Испытание верностью - Арсентьева Ольга (читать полную версию книги .TXT) 📗
Ирина Львовна покачала головой и глубоко вздохнула.
Ну вот вам пожалуйста, упрекнула она себя, уже начались видения.
Не-ет, на сегодня хватит. Пора домой. Там принять пару таблеток аспирина – и спать. Может, хоть приснится что-нибудь приятное (или кто-нибудь приятный).
Все равно делать здесь больше нечего. Свои общественные обязанности она выполнила, концерт провела.
Шампанское и красное вино выпила, виноград, мандарины, селедку под шубой и шницель по-министерски с гарниром из цветной капусты съела.
А плясать и болтать дальше с подвыпившими коллегами у нее нет никакого желания.
Вот если бы… А, что об этом говорить!
Ирина Львовна намеревалась тихо, по-английски, проскользнуть вдоль стенки к входным дверям и исчезнуть.
Но тут начали разносить сладкое, и она решила еще раз, буквально на пять минут, подойти к своему столику. Брусничный пирог завхоза, знаете ли, не такая вещь, которую можно легко проигнорировать.
За столиком уже сидела Татьяна Эрнестовна, которую вернувшаяся завхоз турнула со своего места, и, обиженно оттопыривая губку, пила травяной чай без сахара.
Сама Екатерина Алексеевна в это время поднималась на сцену и, судя по всему, собиралась произнести речь.
Глухо прогудел шаманский бубен. Публика перестала чавкать и заинтересованно уставилась на сцену. Завхоз не увлекалась ораторским искусством, напротив, она относилась к людям, считавшим, что телеграфный стиль общения, обходящийся существительными, глаголами и небольшим количеством местоимений и наречий, – самое то.
17
Возможно, именно поэтому Екатерину Алексеевну всегда слушали крайне внимательно.
– Ну что, у всех налито? – осведомилась со сцены завхоз.
В зале возникло легкое замешательство.
Налито было далеко не у всех. Собственно говоря, из напитков остались только початая двухлитровая бутылка с минеральной водой «Ессентуки» и пакет томатного сока.
Завхоз понимающе усмехнулась и еще раз ударила в бубен.
И тут за спинами сидящих, возле входных дверей, раздался ни с чем не сравнимый по прелести в любую праздничную ночь звук открываемых бутылок с шампанским.
Учителя завертели головами.
У дверей, действуя грамотно и слаженно, словно бригада официантов, вскрывали и разливали шампанское в новые, тонкие, с ледяной искрой, невиданные в школе бокалы три Деда Мороза и один Санта-Клаус.
– Вау! – восхитился коллектив начальной школы. – Они настоящие!
– В смысле, мужики настоящие, – пояснила Бельская удивленно поднявшей брови музыкантше, – а не переодетые секретарши…
Лиса Алиса томно задышала и спихнула со своей талии руку трудовика, который совсем уж было приладился немного соснуть на плече коллеги.
Деды Морозы, шагая степенно и осторожно, глядя под ноги, чтобы не запутаться в вышитых подолах длинных и тяжелых тулупов, принялись разносить между столиками подносы с шампанским. Санта-Клаус в своем коротком кафтане легкого сукна двигался, наоборот, легко и свободно.
Острый, наметанный глаз учителей сразу опознал в Дедах Морозах молодых людей – сыновей и племянника завхоза. Что же касается Санта-Клауса, то это, по всей вероятности, и был тот самый родственник Михаила Ивановича из Вологды, которого ждали.
Острый, наметанный глаз учителей сразу заметил, что, несмотря на подложенную к животу подушку и мешковатые штаны, у Санты прекрасная фигура, что, несмотря на попытки сутулиться, он высок и строен и что те части его лица, которые можно рассмотреть между низко надвинутым на лоб красным колпаком и окладистой снежно-белой бородой, покрыты великолепным естественным загаром.
Учителя-женщины пришли в полный восторг – еще бы, не каждый день им подносят шампанское молодые, интересные и замаскированные мужчины.
Снегурочка-физрук помрачнела еще больше и не сводила с пришельцев настороженного взгляда. Трудовик, отчаянно зевая, изо всех сил пытался понять, где он и что вокруг происходит. Чьи-то мужья, которых временно оставили в покое, пожали плечами и занялись десертом. Вахтер Игнатьич продолжал мирно похрапывать в уголке.
Завхоз, стоя на сцене, наслаждалась произведенным ее мужчинами эффектом.
За ближним к сцене столиком начальной школы нарочно тянули время и не сразу брали бокалы с подноса, чтобы получше разглядеть склонившегося к ним Санта-Клауса. Но Санта, обладавший, видимо, сверхъестественным чутьем, быстро разместил последние бокалы возле тарелок и исчез в тот самый момент, когда Бельская вознамерилась дернуть его за бороду.
У столика Татьяны Эрнестовны и Ирины Львовны он задержался сам.
Хотя из-за этого маскарада ничего нельзя было сказать наверняка, Фея Ночи почтине сомневалась, что, прежде чем отойти, Санта улыбнулся и даже подмигнул им.
18
– Ира, ты видела? Видела? – С обтянутых черным шелком, задрожавших от волнения плеч Татьяны Эрнестовны градом посыпался серебряный бисер. – Это же… Не может быть!
– Не может, – согласилась Ирина Львовна, – сама подумай, как он сумел бы сейчас здесь оказаться? Это у нас с тобой галлюцинации. У тебя хоть в первый раз, а мне десять минут назад почудилось, что я вижу во дворе его машину…
Трудовику наконец удалось вылезти из-за стола, и он бочком, по-крабьи, вдоль стеночки, пробрался к громоздившимся у дверей ящикам из-под шампанского.
– Ни фига себе! – поразился одноглазый Пират, вытащив из ящика пустую бутылку. – Че мы пьем-то…
– Вот я и говорю, – продолжила Ирина Львовна, строго глядя на Татьяну Эрнестовну сквозь опустевший бокал, – надо всегда точно знать, что может быть, а чего нет… Потому что это очень важно…
Татьяна Эрнестовна, лихорадочно пудрившая носик, собралась было ответить, но тут на весь зал раздался пронзительный визг Манечки.
Фея Ночи вздрогнула и уронила на пол пуховку, почти совсем новую и очень дорогую. Это здорово разозлило Татьяну Эрнестовну, которая подумала о Манечке в не очень приличествующих культурной женщине выражениях.
Ирина Львовна медленно обернулась и сфокусировала взгляд на высокой фигуре Санта-Клауса, стоявшего рядом со сценой и протягивавшего бокал завхозу. Маленький ярко-алый вихрь, на ходу сдирая с себя дед-морозовские атрибуты и продолжая восторженно вопить, налетел на Санту и повис на его шее.
– Подумаешь, – заметил трудовик, убирая в ящик пустую бутылку с этикеткой «Асти Мартини» и доставая полную, – а вот я сразу же, как только увидел эту буржуйскую шипучку, догадался, что он – это он.
– Ну, с Новым годом, что ли? – провозгласила наконец улыбающаяся завхоз, и над залом поплыл хрустальный перезвон.
Санта-Клаус, больше известный присутствующим как Карл Роджерс, кивнул Екатерине Алексеевне и щелкнул тумблером на главном пульте управления всей новогодней техникой.
Свет в зале погас. Стоявшая в центре зала елка жарко полыхнула разноцветными огнями. Где-то далеко, на Дворцовой, а может, и на Красной, площади, и в то же время до странности близко тяжело и гулко начали бить часы. За окнами взвыла и взвихрилась новогодняя метель.
Учителя, потрясенные и очарованные, завертели головами, следя за полетом крошечных, светящихся в воздухе золотых и серебряных бабочек. Санта-Клаус пригоршнями доставал их из кармана и, дуя на ладонь, отправлял в короткое странствие над столиками. Покружившись немного, бабочки с легким звоном таяли, оставляя после себя тонкий хвойно-апельсиново-шоколадный аромат.
Манечка, изловчившись, поймала одну и попробовала ее на вкус – точно капелька росы с чуть заметным привкусом праздника.
Секретарша восторженно ойкнула и попыталась выскочить из-за столика, чтобы снова выразить волшебнику Карлу все свои чувства по поводу его приезда, но муж мягко удержал ее:
– Подойдем вместе, я тоже хочу с ним поздороваться.
Манечка скрипнула жемчужными зубками, но сдержалась.
