Богам – божье, людям – людское - Красницкий Евгений Сергеевич (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗

«Бьет?»

Та отвечает:

«Бывает… иногда, да и то… как-то без интересу, вроде как работу исполняет, даже обидно!»

«Да, – говорит Добродея, – беда у тебя тяжкая, но помочь ей можно! Научу я тебя наговору чудесному, всю холодность мужнюю как рукой снимет: и лупить тебя будет от всего сердца, и… все прочее творить станет от всей души, пламенно! Слушай и запоминай, слова там такие: «Я женщина слабая, беззащитная, меня всякий обидеть может!» Запомнила? Повтори».

Ну, та повторила, а Добродея сердится:

«Да не так, дура! Это со страстью говорить надо, даже не говорить, а кричать! Чтобы со слезой, со злостью… Ну, представь себе: ты мужняя жена, а всякий обидеть может! Разве ж это жизнь?»

Мучились они мучились, наконец сказала бабенка все, как надо.

«А теперь, бедолага, запоминай самое главное: на каждое слово этого наговора должен приходиться один удар скалкой! Вот так: «Я! Женщина! Слабая!»

Илья запищал женским голосом и принялся наносить «удары» зажатым в кулаке пучком морковки.

«Господи, знал бы Антон Павлович, из каких глубин веков пришли к нему эти слова!» [30]

– Ну, бабешка от такого обалдела слегка и спрашивает Добродею:

«Почему скалкой?»

«Ну, не скалкой, так вальком или рубелем. Да что ж у тебя дома снасти нужной не найдется? На крайний случай можно и поленом, только гляди, чтобы не очень занозистое попалось. И лучше бы не при детях, они у тебя хоть и малые совсем, но смотреть на такое им не надо».

«Да нет, матушка Добродея, ПО ЧЕМУ бить-то?»

«Так по мужу! По чему ж еще-то?»

Проходит, значит, дней десять или двенадцать, и приходит та бабешка к Добродее в другой раз.

«Спасибо, матушка Добродея! По гроб жизни благодарна тебе буду, вот, прими подношение от всей души!»

А сама прям цветет: щеки румяные, глаза блестят, тело так и играет, на шее следы от поцелуев страстных… правда, под глазом синяк, слегка прихрамывает и вроде как тревожится о чем-то.

«Ну что, помог тебе наговор чудесный?»

«Еще как помог, матушка Добродея! Такие страсти, такие страсти… а любимся как! Спальную лавку напрочь расшатали, другую ставить пришлось, на сеновале все сено разворошили, в кладовке полку со стены оборвали, на огороде пугало повалили…»

«Это что ж, ты везде снасть горячительную разложила, даже на огороде?»

«Да нет, матушка Добродея, я уж и так, без снасти приспособилась, голыми руками!»

«Ага! Это ты молодец, умница. А глаз-то муж подбил?»

«Нет, матушка Добродея, свекор. Я вот как раз из-за этого у тебя еще совета спросить хочу. Опасаюсь я… такое дело, понимаешь… Пошла я вчера свекра со свекровью навестить. Все честь по чести: пирожков напекла, в корзиночку сложила, платочком накрыла… Прихожу, здороваюсь, а свекор меня тут же, у порога, укорять начинает, что-де с мужем непотребство творим, шум, гам, соседям спать не даем… Я слушала, слушала, а потом вдруг как закричу: «Я женщина слабая, беззащитная…» – да хрясь свекра корзинкой по башке! Ну, свекор-батюшка, дурного слова не говоря, развернулся да в глаз мне ка-ак… Очнулась – сижу на полу, в голове звон, одним глазом ничего не вижу, в руке от корзинки одна ручка осталась, а вокруг пирожки раскиданы. Смотрю уцелевшим глазом на свекра и вдруг замечаю, что он не старый еще совсем и как мужчина очень даже завлекательный!

Вот я и опасаюсь: мне завтра в церковь на исповедь идти… а вдруг отец Михаил меня тоже укорять начнет, а я, как со свекром, начну ему объяснять, что я женщина слабая, беззащитная… подсвечником там или еще чем, что под руку подвернется… а потом… а потом вдруг он мне тоже завлекательным мужчиной покажется? Во-первых, зашибить могу – отец Михаил-то хлипкий совсем, а во-вторых… грех-то какой!»

Илья подождал, пока опричники отсмеются, потом строго оглядел их всех по очереди и вывел мораль своей басни:

– Так вот и вы, ребятушки, с даденными вам мечами, наподобие той бабешки со скалкой, всякие пределы и приличия позабыли, а воевода Корней Агеич вас, как свекор-батюшка ту дуру, поучил. И он прав! Потому что, во-первых, зашибить кого-нибудь сдуру можете, а во-вторых, грех-то какой! Гордыня, мать вашу в маковку!

Вечером Мишка собрал личный состав в трапезной на «вечернюю сказку». В последнее время это мероприятие перестало быть ежедневным – то после занятий с Алексеем Мишка иногда не мог ни ногой, ни рукой пошевелить, то еще что-то мешало, но хотя бы трижды в неделю Мишка «лекцию» устраивал, очень уж любили эти мероприятия «курсанты». Напряженки с темами не было – для «Нинеиного контингента» можно было повторять уже рассказанное «первому набору», ребята слушали повторы с не меньшим удовольствием.

Сегодня, после утренней экзекуции, визита к Нинее и «воспитательного избиения» опричников Корнеем, настроение было, мягко говоря, пасмурным, да еще и мать, приведшая в трапезную девок, шепнула, чтобы рассказал «что-нибудь душевное». Плюс ко всему, среди слушателей впервые присутствовали дед, Бурей и Аристарх.

«Душевное ей… и это – после всего, что сегодня произошло! Именно, сэр, именно: очистите-ка душу классикой! Какая, к черту, классика? Нет, ну просто охренеть можно – прямо-таки пресловутая многопартийность: Христос, Перун, Велес, Макошь! И все, блин, нацелились на монопольное право руководить «перспективным кадром» Мишкой Лисовином, заделаться через это в будущем партией власти, а остальных, разумеется, к ногтю! Да еще Аристарх-едрендрищ со своим мужским шовинизмом нарисовался – индикатор, блин, формирования жестко-патриархального общества на могиле пережитков матриархата, туды его в архетип, папочку Юнга, дедушку Фрейда и мать их Шизофрению фон Паранойя с племянничком Ницше!»

Курсанты повесили на стену коровью шкуру с «картой мира», в зале наступила тишина, а Мишка все еще не знал, что будет рассказывать. Дверь отворилась, и тихо проскользнув в трапезную, рядом с девичьей компанией пристроилась Юлька. И сразу же тема для «вечерней сказки» пришла сама, словно подсказанная кем-то со стороны.

«Душевное вам? Ну так полюбуйтесь, что с детьми бывает, когда взрослые и умные промеж себя грызутся!»

Мишка повернулся к карте и ткнул пальцем в «сапог» Апеннинского полуострова.

– Верона находится здесь!

Можно было, конечно, и не указывать географическое место событий, но Мишке нужна была пауза, потому что наизусть он трагедию «Ромео и Джульетта» не знал. Дальше пошла проза пересказа «своими словами», но публика внимала, нимало не беспокоясь по поводу стиля изложения. В очередной раз подтверждалось ранее сделанное открытие: классика есть классика. Шекспир, как выяснилось, захватывает воображение слушателей XII века так же, как и Пушкин.

Некоторое время Мишка вообще не смотрел в зал, углубившись в процесс воспроизведения сюжета в собственном изложении, потом пошло легче, и он начал поглядывать на слушателей, убеждаясь, что слушают его внимательно, только в тот угол, где сидела Юлька, он смотреть избегал. Во-первых, в поле зрения в этом случае обязательно попал бы Бурей, что запросто могло сбить с настроя, во-вторых… Мишка и сам не знал почему.

Впервые он глянул на лекарку, когда дошел до сцены в саду Капулетти, и стихи вспомнились сами собой: