решил, что таким новым продуктом станет телевизионная программа. Дело оставалось за малым: придумать канву. Популярность приобретал жанр ток-шоу. Кроме того, появились передачи, посвященные закрытой прежде теме сексуальных отношений. И по-прежнему огромный интерес у народа вызывали нескончаемые «Санта-Барбары» и «Дикие Розы».
Идею, сама о том не думая, подсказала Аня.
— Устала дублировать, — как-то пожаловалась она.
Миша сочувственно кивнул. Жена разрывалась: репетиции дипломного спектакля, показы в театрах, пусть редкие, но все же случающиеся пробы в кино. А кроме того, дом, в котором и муж, и свекровь… И всякому надо угодить, с каждым поговорить, и всем уделить внимание.
Внимание Аня проявлять умела. Недолюбленная и недоласканная, она будто пыталась восполнить проведенные в черствости годы: улыбалась, делилась нежностью, дарила заботу. Даже свекровь, то ли чувствуя исходившее от невестки тепло, то ли, напротив, ощущая потребность в человеческом тепле самой Ани, будто немного пришла в себя. О Леночке, конечно, вспоминала, но уже без рыданий и криков. Приступы становились реже, менее продолжительными, и все чаще женщина стала интересоваться тем, что происходит в окружающем мире и в жизни близких:
— Сынок, кто бы мог подумать, что в Малом снова играют…
— Откуда ты знаешь?
— Анюта сказала.
— Нет, все-таки с белыми грибами суп получается вкуснее. Хотя и с подосиновиками неплох, правда, сыночек?
— Правда. А кто варил?
— Анюта.
— Как тебе моя новая прическа? Видишь, стрижка, как в молодости?
— Сесть — не встать, мамуля. Ты в парикмахерскую ходила?
— Что ты! Это мне Анюта мастера на дом пригласила.
«Анюта… Везде Анюта. Во всем Анюта, — думал Миша, обнимая жену и гладя ее по блестящим длинным темным волосам. От мелкого беса давно не осталось и следа. Аня была настоящей красавицей, очень похожей на свою мать. — Куда же мы без нее? А она не выдержала: сломалась, устала. Разве он не понимает? Конечно, тяжело, когда ты и швец, и жнец, и на дуде игрец: дома постирай, приготовь; в институте не подведи, о работе будущей побеспокойся, а на нынешней не оплошай. А работа-то тяжелая: в артикуляцию попадать внимания требует и концентрации. Опыта, правда, Аня уже набралась, навострилась за несколько лет. Только все равно устала от перевода чужих речей. Когда это кончится? Скорее всего, никогда: сериалы идут и идут бешеным потоком, и конца и края «Мари-Эленам» и «Милагрос» не видно. Так что не обойтись без дубляжа. Никак не обойтись». И вдруг молнией сверкнула мысль: «Если народ с восторгом поглощает чужое, почему бы не снять свое?»
И понеслось: сначала набрал таких же энтузиастов, готовых пахать за идею, потом договорился о кредите (никаких соинвесторов: обманут и оберут), придумал пару незатейливых жизненных историй и разложил на несколько десятков серий (в главной роли, конечно же, Аня).
Успех превзошел все ожидания: кредит отдали, наняли нормальных сценаристов и даже энтузиастам кое-что перепало. Запущенная машина набирала скорость: штат сотрудников увеличивался, съемки шли непрерывно, и Миша сам не заметил, как уже не каналы диктовали ему условия, а он выбирал, кого бы осчастливить своей продукцией.
Богатство и независимость свалились как снег на голову. Сначала он почувствовал себя гоголем, потом стал принцем на белом коне — «Мерседесе», а затем и королем. А короли не сидят на бревнах в лесопарке, не гуляют без зонта под дождем и не разыгрывают нелепые этюды в подмосковных усадьбах. Они и в усадьбы-то не ездят. Ну, разве что для того, чтобы прицениться. Им теперь любая по карману.
Миша все чаще говорил о покупке дома. И непременно с бассейном. И мебель чтобы итальянская. И гараж обязательно на три машины.
— Зачем дом? — удивлялась Аня. — Детей нет, а для троих и эта квартира — хоромы. А мебель итальянская для чего, если я тебе какую захочешь сделаю: хоть итальянскую, хоть французскую. И модерн могу, и антиквариат, ты же знаешь. Тебе ведь нравилось все, что я здесь смастерила…
Миша кривился, спрашивал вызывающе:
— У тебя разве есть время молотком махать? Твое дело сниматься. И потом, как ты себе это представляешь: вот наш диван, его Аня сделала? Мы что, бедствуем? У нас денег нет? Что люди скажут?
— А какая разница?
— Большая, Анечка, большая. У нас теперь статус, и ему надо соответствовать.
— А гараж на три машины — тоже для статуса?
— Для него, милая, для него.
Аня помолчала недолго, потом произнесла задумчиво:
